о котором я говорил. Поэтому все то,
что в науках не подвигает нас к нашей цели, нужно будет отбросить
как бесполезное; одним словом, должны быть направлены к этой
цели все наши действия и мысли (cogitationes). Но так как, заботясь о
ее достижении и стараясь направить разум по правильному пути, нам
необходимо жить, то поэтому мы должны принять за благие
некоторые правила жизни, а именно следующие:
I. Сообразно с пониманием толпы говорить и делать все то, что не
препятствует достижению нашей цели. Ибо мы можем получить
немало пользы, если будем уступать ее пониманию, насколько это
возможно; добавь, что в этом случае все охотно склонят слух к
восприятию истины.
П. Наслаждениями пользоваться настолько, насколько это
достаточно для сохранения здоровья.
III. Наконец, денег или любых других вещей стараться
приобретать лишь столько, сколько необходимо для поддержания
жизни и здоровья и для подражания обычаям общества, не
противным нашей цели.
__________________
* Заметь, что здесь я хочу только перечислить науки, необходимые
для нашей цели, но не имею в виду их порядка.
** У наук единая цель, к которой они все должны быть направлены.
324
Установив это таким образом, я обращусь к первому, что должно
быть сделано прежде всего, а именно к тому, чтобы
усовершенствовать разум и сделать его способным понимать вещи
так, как это нужно для достижения нашей цели. А для этого, как
требует естественный порядок, я должен здесь дать свод всех
способов восприятия (modi percipiendi) 5
, какими я до сих пор
располагал, чтобы с несомненностью утверждать или отрицать что-
либо; таким образом я изо всех выберу наилучший, а вместе с тем
начну познавать свои силы и природу, которую желаю сделать
совершенной.
Если внимательно присмотреться, все они могут быть сведены к
главнейшим четырем.
I. Есть восприятие, которое мы получаем понаслышке (ex auditu)
или по какому-либо произвольному, как его называют, признаку (ex
aliquo signo).
II. Есть восприятие, которое мы получаем от беспорядочного
опыта (ab experientia vaga), т.е. от опыта, который не определяется
разумом и лишь потому называется опытом, а не иначе, что
наблюдение носит случайный характер, и у нас нет никакого другого
эксперимента (experimentum), который бы этому противоречил,
почему он и остается у нас как бы непоколебимым.
III. Есть восприятие, при котором мы заключаем о сущности вещи
по другой вещи, но не адекватно; это бывает *, когда мы по
некоторому следствию находим причину или когда выводится
заключение из какого-нибудь общего явления (ab aliquo universali),
которому всегда сопутствует какое-нибудь свойство.
IV. Наконец, есть восприятие, при котором вещь воспринимается
единственно через ее сущность или через познание ее ближайшей
причины.
Все это я поясню примерами. Понаслышке только я знаю свой
день рождения и то, что такие-то — мои
__________________
* Когда это имеет место, то мы ничего не мыслим в причине, кроме
того, что мы наблюдаем в следствии, как достаточно явствует из того,
что тогда причина излагается лишь в самых общих терминах, а именно:
следовательно, существует нечто, следовательно, существует некоторая
мощность и т.д. Или также из того, что ее выражают отрицательно:
следовательно, она не есть то или это и т.д. Во втором случае через
посредство следствия, которое ясно познается, причине приписывается
нечто, как мы покажем в примере; но приписывается всего лишь
свойство, а не собственная сущность вещи.
325
родители и тому подобное, в чем я никогда не сомневался. Из
беспорядочного опыта я знаю, что умру; я утверждаю это, так как
видел, что другие, подобные мне, встретили смерть, хотя не все жили
один и тот же промежуток времени и не все скончались от одной и
той же болезни. Далее, из беспорядочного опыта я знаю также, что
масло — пригодная пища для огня и что вода пригодна для его
гашения; знаю также, что собака — лающее животное, а человек —
разумное животное; и так знаю почти все, что относится к
жизненному обиходу. По другой же вещи мы заключаем следующим
образом: ясно восприняв, что мы ощущаем такое-то тело и никакое
другое, мы отсюда, повторяю, ясно заключаем, что душа соединена *
с телом и что это единство есть причина такого ощущения; но ** мы
не можем отсюда понять безотносительно, что такое это ощущение и
это единство.
Или, после того как я узнал природу зрения и то, что оно имеет
свойство, в силу которого мы видим одну и ту же вещь на большом
расстоянии меньшей, чем если бы рассматривали ее вблизи, мы
заключаем отсюда, что Солнце больше, чем кажется, и т.п. Наконец,
по одной только сущности вещи воспринимается вещь тогда, когда
из того, что я нечто познал, я знаю, что такое знать нечто; или из
того, что я познал сущность души, я знаю, что она соединена с
телом. Тем же познанием мы знаем, что два да три — пять и что если
даны две линии, параллельные одной и той же третьей, то они и
между собой параллельны, и т.д. Но такого, что я до сих пор мог
постигнуть этим познанием, было очень мало.
__________________
* Из этого примера ясно видно то, что я сейчас отметил.
Действительно, под этим единством мы понимаем не что иное, как
самоощущение, т.е. следствие, на основании которого мы выводим
причину, ничего в ней но постигая.
** Такое заключение хотя и достоверно, но все же в достаточной
степени безопасно лишь для тех, кто соблюдает величайшую
осторожность. Ибо те, кто не будет вполне осторожен, тотчас впадут в
ошибки: воспринимая вещь так отвлеченно, а не через истинную
сущность, они обманываются воображением. Ибо то, что само по себе
едино, люди воображают множественным. И тем вещам, которые они
воспринимают отвлеченно, раздельно и смутно, они дают имена,
применяемые ими для обозначения других, более знакомых вещей;
откуда и происходит, что люди воспринимают те вещи таким же
образом, как они привыкли воображать вещи, которым они впервые дали
эти имена.
326
Чтобы сделать все это более понятным, я воспользуюсь одним
только примером, именно следующим. Даются три числа — и ищут
некоторое, которое относилось бы к третьему, как второе к первому.
Тут купцы обыкновенно говорят, что знают, что нужно сделать,
чтобы найти четвертое число, так как они еще не забыли то действие,
которое в голом виде, без доказательства, узнали от своих учителей;
другие из опыта простых примеров выводят общее положение, а
именно, когда четвертое число явствует само собой, как в
случае 2, 4, 3, 6, где они устанавливают, что если умножить второе
на третье и затем разделить произведение на первое, то в частном
получается 6; и когда они видят, что получается то же самое число, о
котором они и без этого действия знали, что оно является
пропорциональным, то отсюда они заключают, что это действие
всегда пригодно для нахождения четвертого пропорционального
числа. Но математики в силу доказательства (Полож. 19,
кн. 7) Эвклида знают, какие числа пропорциональны между собой из
природы пропорции и из того ее свойства, что число, получающееся
от перемножения первого и четвертого, равно числу,
получающемуся от перемножения второго и третьего; но все же они
не видят соразмерной пропорциональности заданных чисел, а если и
видят, то не в силу того Положения, а интуитивно, не производя
никакого действия.
Для того же, чтобы избрать из этих способов восприятия
наилучший, нужно кратко перечислить средства, необходимые для
достижения нашей цели, а именно следующие:
I. Точно знать нашу природу, которую мы желаем
усовершенствовать, и вместе с тем столько знать о природе вещей,
сколько необходимо.
II. Чтобы мы могли отсюда правильно устанавливать различия,
сходства и противоположности вещей.
III. Чтобы правильно понимать, что с ними можно сделать и что
нет.
IV. Чтобы сопоставить это с природой и силами (potentia)
человека. Отсюда легко уясняется высшее совершенство, к которому
Приняв все это соображение, посмотрим, какой способ
восприятия нам должно избрать.
Что касается первого, само собой явствует, что понаслышке,
помимо того что это вещь весьма недостоверная,
327
мы не воспринимаем никакой сущности вещи, как это видно из
нашего примера; а так как единичное существование какой-либо
вещи не познается, если не познана ее сущность, как это мы увидим
далее, то отсюда мы ясно заключаем, что всякая достоверность,
которой мы обладаем понаслышке, должна быть исключена из наук.
Ибо просто понаслышке, там, где не предшествовало собственное
понимание, никто никогда не сможет достичь [знания].
Что касается второго способа восприятия *, то и о нем никак
нельзя сказать, что он содержит идею той соразмерности (proportio),
которая ищется. Помимо того, что это вещь весьма недостоверная и
не имеющая конца, никто никогда не познает этим способом в делах
природы ничего, кроме случайных признаков, которые никогда не
бывают ясно поняты, если не познаны предварительно сущности.
Поэтому этот способ должен быть исключен.
О третьем можно некоторым образом сказать, что здесь мы имеем
идею вещи, а затем также, что выводим заключения без опасности
ошибки; но все это само по себе не будет средством к тому, чтобы
мы достигли своего совершенства.
Один только четвертый способ охватывает сущность вещей
адекватно и без опасности; поэтому его и нужно будет более всего
применять. Итак, постараемся объяснить, как его надо применять,
чтобы мы поняли посредством такого познания неизвестные ранее
вещи и вместе с тем — чтобы это было достигнуто наиболее кратким
путем.
После того как мы узнали, какое знание (Cognitio) нам
необходимо, следует указать путь (Via) и метод (Methodus), при
помощи которого мы познали бы таким познанием подлежащие
познанию вещи. Для этого нужно прежде всего принять во внимание,
что здесь нельзя будет отодвигать познание до бесконечности.
Другими словами, чтобы найти наилучший метод исследования
истины, не нужен другой метод, чтобы исследовать метод
исследования истины; и чтобы найти второй метод, не нужен третий,
и так до бесконечности: ведь таким образом мы никогда не пришли
бы к познанию истины, да и ни к какому познанию.
__________________
* Здесь я несколько пространнее поведу речь об опыте и исследую
метод эмпириков и новых философов 6
.
328
Здесь дело обстоит так же, как и с материальными орудиями
(instrumenta corporea), где можно было бы рассуждать таким же
образом. Чтобы ковать железо, нужен молот, а чтобы иметь молот,
необходимо его сделать; для этого нужен другой молот и другие
орудия; а чтобы их иметь, также нужны будут другие орудия, и так
до бесконечности; таким образом кто-нибудь мог бы попытаться
доказать, что у людей нет никакой возможности ковать железо. Но,
подобно тому как люди изначала сумели природными орудиями
(inslrumenta innata) сделать некоторые наиболее легкие, хотя и с
трудом и несовершенно, а сделав их, сделали и другие, более
трудные, с меньшим трудом и совершеннее, и так постепенно
переходя от простейших работ к орудиям и от орудий к другим
работам и орудиям, и дошли до того, что с малым трудом совершили
столько и столь трудного; так и разум природной своей силой *
создает себе умственные орудия (instrumenta intellectualia), от
которых обретает другие силы для других умственных работ **, а от
этих работ — другие орудия, т.е. возможность дальнейшего
исследования, и так постепенно подвигается, пока не достигнет
вершины мудрости.
Что именно так действует разум, легко будет видеть, стоит только
понять, что такое метод исследования истины и каковы те природные
орудия, в которых он так нуждается для создания с их помощью
других орудий, чтобы подвигаться дальше. К выяснению этого я
подхожу так.
Истинная идея *** (ибо мы обладаем истинной идеей) есть нечто,
отличное от своего содержания (объекта — ideatum) 7
, одно дело —
круг, другое — идея круга. Действительно, идея круга не есть нечто,
имеющее окружность и центр, подобно
