самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов (Заметим в скобках: научное различие между социализмом и коммунизмом только то, что первое слово означает первую ступень вырастающего из капитализма нового общества, второе слово – более высокую, дальнейшую ступень его).
Ошибка «Бернского», желтого Интернационала состоит в том, что его вожди признают только на словах классовую борьбу и руководящую роль пролетариата, боясь додумывать до конца, боясь как раз того неизбежного вывода, который особенно страшен для буржуазии и абсолютно неприемлем для нее.
>(В.И. Ленин. Великий почин. – Соч., XXIV, 336 – 337 // 39, 14.)
236
В то самое время, когда замирали выстрелы в Москве, когда военно-полицейская диктатура праздновала свои бешеные оргии, когда экзекуция и массовые истязания шли по всей России, – в «Полярной Звезде» раздавались речи против насилия слева, против забастовочных комитетов революционных партий. Торгующие наукой за счет Дубасовых кадетские профессора доходили до того (г. Кизеветтер, член ЦК кадетов и кандидат в Думу), что переводили слово «диктатура» словом «усиленная охрана». «Люди науки» даже свою гимназическую латынь извращали, чтобы принизить революционную борьбу.
>(В.И. Ленин. Победа кадетов и задачи рабочей партии. – Соч., IX, 94 – 95 // 12, 288.)
237
Своим вульгарным извращением научного понятия «диктатура», своими воплями против насилия слева в эпоху разгула самого беззаконного, самого подлого насилия справа, господа кадеты воочию показали, какова позиция «соглашателей» в обостренной революционной борьбе. «Соглашатель» трусливо прячется, когда борьба разгорается. Когда победил революционный народ (17 октября), «соглашатель» вылезает из норы, хвастливо охорашивается, языкоблудствует вовсю и кричит до исступления: то была «славная» политическая забастовка. Когда побеждает контрреволюция – соглашатель начинает осыпать побежденных лицемерными увещаниями и назиданиями.
>(Там же, 95 // 12, 289.)
238
Если самодержавие решительно и окончательно раздавит революцию, то кадеты станут бессильными, ибо их сила есть сила производная от революции. Если революционный народ, т.е. пролетариат и восстающее против всего помещичьего землевладения крестьянство раздавят решительно и окончательно самодержавие, следовательно, сметут и монархию и все ее привески, то кадеты тоже будут бессильны, ибо все жизнеспособное уйдет от них тотчас же на сторону революции или контрреволюции, в партии же останется парочка Кизеветтеров, вздыхающих о «диктатуре» и подыскивающих в латинских словарях значения подходящих латинских слов. Коротко говоря, тактику кадетов можно выразить так: обеспечить поддержку кадетской партии революционным народом.
Слово: «поддержка» должно выражать именно такие действия революционного народа, которые, во-первых, всецело подчинились бы интересам кадетской партии, ее указаниям, и т.д., и которые, во-вторых, не были бы слишком решительными, наступательными, главное не были бы слишком сильными действиями. Революционный народ должен быть не самостоятелен, это раз, и не должен побеждать окончательно, разгромлять своего врага, это два. Эту тактику неизбежно будет проводить, в общем и целом, вся кадетская партия и всякая кадетская дума, причем, разумеется, эта тактика будет обосновываться, защищаться, оправдываться всем богатым идеологическим багажом «научных» исследований (вроде исследования г. Кизеветтера, открывшего, что диктатура значит по-латыни усиленная охрана), «философских» туманностей, политических (или политиканских) пошлостей, «литературно-критических» взвизгиваний (a la) Бердяев и т.д.
>(Там же, 105 – 106 // 12, 302 – 303.)
239
Но ведь заглавие брошюры Каутского есть все же «диктатура пролетариата». Что в этом именно суть учения Маркса – это общеизвестно. И Каутскому пришлось, после всей болтовни не на тему, привести слова Маркса о диктатуре пролетариата.
Как это проделал «марксист» Каутский, это уже прямая комедия! Слушайте:
«На одно слово К. Маркса опирается тот взгляд» (который Каутский объявляет презрением к демократии), – так буквально значится на стр. 20. А на стр. 60 это повторено даже в такой форме, что (большевики) «вспомнили вовремя словечко» (буквально так!! des Wortchens) «о диктатуре пролетариата, употребленное Марксом однажды в 1875 году в письме».
Вот это «словечко» Маркса:
«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду и соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».
Во-первых, назвать это знаменитое рассуждение Маркса, подводящее итог всему его революционному учению, «одним словом» или даже «словечком» значит издеваться над марксизмом, значит отрекаться от него полностью.
>(В.И. Ленин. Пролетарская революция и ренегат Каутский. – Соч., XXIII, 338 // 37, 241 – 242.)
240
Каутский пожелал подойти к вопросу таким образом, чтобы начать с определения «слова» диктатура.
Прекрасно. Подойти любым образом к вопросу – священное право всякого. Надо только отличать серьезный и честный подход к вопросу от нечестного. Кто хотел бы серьезно отнестись к делу при данном способе подхода к вопросу, тот должен был бы дать свое определение «слова». Тогда вопрос был бы поставлен ясно и прямо. Каутский этого не делает. «Буквально, – пишет он, – слово диктатура означает „уничтожение демократии“».
Во-первых, это не определение. Если Каутскому угодно уклоняться от дачи определения понятия диктатуры, к чему было бы выбирать данный подход к вопросу?
Во-вторых, это явно неверно. Либералу естественно говорить о демократии вообще. Марксист никогда не забудет поставить вопрос «для какого класса»? Всякий знает, например, – и «историк» Каутский знает это тоже, – что восстание или даже сильное брожение рабов в древности сразу обнаруживали сущность античного государства, как диктатуры рабовладельцев. Уничтожала ли эта диктатура демократию среди рабовладельцев для них? Всем известно, что нет.
>(Там же, 339 – 340 // 37, 243.)
241
Сначала Каутский совершил подтасовку, заявив явный вздор, будто буквальный смысл слова «диктатура» означает единоличного диктатора, а потом, он, – на основании этой подтасовки! – заявляет, что у Маркса, «значит», слова о диктатуре класса имеют не буквальный смысл (а такой, при котором диктатура не означает революционного насилия, а «мирное завоевание большинства при буржуазной», – это заметьте, – демократии).
Надо отличать, видите ли, «состояние» от «формы правления». Удивительно глубокомысленное различие, совсем вроде того, как если бы мы отличали «состояние» глупости у человека, рассуждающего неумно, от «формы» его глупостей!
Каутскому нужно истолковать диктатуру, как «состояние господства» (это выражение буквально употреблено на следующей же, 21-й странице), ибо тогда исчезает революционное насилие, исчезает насильственная революция. «„Состояние господства“ есть состояние, в котором бывает любое большинство при… демократии…» Таким мошенническим фокусом революция благополучно исчезает.
>(Там же, 311 // 37, 245 – 246.)
242
Слова «диктатура пролетариата» крестьян отпугивают. В России это пугало для крестьян. Они оборачиваются и против тех, кто это пугало пускает в ход. Но крестьяне знают теперь, что диктатура пролетариата – может быть это слово и слишком мудрое и латинское, – но что она на практике есть та Советская власть, которая передает государственный аппарат в руки рабочих.
>(В.И. Ленин. Доклад на VII Всероссийском съезде Советов. – Соч., XXIV, 609 // 39, 412.)
5. Классовая борьба и новая терминология
243
Забавно, что слово «communio» («коммуна», «сообщество». Ред.) употреблялось нередко в таком же ругательном смысле, как теперь коммунизм. Так, например, поп Гильбер из Нойона пишет:
«communio novum ac pessimum nomen» («Communio» – это новое и отвратительное слово. Ред.).
>(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 27/VII 1854 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XXII, 50 // 28, 324.)
244
Народ сознает величие и значение разыгрывающейся в настоящее время борьбы. Необходимо только найти ту практическую форму, которая даст возможность пролетариату осуществить свое господство. Таковой является советский строй с диктатурой пролетариата. Диктатура пролетариата, – до сих пор эти слова были для масс латынью. Благодаря распространению системы советов по всему миру, эта латынь переведена на все новые языки; практическая форма диктатуры найдена рабочими массами. Она стала понятной широким массам рабочих, благодаря Советской власти в России, благодаря спартаковцам в Германии и подобным организациям в других странах, как, напр., «Комитетам заводских старост» (Shop Stewards Commitees) в Англии. Все это доказывает, что форма пролетарской диктатуры найдена и пролетариат теперь в состоянии практически использовать свое господство.
>(В.И. Ленин. Речь при открытии I конгресса Коммунистического Интернационала. – Соч., XXIV, 5 – 6 // 37, 489 – 490.)
245
Мы собираемся сегодня на десятки и сотни митингов, чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота. Для тех, кто давно участвовал в рабочем движении, кто раньше был связан с рабочими низами, кто близко соприкасается с фабрикой и заводом – для тех ясно, что истекший год был годом подлинной пролетарской диктатуры. Это понятие составляло раньше неведомую книжную латынь, какое-то сочетание трудно понятных слов. Интеллигенты искали объяснения этому понятию в ученых книжках, которые, однако, давали им весьма туманное представление о том, что же такое пролетарская диктатура. И наша главная заслуга за истекший год заключается в том, что мы перевели эти слова с непонятный латыни на понятный русский язык. Рабочий класс за истекший год занимался не умствованиями, а на деле творил пролетарскую диктатуру и осуществлял ее, вопреки взбудораженным умам интеллигентов.
>(В.И. Ленин. Речь на торжественном заседании Всероссийского Центрального и Московского Советов профсоюзов 6/XI 1918. – Соч., XXIII, 242 // 37, 132.)
246
Несмотря на необычайно тяжелые условия, на то, что социалистический переворот впервые в мире происходит в стране с таким низким уровнем культуры, несмотря на это Советская власть уже добилась признания рабочих других стран. Слово «диктатура пролетариата» – слово латинское, и всякий трудящийся человек, который его слышал, не понимал, что это такое, не понимал, как это осуществляется в жизни. Теперь это слово переведено с латинского на народные современные языки, теперь мы показали, что диктатура пролетариата есть Советская власть, та власть, когда организуются рабочие сами и говорят: «Наша организация выше всего; ни один нетрудящийся, ни один эксплуататор не имеют право участвовать в этой организации. Эта организация вся направлена к одной цели – к ниспровержению капитализма. Никакими фальшивыми лозунгами, никакими фетишами, вроде „свободы“, „равенства“, нас не обманешь. Мы не признаем ни свободы, ни равенства, ни трудовой демократии, если они противоречат интересам освобождения труда от гнета капитала». Это мы внесли в Советскую конституцию и привлекли к ней уже симпатии рабочих всего мира.
>(В.И. Ленин. Речь на I Всероссийском съезде по внешкольному образованию. – Соч., XXIV, 307 // 38, 371 – 372.)
247
Мы идем в бой – это есть содержание диктатуры пролетариата. Прошли те времена наивного, утопического, фантастического механического, интеллигентского социализма, когда дело представляли так, что убедят большинство людей, нарисуют красивую картину социалистического общества, станет большинство на точку зрения социализма. Миновали те времена, когда этими детскими побасенками забавляли себя и других. Марксизм, который признавал необходимость классовой борьбы, говорил: к социализму человечество не придет иначе, как через диктатуру пролетариата. Диктатура – слово тяжелое, жестокое, кровавое, мучительное и этаких слов на ветер не бросают.
Если с этаким лозунгом выступили социалисты, то
