дни индустрии не оборвались. Однако в своём ощущении, что в исторически сложившемся к тому времени (ещё только 1922 г.) виде индустрия не имеет права на существование, Г.Форд оказался прав: глобальный биосферно-экологический кризис, — неоспоримый атрибут жизни человечества в последней четверти ХХ века и в обозримой перспективе ХХI века, — прямое следствие преобладания тех принципов хозяйствования, которые заблаговременно предостерегающе порицал Г.Форд, предлагая обществу альтернативу.

Однако вопрос об альтернативных принципах организации хозяйственной деятельности на основе демографически обусловленного целеполагания и планирования в долгосрочной очерёдности преемственных планов связан с вопросом о том, как понимается свобода человека в обществе. И в зависимости от ответа на этот вопрос переход к этой альтернативе частнокапиталистическому предпринимательству и стихии «свободного рынка» либо возможен по доброй волей, либо неизбежен под давлением разного рода обстоятельств как внесоциальных (биосферно-эколо­гический кризис и падение уровня телесного и психического здоровья людей), так внутрисоциальных (общественно-полити­чес­кая деятельность, непреклонная инициатива наиболее понимающей части общества).

И.В.Сталин о правах и свободе лич­ности в одном из данных им интервью высказался так:

«Мне трудно представить себе, какая может быть “личная свобода” у безработного, который ходит голод­ным и не находит применения своего труда. Настоящая свобода имеется только там, где уничтожена эксплуата­ция, где нет угнетения одних людей другими, где нет безработицы и нищенства, где человек не дрожит за то, что завтра может потерять работу, жилище, хлеб[165]. Только в таком обществе возможна настоящая, а не бумажная, личная и всякая другая свобода[166]» (из беседы с председа­телем газетного объединения Роем Говардом 1 марта 1936 г.).

Как отмечалось ранее, высокий уровень социаль­ной защищенности личности в обществе, включая гаран­тии экономических — по их существу созидательных и потребитель­ских — прав и свобод, требует управления — демографически обусловленного целеполагания и целесообразного регулирования производственного продуктообмена во многоотраслевой производственно-потре­би­тельской системы, от которой общество получает подавляющее большинство потребляемых им благ.

Спустя 11 лет (в год смерти Г.Форда) беседа И.В.Сталина с очередным западным интервьюером содержит обсуждение вопроса о необходимости регулирования производства и распределения в народном хозяй­стве с целью освобождения таким путём от порочной цикличности экономичес­ких депрессий и внутриобщественных неурядиц, ими вызыва­емых.

«И.В.Сталин спрашивает: “А деловые люди? Захотят ли они быть регулируемыми и подвергаться ограниче­ниям?”

Стассен говорит, что деловые люди обычно возра­жают против этого.

И.В.Сталин замечает, что, конечно, они будут воз­ра­жать» (из беседы с неким Стассеном 7 апреля 1947 г.).

По существу своим ответом Стассен подтвердил пра­воту И.В.Сталина в высказанном им Г.Уэллсу неприятии утверждения о доброте буржуазии. В другом аспекте вопрос о необходимости государственного регулирования частного предпринимательства — это вопрос о частной и общественной собственности на средства производства и вопрос о взаимоотношениях государственности и любого члена общества, и в особенности — предпринимателей.

В чём состоит существо права собственности на средства производства? в чём различие частной и общественной собственности на средства производства? — это вопросы, также принадлежащие к тому множеству вопросов, на которые нет внятных, взаимно согласованных и подтверждаемых жизнью ответов в традиционной политэкономии, включая и марксистскую версию политэкономии вообще, и политэкономии социализма в частности. Поэтому внесём определённость в понимание этих вопросов.

Право собственности — одно из многих прав, признаваемых самыми разными обществами. Оно реализуется субъектами-соб­ст­венниками в отношении собственности, т.е. объектов собственности. Реализуется оно как по оглашению, так и по умолчанию. При этом оглашения могут в жизненной практике подавляться действием умолчаний, сопутствующих оглашению. Пример чему нарушение библейской заповеди «не укради» библейским же предписанием иудеям международного ростовщичества на расовой корпоративной основе, т.е. предписание «кради­те и главное — заботьтесь о том, чтобы все думали, что этот способ воровства разрешён самим Богом и только вам» (см. Приложение в конце книги).

В концепциях общественного устройства, исходящих из благонравия, объектами собственности не могут быть люди ни гласно (рабовла­дение, феодализм, крепостное право), ни по умолчанию (частнопредпринимательский капитализм в ростовщической удавке, или в удавке персональных «автор­ских» прав на объекты «интеллектуальной» собственности).

Из всех прав собственности особое место занимает понятие права собственности на средства производства, поскольку из него прямо или косвенно проистекает многое в законодательном регулировании экономической жизни общества.

Понятие «право собственности на средства производства» содержательно раскрывается единственно как право упра­в­ления производством и распределением продукции либо непосредственно, либо через доверенных лиц.

Понятие права на такие объекты собственности, как земля, её недра, воды и другие природные ресурсы содержательно раскрывается только, как право организовать труд людей с использованием этих природных ресурсов; а также как право ограничить доступ к непроизводственному их использованию (например, для отдыха и т.п.).

Право (в смысле субъективное право, учрежденное обществом) и стоимость — категории, присущие социальной организации, а не природе. При покупке такого рода прав оплачивается всегда результат трудовой деятельности человека: в прошлом, в настоящем или возможный в будущем результат. Либо оплата «стоимо­сти природных ресурсов и благ», которые стоимостью как объективным природным свойством не обладают, представляет собой ограничение номинальной платежеспособностью возможностей пользования ими, а также создание источников для оплаты работ, способствующих их воспроизводству силами самой природы.

Понятия частной и общественной собственности связаны с общественным разделением профессионализма и его воспроизводством при смене поколений в общественном объединении труда. Они содержательно раскрываются через то, как формируется круг управленцев.

Собственность частная, если персонал, занятый обслуживанием средств производства в их совокупности, не имеет осуществимой возможности немедленно отстранить от управления лиц, не оправдавших их доверия, и нанять или выдвинуть из своей среды новых управленцев.

Собственность общественная, если управленцы, утратившие доверие, не справившиеся с обязанностями по повышению качества управления, немедленно могут быть устранены из сферы управления по инициативе персонала, занятого обслуживанием данной совокупности средств производства, основой чего является условие: социальной базой управленческого корпуса не может быть замкнутая социальная группа, вход в которую закрыт для представителей и выходцев из иных социальных групп.

Общественную собственность на что-либо в её управленческом существе невозможно ввести законом, поскольку:

· если господствует взгляд, что общественное де-юре — это бесхозное де-факто, то бесхозное де-факто станет частным персональным или корпоративным.

· кроме того, юридическое введение общественной собственности осуществимо только при определённом уровне развития культуры общества, нравственности и миропонимания,по крайней мере, — политически активной его части.

Право же отстранить управленца от должности, — неотъемлемо свойственное общественной собственности — может быть общественно полезным только, если персонал отдаёт себе отчёт в том, что единственной причиной для отстранения управленца является его неспособность управлять с необходимым уровнем качества по поддерживаемой обществом концепции общественной жизни. В частности, причиной для немедленного отстранения может быть использование управленческой должности кем-либо для личного и семейно-кланового обогащения за счёт явного воровства, финансового аферизма, создания и поддержания возможностей к получению монопольно высоких зарплат и прочего, что наносит прямой и косвенный ущерб окружающим и потомкам.

Иными словами, право общественной собственности проистекает из миропонимания отдельных лиц, составляющих общество в целом, и традиций культуры, воспроизводимых бессознательно (автоматически), а не из юридических деклараций. То есть:

Сначала в культуре общества и в психологии людей должен возникнуть нравственно-мировоззрен­чес­кий базис, обраща­ю­щий собственность на средства производства коллективного пользования в общественную вне зависимости от её юридического оформления, а только после этого господство общественной собственности де-факто выразит себя в практике управления многоотраслевой производственно-потре­би­тельской системы общества и утвердит себя юридически.

Если есть только юридические формы, но нравственно-миро­воз­зренческий базис отсутствует, то «общественная» де-юре собственность обречена быть де-факто частной собственностью корпорации негодяев-управленцев, как это и было большей частью в СССР на протяжении всей его истории, хотя и по разным причинам в разные периоды.

Частная собственность может быть как личной (семейно-клановой), так и “элитарно”-корпоративной. При этом корпорация может быть оформлена юридически как привилегированный класс (дворянство) или сословие (купечество в России), а может быть и не оформленной юридически, но действовать мафиозно (как бюрократия в СССР). В случае частной корпоративной собственности она по форме может выглядеть и быть оформлена юридически как общественная. В СССР «общенародная» государственная и кооперативно-колхозная собственность формально выступали как общественная, но по причине “элитарной” замкнутости и неподконтрольности обществу «номенклатуры» бюрократии, начавшей из поколения в поколение воспроизводить саму себя в династиях, вся «общественная» собственность реально стала частной “элитарно”-корпоративной при попустительстве остального населения СССР. В этом выразилась реальная нравственность, господствовавшая в беспартийной части общества и в КПСС. В перестройку и «демо­кратизацию» под этот реальный жизненный факт просто стали подводить юридическое обоснование[167].

Теперь, после того, как внесена ясность понимания вопроса о собственности на средства производства и вопроса об отличии общественной собственности на средства производства от частной собственности на них (как личной, так и корпоративной) обратимся к воззрениям Г.Форда на капитал.

«Капитал, проистекающий сам собой из предприятия, употребляемый на то, чтоб помогать рабочему идти вперед и поднять свое благосостояние, капитал, умножающий возможности работы и одновременно понижающий издержки по общественному служению, будучи даже в руках одного лица, не является опасностью для общества. Он ведь представляет собой исключительно еже­дневный запасный рабочий фонд, доверенный обществом данному лицу и идущий на пользу общества. Тот, чьей власти он подчинен, отнюдь не может рассматривать его как нечто личное. Никто не имеет права считать подобный излишек личной собственностью, ибо не он один его создал. Излишек есть общий продукт всей организации» (выделено нами при цитировании, гл. 13. “К чему быть бедным?”).

Как можно из этого понять, хотя юридически Г.Форд — один из частных собственников-капиталистов, совладельцев на основе акционирования «Форд моторс», однако он фактически расценивает и «Форд моторс», и все остальные предприятия в США и в остальном мире в качестве достояния общественной собственности народов и человечества в целом, которое находится под управлением тех или иных лиц персонально. И хотя он не вдаётся в рассмотрение вопроса о том, кому персонально общество доверило управление той или иной общественной собственностью, а кто узурпировал управление ею и, эксплуатируя невежество людей и пороки исторически сложившейся культуры, злоупотребляет юридическим правом частной собственности, — по существу сказанного им Г.Форд оказывается сторонником социализма.

Это обстоятельство и объясняет клеветнический характер марксистских статей о Г.Форде и его деятельности:

В ХХ веке психические троцкисты[168] и их закулисные хозяева претендовали не на построение действительно социалистического общества, а на рабовладение[169] на основе монопольной эксплуатации в форме марксизма-ленинизма Идей социализма и справедливости в устройстве общественной жизни и потому видели в реально социалистическом «фордизме» опасность для этого проекта.

С другой стороны, то, что Г.Форд выразил идеи социализма свободно и независимо от современной ему и вряд ли не знакомой для него марксистской писанины и болтовни, — только говорит в пользу его, в данном случае, здравомыслия, поскольку действительный социализм на основе марксизма — при всём субъективном желании многих искренних коммунистов в России и вне её быть верными марксизму — объективно неосуществим по двум причинам принципиального характера:

· Философия