процент по их вкладам, дабы стимулировать людей к тому, чтобы их накопления были источником финансирования развития предприятий, образующих в совокупности макроэкономическую систему общества; а с другой стороны, — позволяющие быть рентабельными большинству предприятий во всех отраслях промышленности и не ущемляющие платежеспособный спрос населения.

Конкретные величины максимально допустимых ставок ссудного процента обычно называются ими в пределах до 5 — 7 % годовых[48].

В действительности сторонники такого рода воззрений смешивают два качественно разных по своему существу вопроса:

· вопрос о финансировании функционирования инфраструктур общества, к числу которых принадлежит и банковская инфраструктура, через которую осуществляются платежи и прочие переводы денежных средств и которая ведёт бухгалтерский учёт макроуровня во многоотраслевой производственно-потребительской системе;

· вопрос о праве кого бы то ни было на доходы, являющиеся по существу нетрудовыми, и которые вследствие этого не имеют отношения к оплате прошлого и будущего трудового вклада людей в рост благосостояния общества и к социальному обеспечению, не обусловленному участием в труде.

Работают не деньги, а люди. Люди производят продукцию и услуги, потребление которых оплачивается деньгами.

Если об этом помнить, то неоспоримо смешение двух названных разных вопросов сторонниками приведенных мнений. В жизни же общества, в политике государства, в обществоведческих науках такое смешение недопустимо, поскольку оно вопросом о необходимости финансирования банковской инфраструктуры под­меняет вопрос орабовладении, порождаемом в обществе «умерен­ны­ми» ставками ссудного процента, которое исторически реально осуществляется посредством системного банковского ростовщичества. Так этот принципиальный вопрос организации жизни общества через смешение двух вопросов и выводится из рассмотрения[49].

Кроме того, что системное банковское ростовщичество — средство осуществления мафиозного финансового рабовладения, вследствие того, что институт кредита со ссудным процентом «игра в одни ворота», в которой всегда в финансовом выигрыше оказываются кредиторы-ростовщики, а в проигрыше всё общество, даже «умеренный» ссудный процент вреден обществу и по другим причинам.

В обществе с банковской системой, работающей со ссудным процентом, статистика накоплений, вложенных в банки гражданами, порождает статистику роста этих накоплений за счет начисления процентов по вкладам. Эти проценты по вкладам для некоторой доли вкладчиков оказываются соизмеримыми с их трудовыми доходами. А для некоторой доли вкладчиков превосходят значение доходов, необходимых для оплаты потребления по весьма высоким жизненным стандартам, даже при «умеренных» ставках ссудного процента, не представляющих угрозы для устойчивости функционирования системной целостности макроэкономики. Кроме того, вклады наследуются потомками первоначальных вкладчиков. И хотя потомки не вложили своего труда в создание первоначальных накоплений, унаследовав вклады, они имеют законное право на нетрудовые доходы[50].

Тем самым, согласившись с «умеренными» ставками ссудного процента (включая и ставки по банковским вкладам) и узаконив их, общество вместо культивирования уважения к добросовестному труду и поощрения добросовестного труда поощряет паразитизм наиболее богатой части вкладчиков банков, признавая за ними право на нетрудовые доходы и перераспределяя в их пользу в виде процентов по вкладам продукцию, создаваемую трудом тех, кто вкладов не имеет либо хранит в банках относительно небольшие суммы накоплений, проценты на которые мало что значат в их личном или семейном бюджете.

В нравственно здоровом обществе доходы могут принадлежать к одной из следующих категорий:

· заработная плата и премии за участие в трудовой деятельности;

· выплаты по социальному обеспечению из целевых государственных и общественных фондов, не обусловленные участием в трудовой деятельности;

· полученные в порядке оказания помощи другим человеком на основе его личной мотивации и взаимнойдоговорённости, не нарушающей прав стороны, принимающей помощь (помощь освобождает от проблем, а не создаёт новые).

Доходы же в виде ссудного процента, включая и проценты по вкладам в банки, — узаконенное воровство, анонимное вымогательство в том смысле, что вымогатель не вступает в непосредственные отношения с тем, кого грабит, вследствие чего обираемые им лишены возможности оказать противодействие ему лично.

Те, кто не согласен с таким подходом к вопросу об умеренных ставках ссудного процента, включая и проценты по вкладам населения в банки, по существу оказываются перед необходимостью объяснить простому труженику:

· почему одни виды нетрудовых доходов признаны правомочными и узаконены, а другие виды нетрудовых доходов признаны неправомочными и преступными?

· почему изъятие узаконенных нетрудовых доходов на самодеятельной основе тоже отнесено к преступлениям, преследуется и карается на основании законов?

Объяснить это желательно именно простому труженику, а не «про­сто­му налогоплательщику», поскольку налогоплательщик в исторически реальной экономике сам может и не быть тружеником, хотя может честно платить налоги с узаконенных в обществе нетрудовых доходов. А труженику приходится кормить, одевать, обустраивать жизнь всех, включая и налогоплательщиков, «чест­но» и законопослушно живущих нетрудовыми доходами. И труженик имеет право[51] знать, почему он якобы должен обеспечивать жизнь тех, кто способен трудиться, но не трудится; причём обеспечить им подчас более высокий уровень потребления, нежели тот, который доступен его семье.

Стремление же создать так называемый «средний класс» представляет собой стремление наиболее крупных паразитов-инвесторов, живущих преимущественно нетрудовыми доходами, затеряться в среде этого безликого «среднего», который всё же трудится, но в доходах которого доля нетрудовых доходов по разного рода «ценным бумагам» достаточно велика, чтобы он крохоборски дорожил ею и массово вставал на защиту всей развращающе-паразитической системы.

Одним из примеров такого восстания бездумных крохоборов из состава «сред­него класса» на защиту развращающе-паразити­чес­кой системы являются возражения против реорганизации кредитно-финансовой системы на принципе исключения из неё ссудного процента, включая и процент по вкладам в банки.

Возражения такого рода, исходящие из того, что отмена ссудного процента (включая и проценты по банковским вкладам населения) сократит кредитные ресурсы банковской системы, поскольку люди не будут вкладывать деньги в банки, что подорвёт институт кредита как таковой (и, как следствие, — всё народное хозяйство), — также несостоятельны.

Во-первых, прейскуранты всех рынков обусловлены номинальной платежеспособностью общества, включая и её кредитную составляющую, и реагируют на динамику её изменения. Иными словами, чем выше доля выданных и не погашенных кредитов в объеме оплачиваемых покупок — тем выше номинальные цены.

Во-вторых, есть иные средства макроэкономической регуляции, позволяющие поддерживать номинальную кредитоспособность банковской системы на необходимом для её эффективной работы уровне[52].

Законодательное же исключение ссудного процента во всех его формах нравственно оздоровит общество, его хозяйственную и финансовую деятельность и будет сопровождаться бухгалтерски не исчислимыми положительными эффектами в иных областях жизнедеятельности цивилизации.

В результате главенствующее положение в управлении макроэкономикой займёт разумная воля людей, ныне вытесняемая из области макроэкономического управления и подавляемая в ней бездумным автоматизмом взимания ссудного процента, гарантирующим ростовщической корпорации финансовое благополучие при любых её ошибках и злоупотреблениях в кредитно-инвести­ционной макроэкономической политике.

Поэтому в условиях действия ссудного процента, особенно в условиях действия «неумеренного» ссудного процента, направленного на порождение заведомо неоплатных долгов, т.е. долговой кабалы как системы рабовладения на финансово-долго­вой основе:

· уклонение от налогов — один из способов сопротивления ростовщическому порабощению тем более в случае, если изрядная часть бюджета государства, пополняемого налогами, идёт на «обслуживание» его долговых обязательств перед внешними и внутренними ростовщиками и спекулянтами «ценны­ми» бумагами;

· налоговая полиция и обслуживающее её судопроизводство во многом аналогичны полицаям, которых немецко-фашистские оккупанты набирали из местного населения для проведения в жизнь своей стратегии порабощения народов России.

Множество предпринимателей и наёмных тружеников, хотя и не могут объяснить сказанного выше о различиях ростовщичества и налогообложения и об их взаимосвязях, однако чувствуют и различия, и взаимосвязи. А чувствуя их, они строят свою финансовую политику на микроуровне народного хозяйства соответственно сказанному выше.

Поэтому самообманом являются надежды некоторых политиков легализовать доходы физических и юридических лиц, вернуть сбежавшие капиталы в Россию, не «замочив предварительно в сортире» системное ростовщичество и спекуляцию «ценными» бумагами, а также и «научно-теорети­чес­кое» обо­снование якобы необходимости и неизбежности их присутствия в финансово-экономической системе цивилизации.

Ощущая и осознавая это, Россия не может впредь развиваться с узаконенными нетрудовыми доходами. Попытки насильничать в этом направлении только усугубляют и затягивают нынешний кризис, и до добра насильников и их пособников не доведут.

Отступление от темы 2:

Аксиоматика экономической науки в наши дни

Для того, чтобы было понятно, в русле какой концепции упра­вления производительными силами человечества действовал Г.Форд, необходимо высказать ясно и определённо некоторые положения, относящиеся к современной системе производства и распределения в обществе продукции и разного рода услуг.

Большей частью они очевидны, будучи объективными свойствами общественно-экономической жизни в нашу эпоху. Однако вопреки этому, господствующие экономические теории построены так, будто по предлагаемым к рассмотрению вопросам справедливы какие-то иные мнения, а ниже высказанные — будто бы ложны.

Мы не будем трогать времена Адама Смита и более ранние; оставим в покое Робинзона Крузо и Пятницу на выдуманном необитаемом острове, а обратимся к нормальной повседневной жизни любого современного общества, развившего техносферу и впавшего в зависимость от неё. О его жизни и его хозяйственной деятельности можно утверждать следующее:

ПЕРВОЕ. За какими-то единичными исключениями ни один продукт или услуга, которые мы потребляем, не могут быть произведены в одиночку ни кем. Производство всякой вещи или услуги, начиная от задумки и кончая предоставлением её потребителю, требует коллективного труда, направленного на производство самой вещи или услуги непосредственно, а кроме того — и труда, направленного на её производство опосредованно (производство и настройка технологического оборудования, создание сопутствующих необходимых условий, например отопление помещений, воспроизводство, воспитание и обучение кадров и т.п.).

Иными словами, в основе благополучия общества в целом, его социальных групп и индивидов лежит коллективный труд множества людей, подчас в преемственности нескольких поколений. И в этой коллективной работе всякий единоличный труд представляет собой сочетание труда непосредственно производительного и трудаупра­вленческого по координации деятельности членов одного коллектива, а также и координации деятельности многих коллективов.

ВТОРОЕ. Если идти от готового продукта по технологической цепочке этапов его производства навстречу потокам вовлечения в производство полуфабрикатов, комплектующих, технологического оборудования, добычи первичного сырья и энергоносителей, то технологический процесс предстаёт как разветвляющееся дерево (точнее — корневая система дерева), разные фрагменты которого находятся в ведении административно не подчиненных друг другу директоратов производств.

Директораты, будь они даже представлены одним человеком, управляют директивно-адресно в пределах своей «юрис­дикции»:

· фрагментами технологического процесса (кому и что делать);

· производственным продуктообменом (что у кого взять и, что кому передать после выполнения своей части работы).

Основанием для торговли во все времена и во всех регионах является невозможность по тем или иным причинам осуществить эффективное управление продуктообменом директивно-адресным способом[53].

ТРЕТЬЕ. Соответственно: обслуживающий сферу производства рынок промежуточных и «инвести­ционных» продуктов[54] с более или менее свободным ценообразованием представляет собой своего рода «клей», которым разные фрагменты технологического процесса, находящиеся под директивно-адресным управлением разных директоратов (в частной собственности различных физических и юридических лиц), «скле­иваются» в целостный технологический процесс. По мере того, как рынок утрачивает способность быть «клеем», — сложные технологические процессы, в которых участвует множество административно не зависимых друг от друга директоратов и административно подчинённых каждому из них коллективов, рассыпаются на невостребованные фрагменты, которые, — не