к существованию, легко

и уничтожаются, и, наоборот, считают те вещи более трудными для

совершения, т.е. не так легкими для осуществления, природа

которых, по их представлению, более сложна. Но, для того чтобы

освободить их от этих предрассудков, мне нет нужды показывать

здесь ни того, в каком смысле истинно означенное изречение: quod

cito fit cito perit (что скоро происходит, то скоро и уничтожается), ни

того, все ли в отношении ко всей природе одинаково легко или нет;

достаточно заметить только, что я говорю здесь не о вещах,

происходящих от внешних причин, но только о субстанциях,

которые (по т. 6) никакой внешней причиной производимы быть не

могут. Вещи, происходящие от внешних причин, состоят ли они из

большого или малого числа частей, всем своим совершенством или

реальностью, какую они имеют,

370

обязаны могуществу внешней причины, и, следовательно,

существование их возникает вследствие одного только совершенства

внешней причины, а не совершенства их самих. Напротив,

субстанция всем совершенством, какое она имеет, не обязана

никакой внешней причине, вследствие чего и существование ее

должно вытекать из одной только ее природы, которая поэтому есть

не что иное, как ее сущность. Итак, совершенство не уничтожает

существования вещи, а скорее полагает его. Напротив,

несовершенство уничтожает его, и, следовательно, ничье

существование не может быть нам известно более, чем

существование существа абсолютно бесконечного или

совершенного, т.е. бога. В самом деле, так как его сущность

исключает всякое несовершенство и заключает в себе абсолютное

совершенство, то тем самым она уничтожает всякую причину

сомневаться в его существовании и делает его в высшей степени

достоверным. Я уверен, это будет ясно для всякого сколько-нибудь

внимательного читателя.

Теорема 12.

Ни из одного правильно представляемого атрибута субстанции

не может следовать, чтобы субстанция могла быть делима.

Доказательство. Части, на которые разделилась бы

представляемая таким образом субстанция, или удержат природу

субстанции, или нет. В первом случае (по т. 8) всякая часть должна

будет быть бесконечной, составлять причину самой себя (по т. 6) и

(по т. 5) состоять из атрибута, отличного от атрибута первой

субстанции и всех других. Следовательно, из одной субстанции

может образоваться несколько, а это (по т. 6) невозможно. Кроме

того, части (по т. 2) не будут иметь ничего общего со своим целым, а

целое (по опр. 4 и т. 10) будет иметь способность и существовать и

быть представляемо без своих частей, а что это нелепо — в этом

никто не может сомневаться. Если предположить второе, т.е. что

части не удержат природу субстанции, то, после того как вся

субстанция разделилась бы на равные части, она утратила бы

природу субстанции и перестала бы существовать, что (по т. 7)

невозможно.

371

Теорема 13.

Субстанция абсолютно бесконечная неделима.

Доказательство. Если бы она была делима, то части, на которые

она разделилась бы, или удержат природу абсолютно бесконечной

субстанции, или нет. В первом случае будет несколько субстанций

одной и той же природы, что (по т. 5) невозможно. Если

предположить второе, то (как и выше) абсолютно бесконечная

субстанция будет иметь возможность перестать существовать, что

(по т. 11) также нелепо.

Королларий. Отсюда следует, что всякая субстанция, а

следовательно, и всякая телесная субстанция, поскольку она есть

субстанция, неделима.

Схолия. Что субстанция неделима, это еще проще открывается из

одного того, что природа субстанции может быть представляема

только бесконечной, а под частью субстанции можно понимать

только конечную субстанцию, а это (по т. 8) содержит в себе

очевидное противоречие.

Теорема 14.

Кроме бога никакая субстанция не может ни существовать, ни

быть представляема.

Доказательство. Так как бог есть существо абсолютно

бесконечное, у которого нельзя отрицать ни одного атрибута,

выражающего сущность субстанции (по опр. 6), и он необходимо

существует (по т. 11), то, если бы была какая-либо субстанция, кроме

бога, она должна была бы выражаться каким-либо атрибутом бога, и

таким образом существовали бы две субстанции с одним и тем же

атрибутом; а это (по т. 5) невозможно: следовательно, вне бога не

может существовать никакой субстанции, а потому таковая не может

быть и представляема. Ибо если бы она могла быть представляема,

то она необходимо должна была бы быть представляема

существующей, а это (по первой части этого док.) невозможно.

Следовательно, вне бога никакая субстанция не может ни

существовать, ни быть представляема; что и требовалось доказать.

Королларий 1. Отсюда самым ясным образом следует 1), что бог

един, т.е. (по опр. 6) что в природе вещей существует только одна

субстанциях, и эта субстанция абсолютно бесконечна, как мы уже

намекали в т. 10.

372

Королларий 2. Следует 2), что вещь протяженная и вещь

мыслящая (res extensa et res cogitans) составляют или атрибуты бога

или (по акс. 1) состояния (модусы) атрибутов бога.

Теорема 15.

Все, что только существует, существует в боге, и без бога

ничто не может ни существовать, ни быть представляемо.

Доказательство. Кроме бога (по т. 14) не существует и не может

быть представляема никакая другая субстанция, т.е. (по опр. 3) вещь,

существующая сама в себе и представляемая сама через себя.

Модусы же (по опр. 5) без субстанции не могут ни существовать, ни

быть представляемы; следовательно, они могут существовать только

в божественной природе и быть представляемы только через нее. Но

кроме субстанций и модусов не существует ничего (по акс. 1).

Следовательно, без бога ничего не может ни существовать, ни быть

представляемо; что и требовалось доказать.

Схолия. Есть люди, которые воображают, будто бог подобно

человеку состоит из тела и души и подвержен страстям. Но уже из

доказанного ясно, как далеки они от познания истинного бога.

Однако их я оставляю в стороне. Ибо все, которые каким-либо

образом размышляли о божественной природе, отрицают телесность

бога. Они доказывают это всего лучше тем, что под телом мы

понимаем некоторую величину, имеющую длину, ширину и глубину

и ограниченную какой-либо определенной фигурой; о боге же,

существе абсолютно бесконечном, нельзя ничего сказать

бессмысленнее этого. Но из других способов, которыми они

стараются доказать то же самое, ясно, что они совершенно удаляют

от божественной природы и самую телесную или протяженную

субстанцию и полагают, что она сотворена богом. Каким родом

божественного могущества могла она быть сотворена, они

совершенно не знают, а это ясно показывает, что они сами не

понимают, что говорят. Я по крайней мере, по моему мнению,

достаточно ясно доказал (см. кор. т. 6 и сх. 2 к т. 8), что никакая

субстанция не может быть произведена или сотворена чем-либо

иным. Далее, в т. 14 мы показали, что

373

кроме бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть

представляема. Отсюда мы заключили, что протяженная субстанция

составляет один из бесконечно многих атрибутов бога. Однако для

большего уяснения дела я, кроме того, опровергну все аргументы

противников, которые сводятся к следующему.

Во-первых, думают, что телесная субстанция, поскольку она

субстанция, состоит из частей, и потому отрицают, чтобы она могла

быть бесконечна и, следовательно, иметь место в боге. Это

объясняют многими примерами, из которых я приведу один или два.

Говорят, например, что если телесная субстанция бесконечна, то

можно представить, что она делится на две части. Каждая часть

будет конечной или бесконечной. Если принять первое, то это будет

значить, что бесконечное слагается из двух частей конечных, а это

нелепо. Если принять второе, то одно бесконечное будет вдвое

больше другого бесконечного, что также нелепо. Далее говорят, что

если измерять бесконечную величину частями, равными футу, то она

должна будет состоять из бесконечно многих подобных частей,

точно так же, как и в том случае, если измерять ее частями, равными

дюйму; следовательно, одно бесконечное число будет в 12 раз более

другого бесконечного. Наконец, говорят: если вообразить, что две

расходящиеся линии АВ и АС, выходящие из одной точки,

относящейся к какой-либо бесконечной величине, и находящиеся

вначале на известном и определенном расстоянии друг от друга,

будут продолжены в бесконечность, то известно, что расстояние

между В и С постоянно увеличивается и, наконец, из определенного

станет неопределимым. Так как эти нелепости, как думают,

вытекают из того, что предполагается бесконечная величина, то

заключают, что телесная субстанция должна быть конечной и

поэтому не может иметь места в сущности бога.

Второй аргумент основывается также на высочайшем

совершенстве бога. Бог, говорят, как существо наисовершеннейшее,

не может страдать; телесная же субстанция, так как она делима,

может страдать; следовательно, она не относится к сущности бога.

Таковы аргументы, находимые мною у писателей, старающихся

доказать ими, что телесная субстанция недостойна божественной

природы и не может иметь в ней места. Однако если кто правильно

вникнет в это дело, то

274

найдет, что я уже ответил на них, так как все эти аргументы

основываются только на том предположении, что телесная

субстанция слагается из частей, а я уже показал, что это невозможно

(т. 12 с кор. т. 13). Далее, если кто захочет тщательно обсудить этот

вопрос, то увидит, что все эти нелепости (а что все они таковы, об

этом я не спорю), из которых хотят прийти к заключению, что

протяженная субстанция конечна, вытекают вовсе не из того, что

предполагается бесконечная величина, а только из предположения,

что бесконечная величина измерима и слагается из конечных частей.

Поэтому из нелепостей, вытекающих из означенного предположения,

нельзя заключить ничего другого, кроме того, что бесконечная

величина недоступна измерению и из

конечных частей состоять не может. А это

то же самое, что мы уже доказали выше (т.

12 и т.д.). Итак, оружие, которое

направляют против нас, попадает на деле в

них самих. Таким образом, если из

означенной нелепости желают заключить,

что протяженная субстанция должна быть

конечной, то, право, делают то же самое,

как если бы кто вообразил, что круг имеет

свойства квадрата, и заключал бы отсюда, что круг не имеет такого

центра, чтобы все линии, проведенные из него к окружности, были

равны. В самом деле, для того чтобы прийти к заключению, что

телесная субстанция конечна, принимают, что она может быть

представляема только как бесконечная, единая и неделимая (см. т. 8,

5 и 12). Точно также и другие, вообразив, что линия слагается из

точек, умеют найти большое количество доказательств,

показывающих, что линия не может быть делима до бесконечности.

И, конечно, полагать, что телесная субстанция слагается из тел или

частей, не менее нелепо, чем полагать, что тело слагается из

поверхностей, поверхности — из линий, наконец линии — из точек.

Это должны признать все, кто знает, что ясный разум непогрешим, и

в особенности те, которые отрицают существование пустого

пространства. В самом деле, если бы телесная субстанция могла быть

делима таким образом, что ее части действительно были бы

различны, то почему тогда одна часть не могла бы уничтожиться,

между тем как остальные, как и прежде,

375

оставались бы в соединении между собой; почему все они должны

быть таким образом прилажены одна к другой, чтобы между ними не

оставалось пустого пространства? Вещи, реально различные друг от

друга, конечно, могут существовать и оставаться в своем состоянии

одна без другой. Но так как пустого пространства в природе не

существует (о чем в другом месте), то все части должны сходиться

таким образом, чтобы между ними пустого пространства не было;

отсюда следует, что эти части и не могут быть реально различны

между собой, т.е. что телесная субстанция, поскольку она

субстанция, не может быть делима.

Если же кто спросит, почему мы от природы так склонны

представлять величину делимой, то я отвечу, что величина

представляется нами двумя способами: абстрактно или

поверхностно, именно как мы ее воображаем, или же как субстанция,

что возможно только посредством разума. Если таким образом мы

рассматриваем величину, как она существует в воображении, что

бывает чаще и гораздо легче, то мы находим ее конечной, делимой и

состоящей из