подал справедливый повод
для любви, то будет гордиться (по т. 30 с ее сх.), и это (по т. 25)
случается чаще; противоположное этому бывает, как мы сказали,
489
воображает, что он составляет для кого-нибудь предмет ненависти
(см. сх. пред. т.). Далее, такая взаимная любовь и, следовательно (по
т. 39), стремление сделать добро тому, кто нас любит и (по той же
т. 39) стремится делать нам добро, называется признательностью
или благодарностью. Отсюда ясно также, что люди гораздо более
расположены к мести, чем к воздаянию добром.
Королларий. Если кто воображает, что тот, кого он ненавидит,
любит его, тот будет в одно и то же время волноваться и ненавистью
и любовью. Это доказывается тем же путем, как первый королларий
предыдущей теоремы.
Схолия 2. Если одержит верх ненависть, то он будет стремиться
причинить зло тому, кто его любит, и такой аффект называется
жестокостью, в особенности, если мы уверены, что тот, кто нас
любит, не подал вообще никакого обычного повода для ненависти.
Теорема 42.
Если кто сделал другому добро, движимый любовью или
надеждой на удовлетворение своей гордости, тот будет
чувствовать неудовольствие, если увидит, что его благодеяние
принимается без благодарности.
Доказательство. Если кто любит какой-либо предмет, себе
подобный, тот стремится, насколько возможно, чтобы и он его
любил (по т. 33). Поэтому, если кто, движимый любовью, сделал
другому благодеяние, тот делает это в желании, чтобы и его в свою
очередь любили, т.е. (по т. 34) в надежде на удовлетворение своей
гордости, иными словами (по сх. т. 30), на удовольствие. Поэтому
(по т. 12) он будет стремиться, насколько возможно, воображать эту
причину своей гордости; иными словами, смотреть на нее, как на
действительно существующую. Но (по предположению) он
воображает еще нечто другое, исключающее существование этой
причины. Следовательно (по т. 19), он тем самым подвергнется
неудовольствию; что и требовалось доказать.
Теорема 43.
Ненависть увеличивается вследствие взаимной ненависти и,
наоборот, может быть уничтожена любовью.
490
Доказательство. Если кто-либо воображает, что тот, кого он
ненавидит, в свою очередь питает к нему ненависть, то тем самым
(по т. 40) возникает новая ненависть, между тем как первая (по
предположению) еще продолжает существовать. Если же, наоборот,
он воображает, что этот человек питает к нему любовь, то, воображая
так, он (по т. 30) смотрит на самого себя с удовольствием и будет
стремиться (по т. 29) нравиться этому человеку, т.е. (по т. 40)
постольку будет стремиться не питать к нему ненависти и не
причинять ему никакого неудовольствия. Такое стремление (по т. 37)
будет больше или меньше соответственно с тем аффектом, из
которого оно возникает. И следовательно, если оно будет больше,
чем то, которое возникает из ненависти и в силу которого (по т. 26)
он стремится причинить неудовольствие ненавистному предмету, то
оно одержит над последним верх и уничтожит в душе ненависть; что
и требовалось доказать.
Теорема 44.
Ненависть, совершенно побеждаемая любовью, переходит в
любовь, и эта любовь будет вследствие этого сильнее, чем если бы
ненависть ей вовсе не предшествовала.
Доказательство. Доказывается это тем же путем, как т. 38. Ибо
тот, кто начинает любить ненавистный ему предмет, т.е. предмет, на
который он смотрел обыкновенно с неудовольствием, тот находит
тем самым удовольствие в своей любви, и к этому удовольствию,
заключающемуся в любви (см. опр. ее в сх. т. 13), присоединяется
еще то, которое возникает вследствие того, что стремление удалить
неудовольствие, заключающееся в ненависти (как мы показали это в
т. 37), получает новую поддержку, сопровождаясь идеей о том, кого
он ненавидел, как причиной этого удовольствия.
Схолия. Хотя это и так, однако никто не станет стремиться
ненавидеть что-либо или подвергаться неудовольствию, дабы
наслаждаться затем еще большим удовольствием; т.е. никто не
захочет, чтобы ему был нанесен вред в надежде снова восстановить
этот вред, никто не захочет заболеть в надежде на выздоровление.
Ибо каждый всегда будет стремиться сохранять свое существо-
491
вание и избегать, насколько возможно, неудовольствия. Если бы
можно было представить себе обратное, т.е. что человек может
желать кого-либо ненавидеть, с тем чтобы питать к нему затем еще
большую любовь, то это значило бы, что он всегда будет желать
ненавидеть этого человека. Ибо, чем больше была ненависть, тем
больше будет и любовь, и поэтому он всегда будет желать, чтобы его
ненависть все более и более увеличивалась; на том же основании
человек будет стремиться болеть все больше и больше, дабы тем
большее удовольствие получить затем вследствие восстановления
своего здоровья, и потому он постоянно будет стремиться болеть, а
это (по т. 6) нелепо.
Теорема 45.
Если кто воображает, что кто-либо, подобный ему, питает
ненависть к другому, подобному ему, предмету, который он любит,
то он будет его ненавидеть.
Доказательство. Любимый им предмет (по т. 40) в свою очередь
ненавидит того, кто его ненавидит. Поэтому любящий, воображая,
что кто-либо ненавидит любимый им предмет, воображает тем
самым, что любимый им предмет чувствует ненависть, т.е. (по
сх. т. 13) неудовольствие, а следовательно (по т. 21), и сам чувствует
неудовольствие, и притом сопровождаемое идеей о том, кто
ненавидит любимый им предмет, как причиной этого
неудовольствия, т.е. (по сх. т. 13) он будет ненавидеть его; что и
требовалось доказать.
Теорема 46.
Кто получил удовольствие или неудовольствие от кого-нибудь,
принадлежащего к другому сословию или другой народности,
сопровождаемое идеей о нем как причиной этого неудовольствия,
под общим именем сословия или народности, тот будет любить или
ненавидеть не только его, но и всех принадлежащих к тому же
сословию или народности.
Доказательство. Доказательство этого ясно из т. 16.
492
Теорема 47.
Удовольствие, возникающее вследствие того, что мы
воображаем, что предмет нашей ненависти разрушается или
подвергается злу, возникает не без некоторого душевного
неудовольствия.
Доказательство. Это ясно из т. 27. Ибо, поскольку мы
воображаем, что подобный нам предмет подвергается
неудовольствию, постольку мы сами подвергаемся неудовольствию.
Схолия. Эта теорема может быть доказана также из кор. т. 17,
ч. II. Действительно, всякий раз, как мы вспоминаем о таком
предмете, хотя бы он в действительности (актуально) и не
существовал, мы смотрим на него, как на находящийся налицо, и
тело наше подвергается со стороны его точно такому же аффекту.
Поэтому, поскольку сильна еще память о предмете, человек
определяется к тому, чтобы смотреть на него с неудовольствием, и
это определение, пока существует образ предмета, только
ограничивается памятью о вещах, исключающих его существование,
но не уничтожается. А потому человек чувствует удовольствие лишь
постольку, поскольку это определение ограничивается, и такое
удовольствие, возникающее, как мы сказали, вследствие несчастья
ненавидимого нами предмета, возобновляется, таким образом,
всякий раз, как мы о нем вспоминаем. В самом деле, всякий раз, как
возникает образ этого предмета, он, как мы сказали, обнимая собой
существование этого предмета, заставляет человека смотреть на него
с тем же неудовольствием, с которым он обыкновенно смотрел на
него, когда он существовал. Но, так как он соединил с образом этого
предмета еще другие образы, исключающие его существование, то
такое определение к неудовольствию тотчас же будет
ограничиваться, и человек снова будет чувствовать удовольствие, и
так будет всякий раз, как это будет повторяться.
Это же составляет причину того, что люди чувствуют
удовольствие всякий раз, как вспоминают о каком-либо прошедшем
несчастья, и любят рассказывать об опасностях, от которых
избавились. Воображая какую-либо опасность, они смотрят на нее
еще, как на будущую, и это заставляет их бояться. Но такое
определение снова ограничивается той идеей освобождения,
которую они со-
493
единили с идеей этой опасности, когда от нее избавились, и которая
снова уничтожает их страх, и потому они снова чувствуют
Теорема 48.
Любовь или ненависть, например к Петру, исчезает, если
удовольствие, которое заключает в себе первая, или
неудовольствие, которое заключает в себе последняя, соединяется с
идеей о другой причине их; то и другое уменьшается, поскольку мы
воображаем, что не один только Петр был их причиной.
Доказательство. Это ясно прямо из определения любви и
ненависти, которое см. в сх. т. 13. Ибо только потому удовольствие
называется любовью к Петру, а неудовольствие ненавистью к нему,
что мы смотрим на Петра, как на причину того или другого.
Поэтому, если это условие уничтожается вполне или отчасти, то и
аффект к Петру уничтожается или уменьшается; что и требовалось
Теорема 49.
Любовь или ненависть к вещи, которую мы воображаем
свободной, должна быть при равной причине больше, чем к вещи
необходимой.
Доказательство. Вещь, которую мы воображаем свободной,
должна быть представляема (по опр. 7 ч. I) сама через себя и без
помощи других. Поэтому, если мы будем воображать ее причиной
удовольствия или неудовольствия, то тем самым (по сх. т. 13) будем
ее любить или ненавидеть, и притом (по пред. т.) самой большой
любовью или ненавистью, какая только может возникнуть из
данного аффекта. Если же мы будем воображать вещь,
составляющую причину того же аффекта, необходимой, мы (по тому
же опр. 7, ч. I) будем воображать, что она составляет причину этого
аффекта не одна, но вместе с другими; а потому (по пред. т.) любовь
или ненависть к ней будут меньше; что и требовалось доказать.
Схолия. Отсюда следует, что люди, так как они считают себя
свободными, питают друг к другу большую любовь и ненависть, чем
к вещам; к этому присоединяется еще подражание аффектов, о
котором см. т. 27, 34, 40 и 43 этой части.
494
Теорема 50.
Всякая вещь может быть косвенной причиной надежды или
страха.
Доказательство. Эта теорема доказывается тем же путем, как
т. 15, которую и смотри вместе с сх. т. 18.
Схолия. Вещи, которые являются косвенными причинами
надежды или страха, называются хорошими или дурными
приметами. Далее, составляя причину надежды или страха, они (по
опр. надежды и страха в сх. 2 т. 18) составляют причину
удовольствия или неудовольствия, и, следовательно (по кор. т. 15),
мы их любим или ненавидим и (по т. 28) стремимся или применять
их как средства к достижению того, на что надеемся, или удалять как
препятствия или причины страха. Кроме того, из т. 25 следует, что
мы по своей природе таковы, что легко верим в то, на что надеемся,
и с трудом верим в то, чего боимся, или судим об этом
преувеличенно, или придаем ему менее значения, чем следует.
Отсюда возникли суеверия, которым люди повсюду подвержены.
Я не считаю, впрочем, нужным показывать здесь те колебания
души, которые возникают из надежды и страха; из одного
определения этих аффектов следует, что нет ни надежды без страха,
ни страха без надежды (как я объясняю это более подробно в своем
месте); кроме того, надеясь на что-либо или боясь чего-либо, мы это
любим или ненавидим, и таким образом все, что мы сказали о любви
и ненависти, всякий легко может приложить к надежде и страху.
Теорема 51.
Различные люди могут подвергаться со стороны одного и того
же объекта различным аффектам, и один и тот же человек может
в разные времена подвергаться от одного и того же объекта
разным аффектам.
Доказательство. Человеческое тело (по пост. 3, ч. II)
подвергается весьма многим действиям или аффектам со стороны
внешних тел. Поэтому два человека в одно и то же время могут
подвергаться различным аффектам, и даже (по акс. 1 после леммы 3,
которую см. после т. 13, ч. II) от одного и того же объекта. Далее (по
тому же
495
пост.), тело человеческое может в одном случае находиться в одном
состоянии, в другом случае в другом и, следовательно (по той же
акс), со стороны одного и того же объекта в разные времена может
подвергаться разным воздействиям; что и требовалось доказать.
