в Европе, а европейские посольства завели себе атташе, говорящих по-турецки.
Переходим теперь к расе, которая образует главную массу населения, и кровь которой преобладает во всяком происходящем расовом смешении. Можно сказать, что она составляет центральное ядро христианского населения от Мореи до Дуная и от Черного моря до Арнаутских гор. Это – славянская раса и в особенности та ветвь ее, которая обозначается именем илирийской, или юго-славянской. Наряду с западными славянами (поляками и чехами) и восточными (русскими) она образует особую, третью ветвь того многочисленного славянского племени, которое обитает в последние двенадцать столетий на востоке Европы. Эти южные славяне населяют не только большую часть Турции, но и Далмацию, Кроацию, Славонию и южную Венгрию. Они все говорят на одном и том же языке, очень близком к русскому и из всех славянских языков звучащем наиболее музыкально для уха европейца.
>(К. Маркс и Ф. Энгельс. Восточный вопрос. – Соч., IX, 376. 1932 г. // 9, 8 – 9.)
278
Кроаты и часть далматинцев – римско-католического вероисповедания; остальные принадлежат к греческой церкви. Католики пользуются латинским алфавитом, приверженцы греческой церкви пишут кириллицей, которая употребляется также и в русском старо-славянском, или церковно-славянском языках. Это обстоятельство в связи с различием вероисповеданий, помешало национальному развитию в юго-славянских областях. Белградец не в состоянии прочесть книгу, напечатанную в Аграме или Бече; возможно даже, что он откажется взять ее в руки, потому что она напечатана «еретическим» шрифтом и по еретической орфографии. Между тем не трудно прочесть и понять книгу, напечатанную в Москве, так как эта книга напечатана «православным» шрифтом, а оба языка похожи друг на друга, в особенности благодаря старо-славянской этимологической системе орфографии. Масса греческих славян даже не желают, чтобы их библии, богослужебные и молитвенные книги были напечатаны в их собственной стране, так как она убеждена, что все напечатанное в святой Москве или царской типографии в Петербурге отличается особой правильностью, правоверием и святостью. Несмотря на все панславистские усилия аграмских или парижских энтузиастов, серб, болгарин, боснийский райя, славянский крестьянин из Македонии и Фракии питают большую национальную симпатию к русским и имеют с ними больше точек соприкосновения, больше средств духовного общения, чем с говорящими на том же языке римско-католическими юго-славянами; что бы ни случилось, они ожидают из Петербурга своего Мессию, который освободит их от всех зол; и если они называют Константинополь своим «Царьградом», своим царским городом, то они делают это как в ожидании православного царя, грядущего с севера, чтобы опять вернуть город истинной вере, так и в воспоминание о православном царе, владевшем им раньше, чем турки завоевали страну.
>(Там же, 377 – 378 // 9, 9.)
279
По поводу Польши я с большим интересом прочитал сочинение Элиаса Реньо (того самого, который составил histoire des principautes danubiennes [историю дунайских государств] «La Question Europeenne, faussement nommee la Question Polonaise» [Европейский вопрос, ошибочно называемый польским вопросом]). Я вижу из этой книги, что догма Лапинского, будто великороссы не славяне, отстаивается господином Духинским (из Киева, профессор в Париже) самым серьезным образом с лингвистической, исторической, этнографической и т.д. точек зрения; он утверждает, что настоящие московиты, т.е. жители бывшего Grand Duchy of Moscow [великого княжества московского], большей частью монголы или финны и т.д., как и расположенные дальше к Востоку части России и ее юго-восточные части. Из этой книги я вижу, во всяком случае, что это дело очень беспокоило петербургский кабинет (ибо оно положило бы решительный конец панславизму). Всех русских ученых заставили писать ответы и возражения, но последние оказались бесконечно слабыми. Аргумент о чистоте великорусского диалекта и его близости к церковно-славянскому в этих дебатах свидетельствовал больше как будто в пользу польской концепции, чем московитской. Во время последнего польского восстания Духинский за свои «открытия» получил от национального правительства премию. Точно так же было доказано с геологической и гидрографической точек зрения, что к востоку от Днепра начинаются большие «азиатские» отличия, по сравнению с местами, лежащими к западу от него, и что Урал (это утверждал еще Марчизон) никоим образом не составляет границы. Выводы, к которым приходит Духинский: Русь, это – имя, узурпированное московитами. Они не славяне и вообще не принадлежат к индогерманской расе, они des intrus [втируши], которые должны быть прогнаны за Днепр и т.д. Панславизм в русском смысле, это – кабинетное измышление и т.д. Я бы хотел, чтобы Духинский оказался прав и чтобы at all events [во всяком случае] этот взгляд стал господствовать среди славян. С другой стороны, он объявляет не славянами и некоторые другие народы Турции, которые до сих пор считались славянскими, как например, болгар.
>(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 24/VI 1856 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XXIII, 290 // 31, 106 – 107.)
280
Вся восточная половина Германии до Эльбы, Заалы и Богемского леса была, как известно, отвоевана в течение последнего тысячелетия у захвативших ее племен славянского происхождения. Большая часть этой области уже несколько веков тому назад была германизирована до полного исчезновения всякой славянской народности и языка, и население ее можно во всех отношениях считать немецким, если исключить островки славян, в общем менее ста тысяч человек (кашубы в Померании, венды, или сербы, в Лужиции). Не то – вдоль границ бывшей Польши и в странах с чешским языком – Богемии и Моравии. Здесь в каждом округе перемешаны две народности, причем в городах в общем более или менее преобладает немецкий элемент, в деревнях – славянский, но и в них он, однако, постепенно разлагается и вытесняется безостановочным поступательным движением немцев.
Причина такого положения вещей следующая: со времен Карла Великого немцы постоянно направляли свои главные усилия на завоевание, колонизацию или, по крайней мере, на приобщение к цивилизации востока Европы. Завоевания феодального дворянства между Эльбой и Одером и феодальные колонии военных рыцарских орденов в Пруссии и Ливонии лишь положили основание для более широкой и более успешной системы германизации при помощи нарастающей торгово-промышленной буржуазии, социальное и политическое значение которой в Германии, как и в остальной Западной Европе, все больше вырастало начиная с XV века. Славяне, и в частности, западные славяне (поляки и чехи) являются в сущности народами земледельческими; торговля и промышленность не были никогда в большой чести у них. Вследствие этого с ростом населения и возникновением городов в этих областях производство промышленных товаров попало в руки немецких иммигрантов, а обмен этих товаров на земледельческие продукты стал исключительной монополией евреев, которые если и принадлежат к какой-нибудь национальности, то в этих местах скорее немцы, чем славяне. То же самое происходило, хотя и в более слабой степени, на всем востоке Европы. До настоящего времени ремесленники, мелкие торговцы, мелкие промышленники в Петербурге, Пеште, Яссах и даже Константинополе – немцы; ростовщики, кабатчики, разносчики, – очень важная фигура в этих редко населенных странах, – евреи, говорящие на страшно испорченном немецком языке. Значение немецкого элемента в славянских пограничных округах, поднимавшееся таким образом с ростом городов, торговли и промышленности, еще более увеличилось, когда оказалось необходимым ввозить из Германии почти все элементы умственной культуры; вслед за немецким купцом и ремесленником селились на славянской земле немецкий пастор, немецкий школьный учитель, немецкий savant [ученый]. И, наконец, железная поступь завоевательных армий или осторожная, хорошо рассчитанная игра дипломатии не только сопутствовали, а очень часто опережали медленный, но верный ход денационализации путем социального развития. Так значительная часть западной Пруссии и Познани была со времени первого раздела Польши онемечена при помощи продажи и отвода государственных земель немецким колонистам, поощрения немецких капиталистов к основанию промышленных предприятий и пр., а зачастую и крайне деспотических мер против польского населения.
>(К. Маркс и Ф. Энгельс. Революция и контрреволюция в Германии. – Соч., VI, 57 – 58. 1930 г. // 8, 51 – 53.)
281
Национальный вопрос дал также толчок к борьбе в Богемии. Эта страна, населенная двумя миллионами немцев и тремя миллионами славян-чехов, имела крупные исторические воспоминания, почти сплошь связанные с прошлым господством чехов. Но со времени гуситских войн XV века значение этой ветви славянской семьи все падало. Область с чешским языком подверглась разделу: одна часть образовала чешское королевство, другая – моравское княжество, третья, карпатская горная область, населенная словаками, вошла в состав Венгрии. Моравы и словаки давно утратили всякие следы национального сознания и национального уклада, хотя и сохранили свой язык. Богемия с трех сторон из четырех окружена была совершенно немецкими странами. Немецкие элементы сделали большие успехи на ее собственной территории; даже в Праге, ее столице, обе национальности почти равны были по численности, а капиталы повсюду в руках у немцев. Главный вождь чешской народности профессор Палацкий – сам свихнувшийся с ума ученый немец, даже не умеющий говорить по-чешски правильно и без иностранного акцента. Но, как часто бывает, умирающая чешская народность, умирающая, судя по всем известным фактам истории последних 400 лет, в 1848 г. сделала последнее усилие вернуть себе прежнюю жизнеспособность, – усилие, крушение которого, независимо от всяких революционных соображений, должно было доказать, что впредь Богемия может существовать только как составная часть Германии, хотя часть ее населения, пожалуй, еще несколько веков будет говорить на не-немецком языке.
>(Там же, 59 – 60 // 8, 54 – 55.)
282
С стремлением «немецких» городов к присоединению дело обстоит следующим образом. Во всей Польше немцы и евреи составляют основное ядро занимающейся ремеслами и торговлей буржуазии; это потомки переселенцев, которые большею частью бежали со своей родины из-за религиозных преследований. Они основали на польской территории города и в течение столетий делили судьбы польского государства. Эти немцы и евреи – ничтожное меньшинство населения – пытаются использовать положение страны в данный момент, чтобы добиться господства. Они ссылаются на свою принадлежность к немцам, но они столь же мало немцы, как и американские немцы. При присоединении их к Германии подавляются язык и национальность более чем половины польского населения Познани, и притом как раз той части провинции, где национальное восстание проявилось с величайшей напряженностью и энергией, – округов Бук, Замтер, Познань, Оборник.
>(К. Маркс и Ф. Энгельс. Седьмой раздел Польши. – Соч., I, 154 – 155. 1930 г. // 5, 55.)
283
Перейдем к существу дела. Датчане представляют народ, находящийся в самой неограниченной коммерческой, промышленной, политической и литературной зависимости от Германии. Известно, что фактической столицей Дании является не Копенгаген, а Гамбург, что датское правительство целый год проделывало эксперименты с Соединенным ландтагом по примеру прусского правительства, погибшего на баррикадах, что Дания получает все свои литературные средства, точно так же как и
