в сх. 1 т. 37 этой части.

Схолия. Гордость, называемая пустой, есть самодовольство,

находящее себе поддержку единственно в высоком мнении черни, и

когда последнее уничтожается, то уничтожается и самое

самодовольство, т.е. (по сх. т. 52) то высшее благо, которое каждый

любит. Отсюда происходит, что, кто гордится мнением черни, тот

ежедневно беспокоится, старается и хлопочет сохранить свою

репутацию. Чернь ведь изменчива и непостоянна, и потому если

репутации не поддерживать, то она скоро уничтожается. Мало того,

так как все стремятся стяжать себе одобрение толпы, то каждый

легко подрывает репутацию другого, а отсюда, так как дело идет о

том, что считается самым высшим благом, возрождается непомерное

желание каким бы то ни было образом подавить друг друга, и тот,

кто, наконец, выходит победителем, более гордится тем, что он

повредил другому, чем тем, что принес пользу себе. Поэтому-то

такая гордость или самодовольство на самом деле пусты, так как суть

ничто.

Какие замечания должно сделать о стыде, это легко можно

заключить из того, что мы сказали о сострадании и раскаянии. К

этому прибавлю только, что как сострадание, точно так же и стыд,

хотя и не составляют добродетели, тем не менее хороши, поскольку

они показывают, что человеку, который стыдится, присуще желание

жить честно, точно так же как боль называется хорошей, поскольку

она показывает, что поврежденная часть еще не загнила. Поэтому,

хотя человек, который стыдится какого-либо поступка и

подвергается в действительности неудоволь-

568

ствию, однако он совершеннее бесстыдного, не имеющего никакого

желания жить честно.

Вот что я хотел заметить касательно аффектов удовольствия и

неудовольствия. Что касается до желаний, то они бывают, конечно,

хороши или дурны сообразно с тем, возникают ли они из хороших

аффектов или дурных. Но в действительности (как это легко можно

заключить из сказанного нами в сх. т. 44), поскольку они

зарождаются в нас из аффектов, составляющих состояния пассивные,

все они слепы и не приносили бы никакой пользы, если бы люди

легко могли достигать того, чтобы жить по одному только

предписанию разума, как я в немногих словах покажу.

Теорема 59.

Ко всем действиям, к которым мы определяемся каким-либо

аффектом, составляющим состояние пассивное, независимо от

него мы можем определяться также и разумом.

Доказательство. Действовать по разуму (по т. 3 и опр. 2, ч. III)

есть не что иное, как делать то, что вытекает из необходимости

нашей природы, рассматриваемой в себе самой. Неудовольствие же

(по т. 41) дурно постольку, поскольку оно уменьшает или

ограничивает эту способность. Следовательно, из этого аффекта мы

не можем определяться ни к какому действию, которого не могли бы

сделать, руководствуясь разумом. Далее, удовольствие бывает дурно

лишь постольку, поскольку оно препятствует человеку быть

способным к действию (по т. 41 и т. 43). А потому и в этом

отношении мы также не можем определяться ни к какому действию,

которого не могли бы совершить, руководствуясь разумом. Наконец,

поскольку удовольствие бывает хорошо, постольку оно бывает

согласно с разумом (ибо оно состоит в том, что способность человека

к действию увеличивается или поддерживается) и составляет

состояние пассивное лишь постольку, поскольку способность

человека к действию не увеличивается до того, чтобы он мог

адекватно представлять себя и свои действия (по т. 3, ч. III с ее сх.).

Поэтому если бы человек, подверженный удовольствию, был

приведен к такому совершенству, что стал бы адекватно

представлять себя самого и свои действия, то он сделался бы еще

способнее к тем

569

действиям, к которым он способен уже вследствие того, что

определяется аффектами, составляющими состояния пассивные. Но

все аффекты относятся к удовольствию, неудовольствию или

желанию (см. объясн. 4 опр. аффектов), а желание (по 1 опр.

аффектов) есть не что иное, как самое стремление действовать.

Следовательно, ко всем действиям, к которым мы определяемся

вследствие какого-либо аффекта, составляющего состояние

пассивное, мы можем и независимо от него приводиться одним

только разумом; что и требовалось доказать.

Иначе. Всякое действие называется дурным постольку, поскольку

оно возникает вследствие того, что мы подвержены ненависти или

какому-либо другому дурному аффекту (см. кор. 1 т. 45). Но никакое

действие, рассматриваемое исключительно само в себе, ни хорошо,

ни дурно (как мы показали это в предисловии к этой части), но одно

и то же действие бывает то хорошо, то дурно. Следовательно, к тому

же самому действию, которое в данном случае дурно, иными

словами, которое возникает вследствие какого-либо дурного

аффекта, мы можем быть приведены разумом (по т. 19); что и

требовалось доказать.

Схолия. Пример яснее объяснит это. Действие, состоящее в

нанесении ударов, поскольку оно рассматривается с физической

стороны и поскольку мы обращаем внимание только на то, что

человек поднимает руку, сжимает кисть и всю руку с силой опускает

сверху вниз, составляет добродетель, постигаемую из устройства

человеческого тела. Таким образом, если человек, движимый гневом

или ненавистью, определяется к сжиманию кисти или опусканию

руки, то, как мы показали во второй части, это происходит

вследствие того, что одно и то же действие может быть соединено с

какими угодно образами вещей. А потому мы можем определяться к

одному и тому же действию как образами тех вещей, которые мы

постигаем смутно, так и тех, которые мы постигаем ясно и

отчетливо. Поэтому ясно, что всякое желание, возникающее из

аффекта, составляющего состояние пассивное, ни к чему не было бы

нужно, если бы люди могли руководствоваться разумом.

Теперь мы видим, почему желание, возникающее из аффекта,

составляющего пассивное состояние, называется слепым.

570

Теорема 60.

Желание, возникающее из такого удовольствия или же

удовольствия, которое относится только к одной или нескольким

частям тела, а не ко всем, к пользе всего человека отношения не

имеет.

Доказательство. Предположим, например, что часть тела А силой

какой-либо внешней причины укрепляется таким образом, что

получает преобладание перед другими частями (по т. 6). Эта часть не

будет стремиться утратить свою силу ради того, чтобы остальные

части тела могли совершать свои отправления. Ибо в таком случае

она должна была бы иметь силу или способность утрачивать свои

силы; а это (по т. 6, ч. III) нелепо. Таким образом, означенная часть, а

следовательно, и душа (пот. 7 и т. 12, ч. III) будут стремиться

сохранять это состояние, и потому желание, возникающее из

подобного аффекта удовольствия, к целому отношения не имеет.

Наоборот, если предположим, что часть А подвергается

ограничению, так что преобладание получают остальные части, то

таким же образом можно доказать, что и желание, возникающее из

неудовольствия, к целому отношения не имеет; что и требовалось

доказать.

Схолия. Таким образом, так как (по сх. т. 44) удовольствие

относится в большинстве случаев к какой-либо одной части тела, то

мы большей частью стремимся к сохранению нашего существования,

не обращая никакого внимания на наше здоровье в целом. К этому

должно прибавить, что те желания, которые преимущественно

обладают нами, имеют (по кор. т. 9) отношение только к настоящему

времени, а не к будущему.

Теорема 61.

Желание, возникающее из разума, чрезмерным быть не может.

Доказательство. Желание, рассматриваемое вообще, есть (по 1

опр. аффектов) самая сущность человека, поскольку она

представляется определенной каким бы то ни было образом к

какому-либо действию. Поэтому желание, возникающее из разума,

т.е. (по т. 3, ч. III) желание, зарождающееся в нас, поскольку мы

активны, есть самая

571

сущность или природа человека, поскольку она рассматривается

определенной к таким действиям, которые адекватно постигаются

через одну сущность человека (по опр. 2, ч. III). Таким образом, если

бы это желание могло быть чрезмерным, то, следовательно,

человеческая природа, рассматриваемая сама в себе, могла бы

превышать себя самое, иными словами, была бы способна к

большему, чем к чему она способна, а это явное противоречие. И

потому такое желание чрезмерным быть не может; что и требовалось

доказать.

Теорема 62.

Поскольку душа представляет вещи по внушению разума, она

подвергается одинаковому аффекту, все равно, будет ли это идея

вещи будущей или прошедшей, или же настоящей.

Доказательство. Все, что душа представляет по руководству

разума (по кор. 2 т. 44, ч. II), она представляет под одной и той же

формой вечности или необходимости и (по т. 43, ч. II и ее сх.) с

одинаковой достоверностью. Поэтому, относится ли идея к вещи

будущей или прошедшей, или же к настоящей, душа представляет

вещь с одной и той же необходимостью и с одинаковой

достоверностью, и, будет ли это идея вещи будущей или прошедшей,

или же вещи настоящей, она (по т. 41, ч. II) все-таки будет одинаково

истинна, т.е. (по опр. 4, ч. II) все-таки будет всегда иметь одни и те

же свойства адекватной идеи. А потому, поскольку душа

представляет вещи по внушению разума, она подвергается

одинаковому аффекту, все равно, будет ли это идея вещи будущей

или прошедшей, или же настоящей; что и требовалось доказать.

Схолия. Если бы мы могли иметь адекватное познание

временного продолжения вещей и определять разумом время их

существования, то мы созерцали бы будущие вещи с тем же

аффектом, как настоящие, и душа наша стремилась бы к благу,

которое она представляет как будущее, точно так же как к

настоящему; и следовательно, она необходимо пренебрегала бы

меньшим настоящим благом ради большего будущего и, как мы это

сейчас докажем, всего менее стремилась бы к тому, что хорошо в

настоящее время, но составляет причину какого-либо будущего зла.

572

Но мы можем иметь о временном продолжении вещей только

весьма неадекватное познание (по т. 31, ч. II) и определяем время

существования вещей одним только воображением (по сх. т. 44,

ч. II), на которое образ настоящей вещи действует не так, как образ

будущей. Отсюда происходит то, что истинное познание добра и зла,

которое мы имеем, бывает только абстрактно или универсально, и

суждение, которое мы составляем о порядке вещей и связи причин,

дабы иметь возможность определять, что в настоящее время хорошо

или дурно, бывает скорее воображаемое, чем действительное. А

потому не удивительно, что желание, возникающее из познания

добра и зла, поскольку оно относится к будущему, легко может быть

ограничено желанием таких вещей, которые приятны для нас в

настоящем, о чем см. т. 16 этой части.

Теорема 63.

Кто руководствуется страхом и делает добро для того, чтобы

избежать зла, тот не руководствуется разумом.

Доказательство. Все аффекты, относящиеся к душе, поскольку

она активна, т.е. (по т. 3, ч. III) относящиеся к разуму, суть только

аффекты удовольствия и желания (по т. 59, ч. III). А потому (по 13

опр. аффектов), кто руководствуется страхом и делает добро из

страха перед злом, тот не руководствуется разумом; что и

требовалось доказать.

Схолия 1. Люди суеверные, умеющие больше порицать пороки,

чем учить добродетелям, и старающиеся не руководить людей

разумом, но сдерживать их страхом таким образом, чтобы они скорее

избегали зла, чем любили добродетель, стремятся лишь к тому,

чтобы и другие были так же жалки, как они сами. Поэтому

неудивительно, что они большей частью бывают тягостны и

ненавистны людям.

Королларий. В желании, возникающем из разума, мы прямо

преследуем добро и косвенно избегаем зла.

Доказательство. Желание, возникающее из разума, может

возникнуть (по т. 59, ч. III) только из аффекта удовольствия, не

составляющего пассивного состояния, т.е. из удовольствия, которое

не может быть чрезмерно (по т. 61), а но из неудовольствия. И

потому такое желание (по т. 8) возникает из познания добра, а не зла,

и, следова-

573

тельно, по руководству разума мы прямо стремимся к добру и лишь

постольку избегаем зла; что и требовалось доказать.

Схолия 2. Этот королларий можно пояснить примером здорового

и больного. Больной из страха смерти принимает то, что для него

отвратительно; здоровый же ест пищу с удовольствием и, таким

образом, наслаждается жизнью лучше, чем если бы он боялся смерти

и старался прямо избежать ее. Точно