вами жил, вы были

мятежниками против бога, то гораздо более вы будете ими после моей

смерти». И действительно, как известно, так и случилось. Отсюда

большие перемены и большая распущенность во всем, роскошь и

леность, вследствие чего все стало приходить в худшее состояние,

пока они, часто порабощаемые, совершенно не нарушили

божественного права и не захотели смертного царя, так чтобы

царским жилищем в государстве был не храм, но дворец и чтобы

далее все колена пребывали согражданами не в отношении к

божественному праву и первосвященству, но в отношении к царям. Но

отсюда появился огромный материал для новых восстаний, из-за

которых, наконец, и воспоследовало разрушение всего государства.

Ибо может ли что иное быть для царей невыносимее того, чем

царствовать из милости другого лица и терпеть государство в

государстве? Первые цари, избранные из частных лиц, были довольны

степенью достоинства, до которой они возвысились; но, после того

как сыновья по праву наследства овладели царством, они начали

мало-помалу все изменять с целью удержать только за собой все право

власти, которой они в значительной мере были лишены, пока право

законодательства зависело но от них, но от первосвященника,

хранившего законы в святилище и истолковывавшего их народу;

стало быть, цари подобно подданным были связаны законами и не

могли по праву отменять их или давать новые с равным авторитетом;

затем, право левитов запрещало царям наравне с подданными, как

профанам, управлять святыней, и, наконец, вся прочность их власти

зависела только от воли одного человека, который казался пророком;

примеры этому они видели; именно: видели, с какой свободой Самуил

приказывал все Саулу

237238

и как легко за один проступок он мог передать право на царство

Давиду; потому-то у них и было государство в государстве и

царствовали они из милости другого лица. Следовательно, для

преодоления этого они дозволяли посвящать храмы другим богам,

дабы не иметь больше надобности считаться с указаниями левитов,

затем они отыскивали людей, которые пророчествовали бы от имени

бога, дабы иметь пророков, которых можно было бы

противопоставить истинным. Но что только они не предпринимали, а

желаемого никогда не могли достигнуть. Ведь пророки,

подготовленные ко всему, выжидали удобного времени, именно:

правления преемника, которое, пока жива память о предшественнике,

всегда непрочно; тогда они, ссылаясь на божественный авторитет,

легко могли побудить какого-нибудь враждебно настроенного и

знаменитого добродетелью царя к защите божественного права и к

владению государством или частью его на основании права. Но этим

способом и пророки не могли успеть в чем-либо, ибо, хотя они и

низвергали тирана, причины, однако, оставались; посему они делали

не что иное, как покупали нового тирана за кровь множества граждан.

Таким образом, несогласиям и гражданским войнам не было конца,

причины же нарушения божественного права были всегда те же самые

и могли быть уничтожены только одновременно со всем

государством.

Из этого мы видим, как была введена религия в государстве евреев

и каким образом держава могла бы быть вечной, если бы

справедливый гнев законодателя допустил утвердиться в ней. По, так

как это не могло случиться, она должна была в конце концов

погибнуть. И здесь я говорил только о первом государстве, ибо второе

было лишь тенью первого, так как евреи были подчинены праву

персов, подданными которых они были; а после того, как они

получили свободу, право княжеского достоинства присвоили себе

первосвященники, благодаря чему они получили неограниченное

государство. Отсюда у жрецов возникло сильнейшее желание

царствовать и в то же время добиваться первосвященнического сана;

посему об этом втором царстве не нужно было много говорить. Но

достойно ли первое, насколько мы представили его длительным,

подражания, или благочестиво ли подражать ему, насколько ото

возможно, — это будет видно из дальнейшего. Здесь я только желал

бы вме-

238239

сто заключения отмстить то, на что мы уже выше указали, именно: из

того, что мы показали в этой главе, явствует, что божественное, или

религиозное, право возникает из договора, без которого нет никакого

нрава, кроме естественного, и потому евреи на основании

предписаний религии не были обязаны питать любовь к народам, не

участвовавшим в договоре, но только к согражданам.

ГЛАВА XVIII

ИЗ ГОСУДАРСТВА И ИСТОРИИ ЕВРЕЕВ ВЫВОДЯТСЯ

НЕКОТОРЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДОГМЫ

Хотя государство евреев, каким мы ого представили в предыдущей

главе, могло быть вечным, однако никто уже не может подражать ему,

да это и не рекомендуется. Ибо если бы кто хотел перенести на бога

свое право, то он должен был бы ясно договориться об этом с богом,

как сделали евреи; следовательно, потребовалась бы не только воля

переносящих право, но и воля бога, на которого оно должно было бы

быть перенесено. Но бог, напротив, открыл через апостолов, что

договор с богом пишется ужо не чернилами и не на каменных

скрижалях, но духом божьим в сердце. Затем, такая форма власти

могла бы быть полезна только для тех, может быть, кто желает жить

лишь для себя, без внешнего общения, замкнувшись внутри своих

пределов и обособившись от остального мира, но отнюдь не для тех,

кому необходимо иметь общение с другими; поэтому такая форма

власти может быть на пользу только очень немногим. По, поистине,

хотя во всем она не заслуживает подражания, однако у нее было

многое, что стоит по крайней мере отметить и чему, может быть,

следовало бы посоветовать подражать. Впрочем, так как в мой план,

как я ужо упомянул, не входит говорить специально о государстве, то

большую часть этого я опущу и отмечу только то, что относится к

моей цели, именно: что царству бога не противоречит избрание

верховного величества (majestas summa), которое обладало бы

верховным правом власти. Ибо евреи передали Моисею верховное

право повелевать после того как перенесли свое право на бога; и он,

следовательно, один имел власть издавать и отменять именем бога

239240

законы, избирать священнослужителей, судить, учить и наказывать и,

наконец, всем абсолютно все приказывать. Потом, хотя

священнослужители были толкователями законов, однако не их делом

было судить граждан и изгонять кого-либо из общества; это право

ведь было присвоено только судьям и правителям, избранным из

народа (см. Иисус Нав., гл. 6, ст. 26; Судей, гл. 21, ст. 18, и I Самуила,

гл. 14, ст. 24).

Если бы мы пожелали также обратить внимание на успехи и

историю евреев, то, кроме этого, мы найдем и другое, также

достойное того, чтобы его отметить. Именно: 1) что секты стали

возникать в религии только после того, как первосвященники во

втором царстве получили власть постановлять решения и управлять

делами государства; для того чтобы эта власть была вечной, они

присвоили себе княжеское достоинство и, наконец, пожелали

называться царями. Основание этого ясно; ибо в первом государстве

никакие декреталии не могли исходить от первосвященника, так как у

них не было никакого права постановлять решения, но было только

право передавать ответ бога, когда к ним обращались князья или

народные собрания; поэтому в то время у них не могло быть никакой

охоты предписывать новшества, но была лишь охота служить и

защищать обычное и принятое. Ибо никаким другим способом они не

могли обеспечить свою свободу вопреки воле правителей, как только

нерушимо охраняя законы. Но, после того как они получили

правомочие заведовать делами государства и право княжеского

достоинства вместо с первосвященством, каждый из них как в

религии, так и в остальном начал искать личной славы; определяя все

первосвященническим авторитетом и принимая ежедневно новые

постановления относительно церемоний, веры и всего прочего, они

хотели, чтобы эти постановления были не менее священны и не менее

авторитетны, чем закон Моисея. Вследствие этого религия смахивала

на пагубное суеверие и истинный смысл и толкование законов

извращались. К этому присоединилось также то обстоятельство, что

первосвященники, пролагая себе в начале реставрации путь к

княжескому достоинству, соглашались на все, чтобы привлечь к себе

народ, именно: одобряли поступки народа, хотя бы и нечестивые, и

приспосабливали Писание к самым дурным его нравам. Это по

крайней мере Малахия свидетельствует о них весьма

240241

ясными словами; разбранив священников своего времени, назвав их

пренебрежителями имени божьего, он продолжает упрекать их так:

«Уста первосвященника охраняют знания, и закон ищется от уст его,

потому что он посланец божий; но вы уклонились с пути, сделали то,

что закон для многих стал соблазном. Договор с Левием вы

разрушили, говорит бог воинств», и продолжает обвинять их таким

образом далее в том, что они произвольно толковали законы и не

обращали никакого внимания на бога, но только на лица. Но известно,

что первосвященники никогда не могли делать это столь осторожно,

чтобы более разумные люди этого не заметили; поэтому они с

возрастающей смелостью утверждали, что никаких других законов не

должно придерживаться, кроме тех, которые были написаны, а

постановления, которые обманутые фарисеи (состоявшие, как

полагает Иосиф в «Древностях», большей частью из простонародья)

называли преданиями отцов, нисколько не должно соблюдать. Как бы

ни было, мы никоим образом не можем сомневаться в том, что

льстивость первосвященников, порча религии и законов и их

невероятное разбухание давали очень сильные и частые поводы к

спорам и ссорам, которые никогда не могли быть улажены; ибо, где

люди в пылу суеверия начинают спорить, причем одна из сторон

поддерживается начальством, там они никогда не могут быть

примирены, но необходимо разделяются на секты.

2) Достойно заметить, что пророки, т.е. частные мужи, своей

свободой назидания, обличения и порицания скорее раздражали,

нежели исправляли людей, которые, однако, легко склонялись перед

царскими увещаниями или наказаниями. И даже для благочестивых

царей они часто были невыносимы но причине имевшегося у них

права судить о том, что было сделано благочестиво или

неблагочестиво, и упрекать даже самих царей, если они [цари]

способствовали выполнению какого-либо дела — общественного или

частного — вопреки их [пророков] суждению. Царь Аса,

царствовавший, по свидетельству Писания, благочестиво, посадил

пророка Ананию в толчею (см. II Паралип., гл. 16), потому что он

осмелился свободно порицать его и бранить за договор, заключенный

с царем арамейским. Кроме этого встречаются и другие примеры,

показывающие, что от такой свободы религия получила более вреда,

нежели пользы; умалчиваю уже о том,

241242

что оного, что пророки удержали за собой столь обширные права,

произошли и большие гражданские войны.

3) Достойно также заметить, что, пока народ управлял царством,

была только одна гражданская война; она, однако, была совершенно

прекращена, победители сжалились над побежденными и даже всеми

способами старались восстановить их в прежней их чести и

могуществе. Но, после того как народ, совершенно не привыкший к

царям, изменил первую форму правления на монархическую,

гражданским войнам почти никогда не было конца и начались

сражения столь жестокие, что они превзошли всякую молву. Ведь в

одном сражении было убито (что почти превосходит вероятие)

иудеями пятьсот тысяч израильтян; а в другом, наоборот, израильтяне

убивают многих из иудеев (число в Писании не передается), полонят

самого царя, почти разрушают стену Иерусалима и совершенно

разграбляют самый храм (чтобы знали, что гнев не знает меры) и,

обремененные огромной добычей у братьев, упившись кровью,

получивши заложников и оставив царя в его почти уже разоренном

царстве, складывают оружие, обезопасив себя не уверениями, но

бессильем иудеев. А спустя немного лет, когда силы окрепли, иудеи

опять начинают новое сражение, из которого израильтяне вторично

выходят победителями, убивают 120 тысяч иудеев, уводят в плен их

жен и детей — до 200 тысяч — и вторично уводят большую добычу.

Истощенные этим и другим сражениями, о которых в историях

рассказывается мимоходом, они, наконец, стали добычей врагов.

Затем, если бы мы пожелали сосчитать периоды, в которые можно

было наслаждаться полным миром, то нашли бы большую разницу: до

царей ведь они проживали в согласии, часто без внешней или

внутренней войны, а