я увидел,
что содержание его совсем иное и что Вы просите от меня не только
доказательства тех положений, которые по моему желанию помещены
в Предисловии к моим «Геометрическим доказательствам «Начал»
Декарта» (и помещены с тою единственной целью, чтобы
предуведомить читателя о моих мнениях и воззрениях, но отнюдь не с
намерением доказывать или разъяснять 136 их), но также и
доказательства обширной части этики, которая, как это известно
всякому, должна основываться на метафизике и физике. Поэтому я не
мог заставить себя удовлетворить Вашу просьбу, но хотел подождать
случая, когда я мог бы при личном свидании дружески убедить Вас
отказаться от Вашей просьбы; вместе с тем я привел бы Вам тогда
причины моего отказа и показал бы Вам, что разъяснение
предложенных Вами вопросов нисколько не способствовало бы
разрешению нашего первого разногласия, но что, наоборот, оно само
зависит в значительной степени от разрешения нашего прежнего
спора. Так что дело обстоит совсем не так, будто мое мнение о
необходимости вещей но может быть понято без разрешения этих
новых вопросов, ибо разрешение этих и прочих относящихся сюда
вопросов не может быть постигнуто без надлежащего понимания
необходимости. Ведь, как Вы знаете, необходимость вещей относится
к области метафизики, а знание метафизики должно всегда
предшествовать 137 [другим знаниям].
Но прежде чем представился случай высказать Вам все это, я
получил на этой неделе через хозяина моей квартиры еще одно
письмецо, которое как будто обнаруживало некоторое неудовольствие
по поводу столь долгого ожидания [ответа] и потому вынудило меня
написать эти несколько строк, чтобы вкратце сообщить Вам мое
решение и мое намерение, как это теперь мной и сделано. Надеюсь,
что, взвесив хорошенько все, мною сказанное, Вы сами откажетесь от
Вашей просьбы, сохранив ко мне тем не менее Ваше
благорасположение. Я же со своей стороны чем только могу
постараюсь доказать Вам, что я остаюсь расположенным к Вам
другом и слугой.
Б. де Спиноза.
Ворбург, 3 июля 1665 г.
502503
ПИСЬМО 28 139
Ученейшему и высокоопытному
мужу Иоанну Боуместеру 139
от Б. д. С.
Не знаю, не забыли ли Вы уже меня, однако многое наводит меня
на ото подозрение. Во-первых, перед моим отъездом я хотел
проститься с Вами, рассчитывая ввиду Вашего собственного
приглашения застать Вас дома. Но оказалось, что Вы уехали в Гаагу.
Возвращаюсь в Ворбург, нисколько не сомневаясь, что Вы по крайней
море навестите нас на обратном пути. Но Вы, не повидавшись с
другом, возвратились (если это угодно богам) 140 к себе домой.
Наконец, вот уже три недели как я жду, а письма все нет и нет. Если
хотите разогнать мои сомнения, Вам стоит только написать мне
письмецо, в котором Вы, между прочим, должны уведомить меня,
каким образом будет происходить наш обмен письмами, о котором мы
однажды говорили с Вами в Вашем доме.
Затем, мне очень хотелось бы убедительно попросить Вас — я
прошу и упрашиваю Вас именем нашей дружбы, — чтобы Вы
пожелали с истинным рвением заняться серьезным делом и посвятить
лучшую часть жизни культивированию разума и души. Я говорю это
теперь, пока еще есть время, упустив которое Вы сами стали бы
горько плакаться.
Далее, чтобы по поводу нашей проектируемой переписки
высказать нечто такое, что могло бы подействовать на Вас
ободряющим образом и придало бы Вам смелости писать мне более
свободно. Вы должны знать, что я и раньше подозревал, — а теперь
считаю это почти несомненным, — что Вы обнаруживаете большую,
чем следует, неуверенность насчет Ваших умственных дарований и
боитесь, как бы не спросить или не высказать чего-либо такого, что но
пахло бы ученым мужем. Впрочем, не годится хвалить Вас в глаза и
распространяться о Ваших дарованиях. Но если Вы опасаетесь, как бы
я не сообщил Ваших писем кому-нибудь другому, кто мог бы
впоследствии подвергнуть их насмешке, то отныне я даю Вам слово
хранить их у себя самым добросовестным образом и не показывать
без Вашего разрешения ни одному смертному. На этих условиях Вы
можете приступить к нашей переписке, — разве только Вы но
доверяете моему слову, чего я отнюдь не думаю. Однако я хотел бы
503504
узнать Ваше мнение об этом из первого же Вашего письма. Вместе с
тем я жду и обещанного Вами снадобья из красных роз 141, хотя мне
теперь уже гораздо лучше. После моего отъезда оттуда 142 я один раз
пускал себе кровь, но лихорадка [от этого] не прекратилась (хотя я
чувствовал себя несколько бодрее еще до кровопускания — как
полагаю — вследствие перемены воздуха). Трехдневной лихорадкой я
болел [за это время] два или три раза, но благодаря строгой диете я ее,
наконец, прогнали отправил к черту. Куда она пошла, я не знаю, но я
забочусь о том, чтобы она сюда не возвратилась.
Что касается третьей части нашей философии, то я вскоре пришлю
часть ее или Вам (tibi), если Вы хотите быть [ее] переводчиком, или
другу де Врису. Хотя я раньше принял решение ничего не пересылать
Вам, пока не кончу этой третьей части, но ввиду того, что она выходит
длиннее, чем я рассчитывал, не хочу Вас (vos) слишком долго
задерживать. Я пришлю Вам приблизительно вплоть до 80-й
теоремы 143.
Об английских делах слышу много всяких толков, но ничего
достоверного. Народ продолжает подозревать все дурное. Никто не
может понять, почему не распускает паруса наш флот 144. И
действительно, положение дела все еще не представляется достаточно
упрочившимся. Боюсь, что наши желают быть слишком мудрыми и
осторожными. Впрочем, в конце концов само собой обнаружится, что
у них на уме и к чему они стремятся. Пусть благоприятствуют им
боги. Я очень хотел бы слышать, что обо всем этом думают и знают
верного наши там 145, но более и прежде всего я желаю, чтобы Вы
меня и т.д.
[Ворбург, июнь 1665 г.]
ПИСЬМО 29 146
Славнейшему мужу Б. д. С.
от Генриха Ольденбурга.
Превосходнейший муж, глубокоуважаемый друг!
Из последнего Вашего письма ко мне от 4 сентября 147 видно, как
близко к сердцу принимаете Вы наши интересы. Вы привязали к себе
не только меня, но и нашего благороднейшего Бойля, который вместе
со мной шлет Вам свою величайшую благодарность за это, прося заве-
504505
рить Вас, что при первом же удобном случае он не преминет
отплатить Вам за Вашу любезность и благорасположение всем, чтo
только окажется в его власти. В том же самом Вы можете быть твердо
уверены и относительно меня. Что же касается того слишком
услужливого мужа, который, несмотря на то, что здесь уже сделан
перевод трактата о цветах 148, задумал подготовить другой перевод, то,
вероятно, ему еще придется раскаяться в своем неуместном рвении.
Ибо какова будет судьба его перевода, если автор дополнит латинский
перевод, сделанный здесь, в Англии, многими опытами, не
содержащимися в английском издании? Не подлежит сомнению, что
это заставит всякого предпочесть наш перевод, который в скором
времени поступит в продажу и будет по достоинству оценен всяким
здравомыслящим человеком. Однако пусть он рассуждает по-своему,
если хочет; мы же, насколько будет нужно, позаботимся о своих
интересах.
«Подземный мир» Кирхера 149 еще не появлялся у нас в Англии по
причине чумы, препятствующей почти всяким сношениям. К чуме
присоединилась еще эта ужасная война, которая влечет за собой
целую эпопею всяких бедствий и почти изгоняет из мира всякую
гуманность.
Опасные времена мешают нашему философскому обществу
устраивать публичные заседания; тем не менее отдельные члены его
не забывают о своей принадлежности к обществу и работают у себя на
дому: одни занимаются гидростатическими экспериментами, другие
— анатомическими, третьи — механическими и т.д. Г-н Бойль
подверг исследованию вопрос о происхождении форм и качеств, как
он до сих пор трактуется в школах и излагается учителями, и готовит
к печати свой, без сомнения замечательный, трактат об этом
предмете 150.
Что же касается Вас, то я вижу, что Вы в настоящее время не
столько философствуете, сколько — если можно так выразиться —
богословствуете; ибо Вы заняты занесением на бумагу Ваших мыслей
об ангелах, пророчествах и чудесах 151. Но, быть может, Вы трактуете
об этих предметах с философской точки зрения. Во всяком случае, я
уверен, что произведение это будет достойно Вас и в высшей степени
интересно для меня. Хотя наше бедственное время сильно затрудняет
свободу сношений, прошу Вас сообщить мне в ближайшем по крайней
мере письме замысел и задачи этого сочинения.
505506
Со дня на день мы ожидаем здесь известий о втором морском
сражении, если только ваш флот не укрылся опять в гавани. Та
доблесть, в которой, как Вы намекаете, состязаются между собой
ваши [воины], приличествует более диким зверям, чем людям. Ибо
если бы люди следовали указаниям разума, они не кромсали бы так
друг друга, как это ясно всякому. Но к чему жаловаться? Пороки не
переведутся, доколе будут жить люди, но они не заполняют собой
всей человеческой жизни и компенсируются наличием добродетелей.
В то время как я писал все это, я получил письмо от
замечательного данцигского астронома г. Иоганна Гевеля 152. В письме
этом он, между прочим, сообщает мне, что «Кометография» его,
состоящая из двенадцати книг, ужо в течение года находится в печати,
а 400 страниц, или 9 первых книг ее, уже вполне готовы. Кроме того,
он упоминает о посланном им мне в нескольких экземплярах
«Предвестнике комет», в котором он подробно описывает первую из
двух недавно появившихся комет, но это сочинение пока еще но
дошло до меня. Сверх того, он намеревается издать и представить на
суд ученых еще одну книгу — о второй из этих комет.
Прошу Вас сообщить мне, что у вас думают о часах с маятником
Гюйгенса, особенно о той их разновидности, которая, как говорят,
обозначает время с такой точностью, что может служить на море для
определения долготы? Как подвигаются его же «Диоптрика» и
«Трактат о движении» 153, уже давно нами ожидаемые? Я уверен, что
он не бездействует, но хотелось бы знать, над чем именно он работает.
Будьте здоровы и продолжайте любить глубоко преданного Вам
[Лондон, сентябрь 1665 г.]
ПИСЬМО 30 154
Благороднейшему и ученейшему
мужу Генриху Ольденбургу
от Б. д. С.
ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
…Я видел «Подземный мир» Кирхера 155 у господина Гюйгенса,
который хвалит его благочестие, но не его умеренные способности, не
знаю, не потому ли, что он
506507
[Кирхер] рассуждает о маятниковых часах и приходит к заключению,
что они весьма мало пригодны для определения долгот, что находится
в полном противоречии с мнением Гюйгенса. Вы хотите знать, что у
нас думают о новых маятниковых часах Гюйгенса. Ничего
определенного об этом я Вам сообщить еще не могу; знаю только то,
что единственный мастер, имеющий право на их изготовление,
совершенно прекращает эту работу, потому что он не может их
продать. Не знаю, является ли это следствием нарушения [наших]
связей [с другими странами] или результатом того, что он хочет
продать их по слишком высокой цене, так как он оценивает их по 300
каролинских флоринов за штуку. Тот же Гюйгенс, когда я спросил его
относительно его «Диоптрики» и его другого трактата, о паргелиях 156,
ответил, что он все еще продолжает свои исследования в области
диоптрики и что как только он их закончит, то отдаст в печать книгу
по этому предмету вместе с трактатом о паргелиях. Я, однако, думаю,
что его мысли в настоящий момент более заняты поездкой во
Францию (ибо он намеревается поселиться во Франции, как только
вернется его отец) больше, чем чем-либо другим. Что же касается тех
исследований в области диоптрики, о которых он говорит, то они
направлены
