одна
единственная мыслящая вещь, которая выражается в бесконечных
идеях согласно бесконечным вещам, существующим в природе. Ибо
если тело приобретает такой модус, как, например, тело Петра, а
затем другой, как тело Павла, то отсюда следует, что в мыслящей
вещи имеются две различные идеи, именно идея тела Петра,
образующая душу Петра, и другая идея Павла, образующая душу
Павла. Но мыслящая вещь может двигать тело Петра идеей тела
Петра, а не идеей тела Павла. Точно так же душа Павла может
двигать свое собственное тело, а не тело другого человека, например
Петра *. Поэтому она не может также двигать камень, находящийся в
покое, ибо камень образует в мыслящей вещи опять другую идею.
Поэтому также ясно, что по вышеизложенным основаниям
невозможно, чтобы тело, находящееся в совершенном покое, могло
двигаться под влиянием какого-либо способа мышления?
Третье возражение может быть таково: мы, невидимому, ясно
познаем, что все же можем вызвать в теле известный покой. Ибо,
после того как мы долго двигали наши жизненные духи, мы находим,
что они устали, а это есть не что иное, как вызванный нами покой в
жизненных духах. Мы, однако, отвечаем, что душа, правда, есть
причина этого покоя, но лишь косвенно; ибо она приводит движение
в покой не непосредственно, а лишь посредством других тел,
которые она двигала и которые
__________________
* Ясно, что в человеке, так как он имеет начало, нельзя найти другого атрибута,
кроме тех, которые раньше уже были в природе. Но человек состоит из такого тела,
о котором в мыслящей вещи необходимо должна быть идея, которая необходимо
должна быть связана с телом. Поэтому мы утверждаем без колебаний, что его душа
есть не что иное, как эта идея его тела в мыслящей вещи. Но так как это тело имеет
движение и покой (которые соразмерены и обыкновенно изменяются внешними
объектами) и так как в объекте не может быть перемены, которая тотчас не возникла
бы и в идее, то очевидно, что люди чувствуют (idea reflexiva). Но я говорю: «так как
оно имеет пропорцию движения и покоя», ибо в теле не может быть действия без
совместного действия обоих.
152
в таком случае необходимо должны были потерять столько покоя,
сколько они сообщили жизненным духам. Отсюда очевидно во всех
отношениях, что в природе существует только один род движения.
ГЛАВА XXI
О РАЗУМЕ
Теперь мы должны исследовать происхождение того, что мы
видим нечто хорошее или дурное и все-таки иногда не находим в
себе силы делать добро или избегать зла, а иногда находим. Это
легко понять, если обратить внимание на причины мнений. Они, как
мы указали, являются причинами всех аффектов, которые, мы также
сказали, происходят либо из услышанного, либо из опыта. Но так как
все, находимое нами в себе, имеет над нами больше власти, чем
приходящее к нам извне, то отсюда следует, что разум может быть
причиной уничтожения мнений *, приобретаемых нами лишь
понаслышке (именно потому, что разум является к нам не извне), но
не может быть причиной уничтожения тех мнений, которые мы
имеем из опыта. Ибо сила, которую нам дает сама вещь, всегда
больше получаемой нами через вторую вещь, каковое различие мы
установили на примере тройного правила, говоря об умозаключении
и ясном познании (гл. I, ч. II). Ибо познание самой пропорции дает
нам
__________________
* Выходит то же самое, употребим ли мы здесь слово «мнение» или «страсть»,
ибо ясно, почему мы не можем побороть разумом те [страсти], которые возникают в
нас из опыта. Последние суть не что иное, как наслаждение или непосредственное
соединение с чем-либо, что мы считаем хорошим, а разум указывает нам, правда,
нечто лучшее, но не дает нам наслаждения. Но то, чем мы наслаждаемся, не может
быть преодолено тем, чем мы не наслаждаемся и что находится вне нас, каким
является то, что нам указывает разум. Если же это должно быть преодолено, то
должно быть нечто более сильное, вроде наслаждения или непосредственного
соединения с тем, что познается как лучшее и чем наслаждаются больше, чем
первым. При этом условии преодоление всегда необходимо или происходит даже от
наслаждения чем-либо дурным, которое предпочитается добру, каким мы
наслаждаемся, и следует непосредственно за ним. Но это дурное не всегда
необходимо следует, как нас учит опыт, ибо и т.д. (см. гл. V и XIX, ч. II).
153
больше силы, чем познание правила пропорции. Поэтому мы и
говорим так часто, что одна любовь уничтожается другой, большей,
так как мы вовсе не желаем понимать ее как желание, происходящее
[не из ясного познания, как это имеет место в любви, но] из
умозаключения.
ГЛАВА XXII
ОБ ИСТИННОМ ПОЗНАНИИ, ВОЗРОЖДЕНИИ И Т.Д.
Так как разум не имеет силы привести нас к счастью, го нам
остается исследовать, можем ли мы его достигнуть посредством
четвертого и последнего рода познания. Мы сказали, однако, что
этот род познания возникает не как следствие чего-либо другого, но
через непосредственное проявление рассудку самого объекта. Если
объект превосходен и хорош, то душа необходимо соединяется с
ним, как мы это сказали также о нашем теле. Отсюда неопровержимо
следует, что именно познание вызывает любовь, так что если мы
познаем таким образом бога, то мы необходимо должны соединиться
с ним (ибо он может обнаружиться нам только как наиболее
величественный и наилучший и не может быть познан иначе). В
этом, как мы уже сказали, единственно состоит наше блаженство.
Яне говорю, что мы должны познавать его таким, каков он есть,
нам довольно познать его в некоторой степени, чтобы соединиться с
ним. Ибо познание, которое мы имеем о нашем теле, не таково,
чтобы мы его познали таким, каково оно есть, т.е. совершенным
образом. И тем не менее какое соединение и какая любовь!
То, что это четвертое познание, т.е. познание бога, не есть
следствие чего-либо другого, но носит непосредственный характер,
выясняется из выше доказанного, из того, что он причина всякого
познания, которое познается только через самого себя, а не через
другую вещь; кроме того, еще из того, что мы по природе так
соединены с ним, что без него не можем ни существовать, ни быть
поняты. Из того же, что между богом и нами существует такая тесная
грязь, вытекает, что мы можем познать его только непосредственно.
154
Это соединение с богом, которое мы имеем через природу и
любовь, мы пошляемся теперь объяснить.
Мы уже сказали, что в природе не может быть вещи *, идеи
которой не было бы в душе этой вещи, и чем более или менее
совершенна вещь, тем более или менее совершенно также
соединение идеи с вещью или с самим богом и действие ее. Ибо так
как вся природа есть только одна субстанция, сущность которой
бесконечна, то все вещи в природе объединены в одном целом,
именно в боге. А так как тело первое, что воспринимает наша душа
(ибо, как сказано, в природе не может быть ничего, идеи чего не
было бы в мыслящей вещи, каковая идея есть душа этой вещи), то
эта вещь необходимо должна быть первой причиной этой идеи **.
Но так как эта идея не может успокоиться на познании тела, но
переходит в познание того, без чего тело и сама идея не могут ни
существовать, ни быть поняты, то она тут же (но предыдущему
познанию) соединяется с ним любовью. Чтобы лучше понять это
соединение и то, чем оно должно быть, следует рассмотреть, какое
действие производит соединение идеи с телом. Из нею мы видим, как
через познание телесных вещей и через относящиеся к ним аффекты
возникают в нас те действия, которые мы постоянно воспринимаем
как следствия движения жизненных духов. Если же наше познание и
любовь обращаются на то, без чего мы не можем ни существовать,
ни быть поняты и что бестелесно, тогда и все действия, возникающие
из этого соединения, будут и должны быть несравненно важнее и
величественнее. Ибо они необходимо должны соответствовать
вещам, с которыми мы соединяемся.
Когда же мы воспринимаем эти действия, мы можем поистине
сказать, что мы возродились. Ибо наше первое рождение произошло
тогда, когда мы соединились с телом,
__________________
* Этим путем доказывается также то, что мы сказали в первой части, что
бесконечный разум, названный нами сыном божьим, должен пребывать в природе от
вечности. Ибо так как бог существовал от вечности, то идея о нем в мыслящей вещи,
т.е. в нем самом, должна быть от вечности, каковая идея объективно совпадает с ним
самим (см. гл. IX, ч. I).
** Т.е. наша душа как идея тела, хотя и получает из него свою первую сущность,
но она лишь представляет его в мыслящей вещи как в целом, так и в частях.
155
отчего произошли действия и движения жизненных духов. Это же
наше другое, или второе, рождение произойдет тогда, когда мы
воспримем в себе согласно познанию этого бестелесного объекта
совершенно другие действия любви, настолько отличные от первых,
насколько различно телесное от бестелесного, дух от плоти. Это
может быть названо возрождением с тем большим правом и истиной,
что из этой любви и соединения впервые возникает вечное и
неизменное постоянство, как мы ниже докажем.
ГЛАВА XXIII
О БЕССМЕРТИИ ДУШИ
Если мы внимательно рассмотрим, что такое душа и отчего
происходит ее изменчивость и продолжительность, то легко увидим,
смертна она или бессмертна.
Душа, сказали мы, есть идея, заключающаяся в мыслящей вещи и
возникшая из существования вещи, находящейся в природе. Отсюда
следует, что, смотря по устойчивости и изменению вещи, должна
быть устойчива и изменчива душа. При этом мы заметили, что душа
может быть соединена с телом, идею которого она представляет
собой, или с богом, без которого она не может ни существовать, ни
быть понята.
Из этого легко видеть: 1. Что, поскольку она соединена только с
телом, а тело преходяще, она должна быть также преходяща; ибо,
когда она лишается тела как основы своей любви, она должна
погибнуть вместе с ним. Но
2. Поскольку она связана с другой вещью, которая неизменна и
остается таковой, она, напротив, должна быть так же неизменна и
постоянна. Ибо как она могла бы погибнуть? Не сама по себе: ибо,
подобно тому как она не могла возникнуть сама собой, когда не
существовала, так и теперь, существуя, она не может измениться или
погибнуть. Таким образом, то, что одно составляет причину ее
существования, должно (в случае ее гибели) также быть причиной ее
несуществования, именно тогда, когда оно само изменяется и
исчезает.
156
ГЛАВА XXIV
О ЛЮБВИ БОГА К ЧЕЛОВЕКУ
Мы думаем, что достаточно объяснили, чем является наша
любовь к богу, а также действие этой любви, а именно нашу
вечность. Поэтому мы не считаем нужным говорить здесь еще о
других вещах, как о радости в боге, спокойствии духа и т.д., так как
из сказанного легко видеть, каковы они и что о них можно сказать.
Остается еще рассмотреть (так как до сих пор мы говорили только о
нашей любви к богу), существует ли также любовь бога к нам, т.е.
любит ли также бог людей именно тогда, когда они любят его.
Мы, однако, прежде сказали, что богу нельзя приписать модусов
мышления, кроме тех, которые имеются в творениях. Поэтому нельзя
сказать, что бог любит людей, еще менее, что он любит их, потому
что они любят его, ненавидит их, потому что они ненавидят его. Ибо
тогда следовало бы допустить, что люди добровольно поступают так
и не зависят от первой причины, что, как мы уже доказали, ложно.
