для почетного употребления, другие

— для низкого; и потому человек может, правда, совершать что-либо

вопреки этим решениям бога, поскольку они были начертаны в нашем

духе или

298299

в духе пророков, но не вопреки вечному решению бога, начертанному

в совокупной природе (Natura universa) и относящемуся к порядку

всей природы.

§ 23. Итак, как преступление и повиновение в строгом смысле, так

и справедливость и несправедливость могут быть представлены

только в государстве. Ибо в природе нет ничего такого, о чем можно

сказать, что оно по праву принадлежит одному, а не другому; но все

принадлежит всем тем именно, в чьей власти его себе присвоить. В

государстве же, где по общему праву решается, что принадлежит

одному и что другому, справедливым называется тот, кто имеет

неуклонную волю воздавать каждому должное ему; несправедливым

же, наоборот, тот, кто стремится присвоить себе принадлежащее

другому.

§ 24. В нашей «Этике» мы уже выяснили, что похвала и порицание

суть аффекты радости и печали, сопровождаемые, как причиной,

идеей добродетели или человеческой немощности.

ГЛАВА III

О ПРАВЕ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ

§ 1. Наличие какой бы то ни было верховной власти (imperium)

создает гражданское состояние, совокупное же тело верховной власти

называется государством (civitas), а общие дела верховной власти,

направляемые тем, в чьих руках верховная власть, именуются делами

правления (res publica). Затем люди, поскольку они по гражданскому

праву пользуются всеми выгодами государства, называются

гражданами, а поскольку они обязаны подчиняться установлениям,

или законам, государства — подданными. Наконец (как мы сказали в

§ 17 пред. гл.), существуют три вида гражданского состояния, а

именно: демократический, аристократический и монархический. Но,

прежде чем начать говорить о каждом в отдельности, я раньше докажу

то, что относится к гражданскому состоянию вообще; из этого же

следует прежде всего рассмотреть верховное право государства, или

верховной власти.

§ 2. Из § 15 пред. гл. явствует, что право верховной власти есть не

что иное, как естественное право, но определяемое не мощью каждого

в отдельности, а мощью народа, руководимого как бы единым духом,

т.е. как от-

299300

дельный человек в естественном состоянии, точно так же тело и дух

(mens) всей верховной власти имеют столько права, сколько мощи. А

потому каждый отдельный гражданин или подданный имеет тем

меньше права, чем само государство могущественнее его (см. § 16

пред. гл.), и, следовательно, каждый гражданин только тогда

действует по праву и по праву обладает чем-либо, когда может

защищать это с общего решения государства.

§ 3. Если государство уступает кому-либо право, а следовательно, и

власть — ибо в противном случае (по § 12 пред. гл.) все сведется к

одним словам — жить по своему усмотрению, то тем самым оно

отказывается от своего права и переносит его на того, кому дало

такую власть. Если же оно дало такую власть двум или многим лицам,

чтобы именно каждый жил по своему усмотрению, то тем самым оно

разделило верховную власть, и если, наконец, оно дало эту власть

каждому из граждан, то тем самым оно разрушило само себя и нет уже

более государства, но все возвращается в естественное состояние —

все это с полной очевидностью вытекает из предыдущего. И отсюда

следует, что нельзя никоим образом себе представить, чтобы каждому

гражданину по установлению государства было дозволено жить по

своему усмотрению, и, следовательно, то естественное право, что

каждый является своим судьей, в гражданском состоянии необходимо

прекращается. Я намеренно подчеркиваю: по установлению

государства, ибо естественное право каждого (в чем мы убедимся,

если надлежащим образом рассмотрим вопрос) в гражданском

состоянии не прекращается. Ведь человек как в естественном

состоянии, так и в гражданском действует по законам своей природы

и сообразуется со своей пользой. Человек, говорю я, как в том, так и в

другом состоянии побуждается страхом или надеждою к тому, чтобы

что-нибудь сделать или от чего-нибудь воздержаться; но главное

различие между ними заключается в том, что в гражданском

состоянии все боятся одного и того же и для всех одна и та же

причина безопасности и общий уклад жизни, что, конечно, не сводит

на нет способности суждения каждого. Тот, кто решил повиноваться

всем приказам государства — потому ли, что боится его мощи, или

потому, что ценит свое спокойствие, — тот, конечно, сообразуется по

своему усмотрению со своей безопасностью и пользой.

300301

§ 4. Мы не можем, далее, также представить себе, чтобы каждому

гражданину было дозволено толковать решения или законы

государства. Ведь если бы это было дозволено каждому, то тем самым

он стал бы своим собственным судьей, ибо никакого труда не стоило

бы ему извинить или прикрасить свои поступки видимостью права, и,

следовательно, он устроил бы свою жизнь по своему усмотрению, что

(согласно пред. параграфу) нелепо.

§ 5. Итак мы видим, что каждый гражданин не своеправен, но

подчинен праву государства, все приказы которого он обязан

исполнять, и что он не имеет никакого права решать вопрос о

справедливом, несправедливом, благочестивом или неблагочестивом.

Но, наоборот, так как тело верховной власти должно быть руководимо

как бы единым духом и, следовательно, волю государства следует

считать волей всех, то решение государства относительно

справедливого и доброго, каково бы оно ни было, должно быть

признано решением каждого в отдельности. И потому гражданин

обязан исполнять приказы государства, хотя бы он и считал их

несправедливыми.

§ 6. Но могут возразить: не идет ли столь полное подчинение

суждению другого вразрез с велением разума и не противоречит ли,

следовательно, гражданское состояние разуму? Отсюда следовало бы,

что гражданское состояние противоразумно и могло бы быть

установлено лишь людьми, лишенными разума, но менее всего теми,

которые руководятся разумом. Но так как разум не учит ничему

направленному против природы, то, следовательно, здравый разум не

может повелевать, чтобы каждый оставался своеправным, поскольку

люди подвержены аффектам (согласно § 15 пред. гл.), т.е. (согласно

§ 5 гл. I) разум отрицает возможность этого. К тому же разум вообще

учит искать мира, который может быть достигнут только в том случае,

если не будет нарушаться общее право государства; и потому, чем

более человек руководится разумом, т.е. (согласно § 11 пред. гл.) чем

более он свободен, тем неуклоннее будет он блюсти право

государства и исполнять распоряжения верховной власти, подданным

которой он является. К этому нужно еще присоединить, что

гражданское состояние устанавливается по естественному ходу вещей

для устранения общего страха и во избежание общих бед и поэтому

оно стремится более всего к тому, чего тщетно (согласно § 15 пред,

гл.) добивается

301302

в естественном состоянии каждый руководящийся разумом. Ввиду

этого, если человеку, руководящемуся разумом, приходится иногда по

приказу государства делать то, что, как он считает, противоречит

разуму, то этот ущерб с избытком возмещается тем добром, которое

он черпает в гражданском состоянии. Ведь выбирать из двух зол

меньшее также является законом разума; и поэтому мы можем

заключить, что никто не действует вопреки предписанию своего

разума, поскольку он действует так, как надлежит по праву

государства; в чем охотнее согласится с нами каждый после того, как

мы выясним, до каких пределов простирается мощь, а следовательно,

и право государства.

§ 7. Здесь, во-первых, нужно принять во внимание, что как в

естественном состоянии (согласно § 11 пред. гл.) наиболее мощным и

наиболее своеправным будет тот человек, который руководится

разумом, так и то государство будет наиболее мощным и наиболее

своеправным, которое зиждется на разуме и направляется им. Ибо

право государства определяется мощью народа (multitudo),

руководимого как бы единым духом. Но такое единение душ может

быть мыслимо только в том случае, если государство будет более

всего стремиться к тому, что здравый разум признает полезным для

всех людей.

§ 8. Во-вторых, следует также принять во внимание, что подданные

постольку несвоеправны, но подчинены праву государства, поскольку

они боятся его угроз или любят гражданское состояние (согласно § 10

пред. гл.). Отсюда следует, что все то, к выполнению чего никто не

может быть побужден ни наградами, ни угрозами, не относится к

праву государства. Например, никто не может поступиться

способностью суждения. Какими в самом деле наградами или

угрозами человек может быть побужден к тому, чтобы поверить, что

целое не больше части, что бога не существует или что тело, которое

он видит конечным, есть существо бесконечное, и вообще чтобы

поверить чему-либо идущему вразрез с тем, что он чувствует и

мыслит? Точно так же какими наградами или угрозами человек может

быть побужден к тому, чтобы любить того, кого ненавидит, или

ненавидеть того, кого любит? Сюда же следует отнести все то, что

настолько противно человеческой природе, что почитается худшим,

чем всякое зло, например требование, чтобы человек

302303

свидетельствовал против самого себя, чтобы он пытал себя, чтобы

убивал своих родителей, чтобы не пытался избежать смерти, и тому

подобное, к чему человек не может быть побужден никакими

наградами или угрозами. Если бы мы, однако, все же сказали, что

государство имеет право или власть приказать нечто подобное, то

только в том же смысле, как если бы кто-нибудь сказал, что человек

по праву может безумствовать или сходить с ума. Ибо чем иным, как

не безумством, было бы право, которому никто не мог бы быть

подчинен? Оговариваюсь, что я имею здесь в виду лишь не

относящееся к праву государства и противное в большинстве случаев

человеческой природе. Ибо оттого, что глупец или безумец никакими

наградами или угрозами не может быть побужден к исполнению

приказов, или оттого, что тот или иной вследствие приверженности к

какой-нибудь секте считает право верховной власти хуже всякого зла,

право государства не делается еще тщетным, ибо большинство

граждан его признает. И так как те, которые ничего не боятся и ни на

что не надеются, суть постольку своеправны (согласно § 10 пред. гл.),

то они являются, следовательно (по § 14 пред. гл.), врагами верховной

власти, обуздать которых дозволено по праву.

§ 9. В-третьих, наконец, нельзя упускать из виду, что к праву

государства менее относится то, на что негодует большинство. Ибо

несомненно, что по природе людей толкает на заговор или общий

страх, или желание отомстить за общую обиду; и так как право

государства определяется общей мощью народа, то несомненно, что

мощь и право государства уменьшаются постольку, поскольку оно

само дает поводы значительному числу лиц к заговору. Конечно, и

государству приходится кое-чего опасаться, и как каждый гражданин

или человек в естественном состоянии, так и государство тем менее

своеправно, чем большую имеет причину страха. Все это касалось

права верховной власти в отношении к подданным. Но, прежде чем

перейти к ее праву в отношении к другим, мне представляется

необходимым разрешить обычно возникающий вопрос о религии.

§ 10. Ведь нам могут возразить: не уничтожает ли гражданское

состояние и подчинение граждан (необходимость которого в

гражданском состоянии мы показали) религия, которая обязывает нас

чтить бога? Но если мы

303304

вникнем в суть дела, то не найдем ничего, что могло бы возбудить

сомнение. Ведь дух, поскольку он пользуется разумом, является

своеправным, а не подчиненным праву верховной власти (согласно

§ 11 пред. гл.). И поэтому истинное познание бога и любовь к нему не

могут быть подчинены ничьей власти, точно так же как и

благоволение к ближнему (согласно § 8 этой гл.); и если, кроме того,

мы примем во внимание, что высшее проявление благоволения есть

то, которое направлено к сохранению мира и установлению согласия,

то мы не будем сомневаться в том, что помогающий каждому в тех

пределах, в каких дозволяет это право государства, т.е. согласие и

спокойствие, вполне исполняет свой долг. Что касается внешних

культов, то несомненно, что они совершенно не могут ни

способствовать, ни повредить истинному познанию бога и той