верил, что природа бога допускает те
состояния, о которых мы говорили, именно: милосердие,
благосклонность и пр., то поэтому бог и открывался ему согласно с
этим его мнением и под этими атрибутами (см. Исх., гл. 34, ст. 6, 7,
где рассказывается, каким образом бог явился Моисею, и
Десятисловие, гл. 20, ст. 4, 5). Потом, в гл. 33, ст. 18, рассказывается,
что Моисей просил у бога, чтобы тот позволил ему видеть его, но так
как Моисей, как было уже сказано, никакого образа божия не
сформировал в мозгу, а бог (как я уже показал) открывался пророкам
только в зависимости от состояния их воображения, то поэтому ни в
каком образе бог и не явился ему; и это, говорю, случилось потому,
что образ бога не поддавался воображению Моисея. Ибо другие
пророки именно: Исайя, Иезекииль, Даниил и другие,
свидетельствуют, что они видели бога. По этой причине бог ответил
Моисею: «Ты не будешь в состоянии видеть мое лицо», а так как
Моисей верил, что бог видим, т.е. что это по отношению к
божественной природе не содержит в себе никакого противоречия
(иначе ведь он и не просил бы ни о чем подобном), то бог поэтому
прибавляет: «Потому что никто, увидев меня, не будет жить»;
следовательно, он дает мнению Моисея соответственное основание;
он ведь говорит не то, что это содержит в себе противоречие по
отношению к божественной природе, как оно есть на самом деле,
4344
но что это не может произойти вследствие человеческой слабости.
Далее, чтобы открыть Моисею, что израильтяне вследствие
поклонения тельцу сделались похожи на остальные народы, бог
говорит в гл. 33, ст. 2, 3, что он пошлет ангела, т.е. существо, которое
вместо верховного существа заботилось бы об израильтянах, сам же
он не хочет оставаться среди них. И, таким образом, для Моисея
ничего не оставалось, из чего ему было бы известно, что израильтяне
милее богу, нежели остальные народы; ведь и их бог также поручил
заботе других существ, или ангелов, как видно из ст. 16 той же главы.
Наконец, так как верили, что бог обитает в небесах, то поэтому бог
открывался как сходящий с неба на гору, и Моисей также восходил на
гору, чтобы беседовать с богом. Это не нужно было бы ему делать,
если бы он мог одинаково легко воображать бога находящимся всюду.
Израильтяне почти ничего не знали о боге, хотя он им и открылся.
Это они показали более чем достаточно, когда они через несколько
дней воздали тельцу божественную честь и поклонение и уверовали,
что он и есть те боги, которые вывели их из Египта. И, конечно, не
следует верить, что люди, привыкшие к суевериям египтян, грубые,
угнетенные жалким рабством, сколько-нибудь здраво разумели о боге
или что Моисей научил их чему-нибудь иному, кроме образа жизни; к
тому же он учил не как философ, желающий добиться, чтобы они в
конце концов руководились свободою духа, но как законодатель,
надеясь принудить их жить хорошо под давлением силы закона.
Поэтому для них хорошее поведение или истинная жизнь, служение
богу и любовь к нему были скорее рабством, нежели истинной
свободой, милостью и даром бога. Он ведь приказывал любить бога и
соблюдать его закон из благодарности к богу за ниспосланные
благодеяния (именно: освобождение от египетского рабства и пр.). И
потом, он пугает их угрозами, в случае если они преступят те правила,
и, наоборот, обещает многие блага, в случае если они сохранят их.
Следовательно, он учил их таким же образом, как обыкновенно
родители учат совсем еще глупеньких детей. Поэтому несомненно,
что они не знали ни превосходства добродетели, ни истинного
блаженства Иона думал убежать от лица божьего. Это, по-видимому,
показывает, что и он верил, будто бог
4445
поручил заботу о других областях вне Иудеи другим силам, хотя и
поставленным от него же. И нет никого в Ветхом завете, кто говорил
бы о боге более сообразно с разумом, нежели Соломон,
превосходивший всех своих современников естественным светом;
поэтому он и считал себя выше закона (ибо он дан только для тех,
которым не хватает разума и указаний природного ума) и все законы,
касавшиеся царя и состоящие главным образом из трех пунктов (см.
Второзак., гл. 17, ст. 16, 17), мало уважал и даже совсем нарушал их (в
этом, однако, он погрешал и поступал недостойно философа, именно:
предаваясь чувственным вожделениям): он учил, что все блага счастья
суетны для смертных (см. Екклезиаст) и что у людей нет ничего
превосходнее разума и что для них нет большего наказания, как
глупость (см. Притчи, гл. 16, ст. 22). Но возвратимся к пророкам,
разноречивые мнения которых мы также предположили отметить.
Раввины, оставившие нам (как рассказывается в трактате Шаббат,
гл. 1, лист 13, стр. 2) те пророческие книги (какие существуют теперь),
нашли суждения Иезекииля до такой степени противоречащими
суждениям Моисея, что они почти порешили не допускать его книгу в
число канонических и совершенно ее скрыли бы, если бы некий
Ханания не взялся объяснить ее, что, говорят, наконец, он и сделал с
великим трудом и усердием (как там рассказывается). Но каким
способом он это сделал, именно: написал ли какой комментарий,
который, может быть, погиб, или (насколько хватило смелости)
изменил и скрасил по своему разумению самые слова и речи
Иезекииля, — это неизвестно. Что бы там ни было, по крайней мере
гл. 18 явно не согласуется со ст. 7, гл. 34, Исхода и со ст. 18, гл. 32,
Иеремии и пр. Самуил верил, что бог, раз решивши что-нибудь,
никогда не раскаивается в решении (см. I Сам., гл. 15, ст. 29), ибо
Саулу, каявшемуся в своем грехе и желавшему поклониться богу и
испросить от него прощение, он сказал, что бог своего решения о нем
не изменит. Иеремии же было открыто (см. гл. 18, ст. 8, 10) обратное,
именно: что бог, решил ли он для какого-нибудь народа что-либо во
вред или что-либо на благо, раскаивается в своем решении, если
только люди со времени приговора изменились к лучшему или к
худшему. А Иоиль учил, что бог раскаивается только во вреде (см. у
него гл. 2, ст. 13). Наконец, из гл. 4 Бытия, ст. 7,
4546
весьма ясно видно, что человек может побороть искушения греха и
поступить хорошо; это ведь говорится Каину, который, однако, как
видно из самого Писания и из Иосифа 23, никогда не поборол их. Это
же самое очевидным образом вытекает из только что приведенной
главы Иеремии, ибо он говорит, что бог раскаивается в своем
решении, произнесенном во вред или на благо людям смотря по
желанию людей изменить нравы и образ жизни. А Павел, напротив,
ничему не учит яснее того, что люди не имеют никакой власти над
искушениями плоти, разве только по особенному призванию и
милости божьей. См. Посл., к римлян., гл. 9 от ст. 10 и т.д. и гл. 3, ст. 5
и гл. 6, ст. 19, где он, приписав богу справедливость, оговаривается,
что говорит так по человеческому способу и ради немощи плоти.
Итак, отсюда более чем достаточно обнаруживается то, что мы
намеревались показать, именно: что бог приспособляет откровения к
пониманию и мнениям пророков и что пророки могли не знать вещей,
которые касаются чистого умозрения (а не любви к ближнему и
житейской практики), и действительно не знали и что у них были
противоположные мнения. Поэтому далеко не верно, что от пророков
следует заимствовать познание о естественных и духовных вещах.
Итак, мы приходим к заключению, что мы не обязаны верить
пророкам ни в чем, кроме того, что составляет цель и сущность
откровения; в остальном же предоставляется свобода верить как кому
угодно. Например, откровение Каину учит нас только тому, что бог
увещевал Каина к истинной жизни; в этом ведь только и состоит
конечная цель и сущность откровения, а не в учении о свободе воли
или о предметах философии; поэтому хотя в словах и основаниях того
увещания ясно содержится свобода воли, однако нам позволительно
думать противное, так как те слова и основания были приспособлены
только к пониманию Каина. Точно так же и откровение Михею хочет
научить только тому, что бог открыл ему истинный исход сражения
Ахава с Арамом. Только этому мы и обязаны верить; стало быть, все
остальное содержание этого откровения, именно: сообщение об
истинном и ложном духе божьем, о небесном воинстве, стоящем по
обеим сторонам бога, а также и остальные обстоятельства того
откровения, нас не касается, и потому каждый пусть верит этому, как
ему
4647
покажется более согласным с его разумом. О способах, которыми бог
показал Иову свое могущество над всем (если только верно, что они
были открыты Иову и что автор старался рассказать историю, а не
иллюстрировать свои понятия, как некоторые думают), должно
сказать то же самое, именно: что они были указаны сообразно с
понятием Иова и только для его убеждения, а не потому, что они суть
общие основания для убеждения всех. Не иначе должно утверждать и
об основаниях Христа, которыми он изобличает фарисеев в упорстве и
незнании, а учеников увещевает к истинной жизни, именно: что свои
основания он приспособлял к мнениям и принципам каждого.
Например, когда он сказал фарисеям (см. Матфея, гл. 12, ст. 26): «И
если сатана сатану изгоняет, то он против себя самого разделился;
итак, как же могло бы устоять его царство?», он хотел только
изобличить фарисеев исходя из их же начала, а не учить тому, что
существуют демоны или какое-то демонское царство. Точно так же,
когда Христос сказал ученикам (см. Матфея, гл. 18, ст. 10):
«Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; говорю ведь вам,
что ангелы их на небесах», и т.д., он хотел научить только тому, чтобы
они не были горды и не презирали никого, а не иному чему, что
содержится в его основаниях, приведенных им только для убеждения
учеников. Наконец, то же самое, безусловно, должно сказать об
основаниях и знамениях апостолов. Да и нет надобности говорить об
этом подробнее; ибо если бы я должен был перечислить все места в
Писании, которые написаны только для одного человека или
сообразно с чьим-либо понятием и которые не без большого вреда для
философии отстаиваются как божественное учение, то мне пришлось
бы значительно поступиться краткостью, о которой я стараюсь. Итак,
удовлетворимся тем, что мною затронуто кое-что, немногое и общее;
остальное любознательный читатель пусть сам разбирает
самостоятельно. Но хотя к цели, к которой я стремлюсь, именно: к
отделению философии от богословия, принадлежит главным образом
только то, что мы говорили о пророках и пророчестве, однако по
причине того, что я коснулся этого вопроса лишь в общих чертах,
желательно еще исследовать: был ли пророческий дар свойствен
только евреям или же он свойствен всем нациям; затем также — что
должно утверждать о призвании евреев. Об этом смотри следующую
главу.
4748
ГЛАВА III
О ПРИЗВАНИИ ЕВРЕЕВ И О ТОМ, БЫЛ ЛИ
ПРОРОЧЕСКИЙ ДАР СВОЙСТВЕН ТОЛЬКО ЕВРЕЯМ
Истинное счастье и блаженство каждого состоит только в
наслаждении благом, а не в той славе, что благом наслаждается лишь
он один и больше никто; тот ведь не знает истинного счастья и
блаженства, кто считает себя более блаженным потому, что другим
живется не так хорошо, как ему одному, или что он блаженнее и
счастливее остальных. Радость, испытываемая им от этого, если
только она не ребяческая, происходит не от чего иного, как от зависти
