отчетливы только для тех, кто
свободен от предрассудков, и какие, наконец, являются плохо
основанными. Кроме того, стало бы ясно, откуда берут свое начало
понятия, называемые понятиями второго порядка, а следовательно,
и аксиомы, лежащие в их основе, а также и многое другое,
составляющее когда-то предмет моих размышлений в этой области.
Но так как я сделал это предметом другого трактата, а также, чтобы
не утомить читателей излишним многословием, я решил здесь не
затрагивать этого.
Однако, чтобы не упустить здесь чего-либо такого, что
необходимо знать, я изложу вкратце те причины, от которых берут
свое начало так называемые трансцендентальные термины, как то:
Эти термины происходят вследствие того, что тело человеческое
по своей ограниченности способно сразу образовать в себе отчетливо
только известное число образов (что такое образ, я объяснил в
сх. т. 17). Если это число переступается, то такие образы начинают
сливаться, и если это число образов, к одновременному отчетливому
образованию которых тело способно, далеко переступается, то все
они совершенно сливаются между собой. В таком случае, как ясно из
кор., т. 17 и т. 18, человеческая душа может сразу отчетливо
воображать лишь столько тел, сколько образов может сразу
образоваться в ее теле. Если же образы в теле совершенно
сливаются, то и душа будет воображать все тела слитно, без всякой
отчетливости, и понимать их как бы под одним атрибутом, именно
под атрибутом сущего, вещи и т.д. Это можно вывести также и из
того, что образы не всегда имеют одинаковую силу, а также и из
других причин, аналогичных этим, излагать которые здесь нет
нужды, так как для той цели, которую мы преследуем, достаточно
рассмотреть только одну, ибо все они приводят к тому заключению,
что эти термины обозначают идеи самые смутные.
Из подобных же причин возникли далее те понятия, которые
называют всеобщими (универсальными, абстрактными), как то:
человек, лошадь, собака и т.д. А именно понятия эти возникают
вследствие того, что в человеческом теле образуется столько
образов, например людей, что они если не совершенно превосходят
силу воображения, то однако в такой степени, что незначительны
осо-
437
бенности, отличающие каждого из них (а именно цвет, величину и
т.д.), и их определенное число душа воображать не в силах и
воображает отчетливо только то, в чем все они, поскольку тело
подвергается действию со стороны их, сходны, ибо с этой стороны
тело подвергается действию всего более, а именно от всякого
отдельного человека. Это-то душа и выражает словом человек и
утверждает о всех бесконечно многих отдельных людях, ибо
воображать определенное число отдельных людей душа, как мы
сказали, не в состоянии. Но должно заметить, что эти понятия
образуются не всеми одинаково, но различны для каждого
соответственно с тем, со стороны чего его тело чаще подвергалось
действию и что его душа легче воображает или вспоминает. Так,
например, тот, кто чаще с удивлением созерцал телосложение
человека, понимает под словом человек животное с прямым
положением тела; а кто привык обращать внимание на что-либо
другое, образует иной общий образ людей, — что человек, например,
есть животное, способное смеяться, животное двуногое, лишенное
перьев, животное разумное. Точно так же и обо всем остальном
каждый образует универсальные образы сообразно с особенностями
своего тела. Поэтому неудивительно, что среди философов,
желавших объяснять естественные вещи одними только образами
вещей, возникло столько несогласий.
Схолия 2. Из всего вышесказанного становится ясно, что мы
многое постигаем и образуем всеобщие понятия, во-первых, из
отдельных вещей, искаженно, смутно и беспорядочно
воспроизводимых перед нашим умом нашими чувствами (см. кор.
т. 29): поэтому я обыкновенно называю такие понятия — познанием
через беспорядочный опыт (cognitio ab experientia vaga). Во-вторых,
из знаков, например из того, что, слыша или читая известные слова,
мы вспоминаем о вещах и образуем о них известные идеи, схожие с
теми, посредством которых мы воображаем вещи (см. сх. т. 18). Оба
эти способа рассмотрения вещей я буду называть впоследствии
познанием первого рода, мнением или воображением (cognitio primi
generis, opinio vel imaginatio). В-третьих, наконец, из того, что мы
имеем общие понятия и адекватные идеи о свойствах вещей (см. кор.
т. 38, т. 39 с ее кор. и т. 40). Этот способ познания я буду называть
рассудком и познанием второго рода (ratio el secundi generis
cognitio). Кроме
438
этих двух родов познания существует, как я покажу впоследствии,
еще третий, который будем называть знанием интуитивным (scientia
intuitiva). Этот род познания ведет от адекватной идеи о формальной
сущности каких-либо атрибутов бога к адекватному познанию
сущности вещей. Объясню все это одним примером. Даны три числа
для определения четвертого, которое относится к третьему так же,
как второе к первому. Купцы не затруднятся помножить второе
число на третье и полученное произведение разделить на первое;
потому, разумеется, что они еще не забыли то, что слышали без
всякого доказательства от своего учителя, или потому, что
многократно испытали это на простейших числах, или, наконец, в
силу доказательства т. 197-й книги Евклида, именно из общего
свойства пропорций. В случае же самых простых чисел во всем этом
нет никакой нужды. Если даны, например, числа 1, 2, 3, то всякий
видит, что четвертое пропорциональное число есть 6, и притом
гораздо яснее, так как о четвертом числе мы заключаем из
отношения между первым и вторым, которое видим с первого
взгляда.
Теорема 41.
Познание первого рода есть единственная причина ложности,
познание же второго и третьего рода необходимо истинно.
Доказательство. К познанию первого рода относятся, как мы
сказали в пред. сх., все те идеи, которые неадекватны и смутны;
следовательно (по т. 35), познание это есть единственная причина
ложности. К познанию же второго и третьего рода относятся, как мы
сказали, идеи адекватные; и потому (по т. 34) оно необходимо
истинно; что и требовалось доказать.
Теорема 42.
Познание второго и третьего рода, но не первого, учит нас
отличать истинное от ложного.
Доказательство. Это ясно само собой. Ибо кто умеет различать
истинное от ложного, должен иметь адекватную идею истинного и
ложного, т.е. (по сх. 2, т. 40) познавать истинное и ложное по
второму или третьему роду познания.
439
Теорема 43.
Тот, кто имеет истинную идею, вместе с тем знает, что имеет
ее и в истинности вещи сомневаться не может.
Доказательство. Истинная идея в нас — это такая идея, которая
адекватна в боге, поскольку он выражается природой человеческой
души (по кор. т. 11). Итак, положим, что в боге, поскольку он
выражается природой человеческой души, существует адекватная
идея А. В боге необходимо должна существовать также идея этой
идеи, относящаяся к богу точно так же, как и идея А (по т. 20,
доказательство которой всеобще). Но по предположению идея А
относится к богу, поскольку он выражается природой человеческой
души; следовательно, и идея идеи А должна относиться к богу точно
таким же образом, т.е. (по тому же кор. т. 11) эта адекватная идея
идеи А будет находиться в самой душе, имеющей адекватную идею
А. Итак, тот, кто имеет адекватную идею, иными словами (по т. 34),
кто верно познает какую-либо вещь, должен в то же самое время
иметь адекватную идею или истинное познание своего познания, т.е.
(как само собой очевидно) должен вместе с тем и знать об этом; что
и требовалось доказать.
Схолия. В сх. т. 21 этой части я объяснил, что такое идея идеи.
Но должно заметить, что предыдущая теорема достаточно ясна и
сама собой. В самом доле, всякий, имеющий истинную идею, знает,
что истинная идея заключает в себе величайшую достоверность, так
как иметь истинную идею значит не что иное, как познавать
известную вещь совершенным, т.е. наилучшим, образом, и никто,
конечно, не может сомневаться в этом, если только он не думает, что
идея есть что-то немое наподобие рисунка на доске, а не модус
мышления, именно само разумение. Кто может знать, спрашиваю я,
что он обладает разумением какой-либо вещи, если он ее уже не
уразумел? Т.е. кто может знать, что ему известна какая-либо вещь,
если она прежде уже не стала ему известна? И какое мерило истины
может быть яснее и вернее, как не сама истинная идея? Как свет
обнаруживает и самого себя и окружающую тьму, так и истина есть
Я ответил этим, думаю я, на следующие вопросы. Если истинная
идея отличается от ложной только согласием с своим объектом
(ideatum), то обладает ли истинная идея
440
какой-либо реальностью или совершенством преимущественно перед
ложной (они ведь различаются между собой лишь по внешнему
признаку), а следовательно, и человек, имеющий истинные идеи,
имеет ли какое-либо преимущество перед тем, который имеет лишь
идеи ложные? Отчего происходит далее то, что люди имеют ложные
идеи? И, наконец, откуда кто-либо может наверное знать, что он
имеет идеи, согласные с их объектами? Ответы на эти вопросы,
говорю я, по моему мнению, уже даны мною. Ибо что касается до
различия между истинной идеей и ложной, то из т. 35 известно, что
первая из них относится ко второй точно так же, как существующее к
несуществующему; причину же лжи я самым ясным образом показал
в т. 19 — 35 с схолиею последней из них; ясно также и различие
между человеком, имеющим истинные идеи, и тем, который имеет
одни только ложные. Наконец, что касается последнего вопроса,
именно откуда человек может знать, что он. имеет идею, согласную с
своим объектом (ideatum), то я только что более чем достаточно
показал, что это происходит из одного только того, что он имеет
идею, согласную с своим объектом, иными словами, из того, что
истина есть мерило самой себя. К этому надо прибавить, что душа
наша, поскольку она правильно воспринимает вещи, составляет
часть бесконечного разума бога (по кор. т. 11), и следовательно,
необходимо, чтобы ясные и отчетливые идеи нашей души были так
же истинны, как идеи бога.
Теорема 44.
Природе разума свойственно рассматривать вещи не как
случайные, но как необходимые.
Доказательство. Природе разума свойственно воспринимать
вещи правильно (по т. 41), а именно, как они существуют в себе (по
акс. 6, ч. I), т.е. (по т. 29, ч. I) не как случайные, но как необходимые;
что и требовалось доказать.
Королларий 1. Отсюда следует, что от одного только
воображения зависит то, что мы смотрим на вещи, как на случайные,
как в отношения к прошедшему, так и в отношении к будущему.
Схолия. Объясню в немногих словах, каким образом это
происходит. Выше мы показали (т. 17 с ее кор.), что
441
душа, хотя бы вещи и но существовали, однако всегда воображает их
находящимися налицо, если только нет причин, исключающих их
наличное существование. Затем (т. 18) мы показали, что если тело
человеческое подверглось однажды действию одновременно со
стороны двух внешних тел, то душа, воображая впоследствии какое-
либо одно из них, тотчас же вспомнит и о другом, т.е. будет смотреть
на оба тела, как на находящиеся налицо, если только нет причин,
исключающих их наличное существование. Никто не сомневается,
кроме того, что мы воображаем также и время, именно вследствие
того, что воображаем, что тела двигаются медленнее или скорее друг
друга или же с одинаковой скоростью. Предположим теперь, что
мальчик, который вчера утром в первый раз видел Петра, в полдень
Павла, вечером Семена, сегодня утром видит Петра во второй раз. Из
т. 18 этой части ясно, что, как только он увидит утренний свет, он
вообразит себе солнце проходящим по небу тот же путь, как и в
предыдущий день, иными словами, целый день, а вместе с тем
одновременно с утром он вообразит Петра, с полднем — Павла, с
