откровении. И это обещание или перенесение
права на бога было сделано таким же образом, как это мы выше
уразумели о происходящем в обыкновенном обществе, когда люди
решают поступиться своим естественным правом. Они ведь в точно
выраженном обязательстве (см. Исход, гл. 24, ст. 7) и клятве в силу
своего естественного права свободно, а не но принуждению силы и от
страха пред угрозами отказались от своего естественного права и
перенесли его на бога. Потом, чтобы договор имел силу и был прочен
и не было подозрения в обмане, бог ни о чем не договаривался с ними,
пока они не испытали его удивительной мощи, которая только и
сохранила их и которая только и могла сохранить в будущем (см.
Исход, гл. 19, ст. 4, 5). Ибо но тому самому, что они верили, будто они
могут быть сохранены только мощью бога, они
221222
и перенесли на бога всю свою естественную мощь самозащиты,
которая по их первоначальным представлениям, может быть, исходит
из них самих, а следовательно, и все свое право. Следовательно,
государством евреев правил только бог, и оно одно, стало быть, в силу
обязательства по праву было названо царством божьим, а бог тоже по
праву назван царем евреев; следовательно, и враги этого государства
— враги бога, и граждане, которые желали бы им завладеть, виновны
в оскорблении божественного величества, и, наконец, права
государства — нрава и приказания бога. Посему в этом государстве
гражданское право и религия, которая, как мы показали, состояла
только из повиновения богу, были одно и то же. Другими словами,
догматы религии были не поучениями, но правами и приказаниями,
благочестие считалось справедливостью, нечестие — преступлением
и несправедливостью. Тот, кто отпадал от религии, переставал быть
гражданином и по одному этому считался врагом, а кто умирал за
религию, тот рассматривался как умерший за отечество; и вообще
между гражданским правом и религией решительно никакого
различия не было. И по этой причине это государство могло
называться теократией, так как граждане его подчинялись только
праву, открытому богом. Но, впрочем, все это существовало более в
представлении, нежели в действительности, ибо на доле евреи,
безусловно, сохранили право власти, как будет видно из того, о чем я
сейчас должен сказать, именно: из способа, которым это государство
управлялось и который я решил объяснить здесь.
Так как евреи ни на кого другого не переносили своего нрава, .но
все, как в демократии, отказались от своего права и единогласно
заявили: «Все, что бог скажет (без всякого явного посредника),
сделаем», то отсюда следует, что они все но этому обязательству
остались вполне равными и право советоваться с богом, принимать и
толковать законы у всех было одинаковое и абсолютно все одинаково
заведовали всем управлением государства. Они, следовательно, по
этой причине на первый раз все одинаково приступили к богу, чтобы
выслушать то, что он хотел повелеть; но при этом первом посещении
они до того были поражены страхом и с таким испугом слушали
говорящего бога, что думали, будто наступает их последний час. И
вот, исполненные страха, они снова обращаются к Мои-
222223
сею: «Вот мы слышали бога, говорящего в огне, и нет у нас основания
желать умереть; конечно, этот великий огонь нас пожрет; если опять
нам придется услыхать голос бога, то мы, наверное, умрем. Итак, ты
ступай и слушай все приказания бога нашего, и ты (а не бог) нам
будешь говорить. Всему, что бог тебе скажет, мы будем повиноваться
и выполним ото». Этим они ясно уничтожили первый договор, и свое
право советоваться с богом и толковать его повеления они безусловно
перенесли на Моисея; ведь здесь они не обещали, как прежде,
повиноваться всему, что бог скажет им самим, но тому, что бог скажет
Моисею (см. Второзак., гл. 5, после Десятисл., и гл. 18, ст. 15, 16).
Моисей, следовательно, остался один носителем и толкователем
божественных законов, а, следовательно, также и верховным судьей,
которого никто не мог судить и который один у евреев заступал место
бога, т.е. имел высшее величество, так как он один имел право
советоваться с богом и передавать божественные ответы народу и
принуждать его к исполнению их. Говорю: один, ибо если кто при
жизни Моисея желал проповедовать что-нибудь именем бога, то хотя
бы он был и истинным пророком, однако считался подлежащим каре
похитителем верховного права (см. Числ., гл. 11, ст. 28) *. И должно
заметить здесь, что хотя Моисея избрал народ, однако преемника
Моисею он не мог на основании права избрать, ибо коль скоро они
перенесли на Моисея свое право советоваться с богом и безусловно
обещали считать его за божественный оракул, то они совершенно
потеряли все право и должны были принять того, кого Моисей выбрал
бы преемником, как если б его избрал бог. Если бы он избрал такого,
кто, как он сам, держал бы все управление государством в своих
руках, именно: имел бы право советоваться с богом наедине в своем
шатре, а следовательно, и право устанавливать и отменять законы,
право решать о войне и мире, отправлять послов, назначать судей,
выбирать преемника, словом — право отправления всех функций
верховной власти, то государство было бы чисто монархическое и не
было бы никакого другого различия, кроме того, что монархическое
государство обыкновенно управляется или должно было бы
управляться известным образом согласно решению бога, скры-
__________________
* См. примеч. XXXVI.
223224
тому даже от самого монарха; еврейское же — по решению бога,
открытому только монарху. Это различие, конечно, не уменьшает, по,
напротив, увеличивает господство и право монарха над всеми.
Впрочем, что касается народа того и другого типа государства, то он
одинаково и в том и в другом является подданным и не знает
божественного решения. Ибо тот и другой зависят от уст монарха и от
него только узнают, что законно и что незаконно; а оттого что народ
верит, что монарх приказывает все на основании открытого ему
решения бога, он в действительности подчиняется ему не менее, но,
напротив, более. Но ведь Моисей никакого такого преемника не
избрал, а оставил преемникам такое управление гвсударством, что оно
не могло быть названо ни народным, ни аристократическим, ни
монархическим, но теократическим. Ибо право толкования законов и
сообщения ответов бога было у одного, а право и власть управления
государством по законам уже изъясненным и ответам уже
сообщенным были у другого (см. об этом Числ., гл. 27, ст. 21 *).
И, чтобы это лучше понять, я опинту по порядку все
государственное управление. Сперва было иовелено народу соорудить
дом, который был бы вроде дворца для бога, т.е. высшего величества
того государства. И его должно было построить иждивением по
одного лица, но всего народа, дабы дом, в котором следовало
советоваться с богом, был общественным. В этом божьем дворце в
придворные и администраторы были выбраны левиты, главным же из
них и как бы вторым после царя-бога был выбран Аарон, брат Моисея,
которому законно наследовали его сыновья. Он, следовательно, как
ближайший к богу, был верховным истолкователем божественных
законов и давал народу ответы божественного оракула, и он же,
наконец, приносил жертвы богу за народ. Если бы при этом у него
было право повелевать, то быть неограниченным монархом ему ничто
не препятствовало бы, но он был лишен этого права, и все колено
Левия совершенно было отстранено от общественной власти и не
имело даже [своей] доли [наравне] с остальными коленами, которая
ему принадлежала но праву и которая по крайней мере дала бы ему
средства к существованию. Моисей же постановил, чтобы это колено
кормило остальной народ, но чтобы
__________________
* См. примеч. XXXVII.
224225
оно вместо с тем всегда считалось в величайшем почете у простого
народа, именно: как единственное посвященное богу. Затем, образовав
из остальных двенадцати колен войско, он приказал ему напасть на
государство хана-анеян и разделить его на двенадцать частей и
распределить коленам по жребиям. Для этого были избраны
двенадцать князей, из каждого колена по одному, которым вместе с
Иисусом и главным первосвященником Елеазаром было дано право
разделить земли на двенадцать равных частей и распределить по
жребиям. В главные же начальники над войском был выбран Иисус,
который один имел право спрашивать совета у бога при новых
обстоятельствах (по не как Моисей, один в своем шатре или скинии,
но через верховного первосвященника, которому одному бог давал
ответы); кроме того, он имел право узаконивать приказания бога,
сообщенные первосвященником, и принуждать к ним народ,
придумывать и употреблять средства к их исполнению, избирать из
войска, сколько он хочет и кого он хочет, посылать от своего имени
послов, и.абсолютно все право войны зависело только от его решения.
Его же никто в узаконенном порядке не заменил, и ни один, кроме
бога, непосредственно не был избираем, да и то лишь в случаях
настоятельной необходимости для всего народа; в другое же время
всем, касающимся войны и мира, распоряжались князья колен, как
вскоре покажу. Наконец, он приказал всем с двадцатилетнего до
шестидесятилетнего возраста носить оружие, а войско набирать
только из народа; войско давало клятву в верности не полководцу и не
верховному первосвященнику, но религии, или богу; поэтому оно у
евреев называлось войском, или отрядами, бога, а бог, наоборот, —
богом воинств, и по этой причине в больших сражениях, от исхода
которых зависели или победа, или поражение всего народа, ковчег
завета шествовал в середине войска, чтобы народ, видя как бы
присутствие своего царя, сражался изо всех сил. Из этих приказаний
Моисея преемникам мы легко заключаем, что он избрал служителей, а
не повелителей государства. Ибо он никому не дал права советоваться
с богом наедине и где ему угодно, а следовательно, никому не дал
власти, какую он сам имел: устанавливать и отменять законы, решать
о войне и мире, избирать должностных лиц как храмовых, так и
государственных, а ведь все это обязанности верховной власти
предержащей.
225226
Верховный первосвященник хотя имел право толкования законов и
передачи ответов бога, но не как Моисей (когда бы он ни захотел), а
только по просьбе полководца или верховного собора, или подобных
им, и, наоборот, главный начальник войска и соборы могли
спрашивать совета у бога, когда они хотели, но могли получить
ответы бога только от верховного первосвященника. Поэтому речи
бога в устах первосвященника были не решениями, как в устах
Моисея, но только ответами; принятые же Иисусом и собором, они
потом уже получали силу приказания и решения. Затем, этот
верховный первосвященник, получавший от бога его ответы, не имел
войска и не обладал по праву властью, и, наоборот, те, кто по праву
владел землями, не могли но праву устанавливать законы. Верховный
первосвященник — и Ларон, и сын его Елеазар, — правда, были
избраны Моисеем, но по смерти Моисея никто не имел права избирать
первосвященника, по сын наследовал отцу в узаконенном порядке.
Начальник войска также был избран Моисеем и принял звание
начальника, сообразуясь не с правом верховного первосвященника, по
с правом, данным ему Моисеем; и потому после смерти Иисуса
первосвященник не избрал никого на его место и князья не
спрашивали совета у бога о попом полководце, но каждый удержал
право Иисуса над войском своего колена, а все вместе — над всем
собранным войском. И, по-видимому, не было надобности в
верховном полководце, за исключением тех случаев, когда они
должны были сражаться соединенными силами против общего врага.
Это, конечно, больше всего имело место во времена Иисуса, когда
еще не все получили прочную оседлость и все было общим; но, после
