одном и том же предмете; но, смотря по
тому, насколько способно тело к тому, чтобы в нем возник образ того
или другого предмета, и душа является более или менее способной к
созерцанию того или другого предмета. Но, говорят, из одних лишь
законов природы, поскольку она рассматривается исключительно как
телесная, невозможно было бы вывести причины архитектурных
зданий, произведений живописи и тому подобного, что производит
одно только человеческое искусство, и тело человеческое не могло
бы построить какой-либо храм, если бы оно не определялось и не
руководствовалось душою. Но я показал уже, что они не знают, к
чему способно тело и что можно вывести из одного только
рассмотрения его природы, а также, что сами они знают из опыта,
что по одним лишь законам природы происходит весьма многое,
возможности происхождения чего иначе, как по руководству души,
они никогда не поверили бы, каково, например, то, что делают во сне
лунатики и от чего сами они в бодрственном состоянии приходят в
изумление. Прибавим, что самое устройство человеческого тела но
своей художественности далеко превосходит все, что только было
создано человеческим искусством, не говоря уже о том, что из
природы, как это было показано выше, под каким бы атрибутом она
ни рассматривалась, вытекает бесконечно многое.
Что касается до второго, то, конечно, для людей было бы гораздо
лучше, если бы во власти человека одинаково было как молчать, так
459
достаточно учит, что язык всего менее находится во власти людей и
что они всего менее способны умерять свои страсти. Поэтому многие
думают, что мы только то делаем свободно, к чему не сильно
стремимся, так как стремление к этому легко может быть ограничено
воспоминанием о другой вещи, часто приходящей нам на ум, и,
наоборот, всего менее мы свободны в том, к чему стремимся с
великой страстью, которая не может быть умерена воспоминанием о
другой вещи. Конечно, говорящим так ничто не препятствовало бы
верить, что мы и во всем поступаем свободно, если бы только они не
испытали, что мы делаем много такого, в чем впоследствии
раскаиваемся, и что часто, волнуясь противоположными страстями,
мы видим лучшее, а следуем худшему. Точно так же ребенок
убежден, что он свободно ищет молока, разгневанный мальчик —
что он свободно желает мщения, трус — бегства. Пьяный убежден,
что он по свободному определению души говорит то, что
впоследствии трезвый желал бы взять назад. Точно так же
помешанные, болтуны, дети и многие другие в том же роде
убеждены, что они говорят по свободному определению души,
между тем как не в силах сдержать одолевающий их порыв
говорливости. Таким образом, и самый опыт не менее ясно, чем
разум (Ratio), учит, что люди только по той причине считают себя
свободными, что свои действия они сознают, а причин, которыми
они определяются, не знают и что определения души суть далее не
что иное, как самые влечения, которые бывают различны сообразно с
различными состояниями тела. В самом деле, всякий поступает во
всем сообразно со своим аффектом, а кто волнуется
противоположными аффектами, тот сам не знает, чего он хочет, кто
же не подвержен никакому аффекту, того малейшая побудительная
причина влечет куда угодно. Все это, конечно, ясно показывает, что
как решение души, так и влечение и определение тела по природе
своей совместны или, лучше сказать, — одна и та же вещь, которую
мы называем решением (decretum), когда она рассматривается и
выражается под атрибутом мышления, и определением (determinatio),
когда она рассматривается под атрибутом протяжения и выводится
из законов движения и покоя. Это еще яснее раскроется из
следующего.
Я в особенности хотел бы указать на то, что мы ничего не можем
сделать по решению души, если не вспомним
460
о нем. Так, например, мы не можем произнести слова, если его не
вспомним. Но вспомнить о чем-либо или забыть не находится в
свободной власти души. Поэтому можно думать, что только от
свободного решения души зависит сказать или умолчать о том, что
мы вспомнили. Но когда мы видим во сне, будто мы говорим, то мы
уверены, что говорим по свободному решению души; однако на
самом деле мы не говорим, или если и говорим, то это происходит по
независящему от воли движению тела. Далее, мы видим во сне,
будто что-либо скрываем от людей и притом по тому же решению
души, по которому в бодрственном состоянии мы умалчиваем о том,
что знаем. Мы видим, наконец, во сне, будто мы по решению души
делаем что-либо такое, на что в бодрственном состоянии не
осмелились бы. Поэтому я весьма желал бы знать, не существует ли в
душе два рода решений: одни решения фантастические, другие —
свободные. Если же не угодно доходить до такого безумия, то
необходимо согласиться, что то решение души, которое считается
свободным, не отличается от самого воображения или памяти и
составляет не что иное, как такое утверждение, которое необходимо
заключает в себе всякая идея, в силу того что она есть идея (см. т. 49,
ч. II). Следовательно, эти решения возникают в душе по той же
необходимости, как и идеи вещей, в действительности (актуально)
существующих. Таким образом, те, которые уверены, что они
говорят, молчат или что бы то ни было делают по свободному
решению души, бредят наяву.
Теорема 3.
Активные состояния души возникают только из адекватных
идей; пассивные же состояния зависят только от идей
неадекватных.
Доказательство. Первое, что составляет сущность души, есть не
что иное, как идея тела, действительно существующего (по т. 11 и
т. 13, ч. II), слагающаяся (по т. 15, ч. II) из многих других идей, из
которых некоторые (по кор. т. 38, ч. II) адекватны, другие (по кор.
т. 29, ч. II) неадекватны. Следовательно, все, что вытекает из
природы души и для чего душа составляет ближайшую причину,
через которую все это должно быть понимаемо, необходимо должно
вытекать или из адекватной идеи, или из неадек-
461
ватной. Но, поскольку душа имеет неадекватные идеи, она (по т. 1)
необходимо пассивна. Следовательно, активные состояния души
вытекают только из идей адекватных, а пассивной душа является
единственно вследствие того, что имеет идеи неадекватные; что и
требовалось доказать.
Схолия. Итак, мы видим, что пассивные состояния относятся к
душе лишь постольку, поскольку она имеет что-либо, заключающее
в себе отрицание, иными словами, поскольку она рассматривается
как часть природы, которая сама через себя, без помощи других
частей, ясно и отчетливо воспринята быть не может. Точно таким же
образом я мог бы показать, что пассивные состояния относятся к
отдельным вещам точно так же, как к душе, и что иначе они
воспринимаемы быть не могут. Но я намерен говорить только о
человеческой душе.
Теорема 4.
Никакая вещь не может быть уничтожена иначе, как внешней
причиной.
Доказательство. Эта теорема ясна сама собой, ибо определение
каждой вещи утверждает сущность этой вещи, а не отрицает ее;
иными словами — оно полагает сущность вещи, а не уничтожает.
Следовательно, обращая внимание только на самую вещь, а не на
внешние причины, мы не можем найти в ней ничего, что могло бы ее
уничтожить; что и требовалось доказать.
Теорема 5.
Вещи постольку противны по своей природе, т.е. не могут
существовать в одном и том же субъекте, поскольку одна из них
может уничтожать другую.
Доказательство. Если бы такие вещи могли согласоваться одна с
другой или находиться вместе в одном и том же субъекте, то,
следовательно, в этом субъекте могло бы существовать что-либо
способное его уничтожить, а это (по пред. т.) нелепо. Следовательно
и т.д.; что и требовалось доказать.
462
Теорема 6.
Всякая вещь, насколько от нее зависит, стремится пребывать в
своем существовании (бытии).
Доказательство. Все единичные вещи составляют модусы,
которыми выражаются известным и определенным образом
атрибуты бога (по кор. т. 25, ч. I), т.е. (по т. 34, ч. I) вещи,
выражающие известным и определенным образом могущество бога,
в силу которого он существует и действует. Далее (по т. 4), никакая
вещь не имеет в себе ничего, через что она могла бы уничтожиться,
иными словами, что уничтожало бы ее существование; наоборот, она
(по пред. т.) противодействует всему тому, что может уничтожить ее
существование. Следовательно, насколько возможно и насколько от
нее зависит, она стремится пребывать в своем существовании; что и
требовалось доказать.
Теорема 7.
Стремление вещи пребывать в своем существовании есть не что
иное, как действительная (актуальная) сущность самой вещи.
Доказательство. Из данной сущности всякой вещи необходимо
вытекает что-либо (по т. 36, ч. I), и вещи неспособны ни к чему
другому, кроме того, что необходимо вытекает из определенной
природы их (по т. 29, ч. I). Поэтому способность или стремление
всякой вещи, в силу которого она одна или вместе с другими вещами
действует или стремится действовать, т.е. (по т. 6) способность или
стремление пребывать в своем существовании, есть не что иное, как
ее данная, или действительная (актуальная), сущность; что и
требовалось доказать.
Теорема 8.
Стремление вещи пребывать в своем существовании обнимает
собой не какое-либо определенное время, но — неопределенное.
Доказательство. Если бы оно обнимало собой какое-либо
ограниченное время, определяющее продолжение вещи, то из одной
только ее способности к существованию
463
следовало бы, что после этого определенного времени она не могла
бы существовать, но должна была бы уничтожиться, а это (по т. 4)
нелепо. Следовательно, стремление, в силу которого вещь
существует, не обнимает собой какого-либо определенного времени,
но, наоборот, так как (по той же т. 4) если она не уничтожится какой-
либо внешней причиной, она будет продолжать существовать всегда
в силу той же способности, через которую она уже существует.
Следовательно, это стремление обнимает собой время
неопределенное; что и требовалось доказать.
Теорема 9.
Душа, имеет ли она идеи ясные и отчетливые или смутные,
стремится пребывать в своем существовании в продолжение
неопределенного времени и сознает это свое стремление.
Доказательство. Сущность души (как мы показали это в т. 3)
состоит из идей адекватных и неадекватных, следовательно (по т. 7),
имеет ли она те или другие идеи, она стремится пребывать в своем
существовании, и притом (по т. 8) в продолжение неопределенного
времени. А так как душа (по т. 23, ч. II) через идеи о состояниях тела
необходимо сознает самое себя, то она (по т. 7) сознает и свое
стремление; что и требовалось доказать.
Схолия. Это стремление, когда оно относится к одной только
душе, называется волей; когда же оно относится вместе и к душе и к
телу, оно называется влечением (арреtitus), которое поэтому есть не
что иное, как самая сущность человека, из природы которого
необходимо вытекает то, что служит к его сохранению, и, таким
образом, человек является определенным к действованию в этом
направлении. Далее, между влечением и желанием (cupiditas)
существует только то различие, что слово желание большей частью
относится к людям тогда, когда они сознают свое влечение, поэтому
можно дать такое определение: желание есть влечение с сознанием
его. Итак, из всего сказанного ясно, что мы стремимся к чему-либо,
желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того,
что считаем это добром, а наоборот, мы потому считаем что-либо
добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и
хотим его.
464
Теорема 10.
Никакой идеи, исключающей существование нашего тела, в
нашей душе существовать не может: такая идея нашей душе
противна.
Доказательство. В нашем теле (по т. 5) не может существовать
ничего, что могло бы его уничтожить. Следовательно, и идея такой
вещи (по кор. т. 9, ч. II) не может существовать в боге, поскольку он
имеет идею нашего тела, т.е. (по т. 11 и т. 13, ч.
