материальные, через Германию, что датская литература – за исключением Гольберга – представляет бледную копию немецкой литературы.

Как ни бессильна была издавна Германия, но она может чувствовать удовлетворение, что скандинавские нации, и в частности Дания, попали под ее влияние, что по сравнению с ними она была даже революционною и прогрессивною страною.

Вы хотите доказательств? Читайте полемику, разгоревшуюся между различными скандинавскими нациями со времени появления идеи «скандинавизма». Скандинавизм заключается в увлечении жестокой, грязною, пиратской, древне-северною национальностью, тою глубиною натуры, которая в состоянии выразить избыток своих мыслей и чувств не в словах, а только в делах, а именно в грубом обращении с женщинами, в постоянном пьянстве и берсеркерской ярости, перемежающейся со слезливой сентиментальностью.

Скандинавизм и теория шлезвиг-гольштинского племенного родства появились одновременно в землях датского короля. Они взаимно связаны: они вызвали друг друга, боролись один с другим и тем отстояли свое существование.

Скандинавизм был той формой, в которой датчане апеллировали к поддержке шведов и норвежцев. Но случилось то, что бывает всегда у христианско-германской нации: возник немедленно спор о том, кто истинный христиано-германец, кто истинный скандинавец. Швед объявил датчан «онемеченными» и выродившимися, норвежец объявил таковыми же шведов и датчан, а исландец всех троих. Конечно, чем менее нация культурна и чем ближе ее нравы и быт к древне-северным, тем более «скандинавским» характером он отличается.

Перед нами лежит газета «Morgenblad» из Христиании от 18 ноября 1846 года. В статье этой милой газетки мы находим следующие веселые места о скандинавизме.

Изобразив весь скандинавизм как попытку движения, вызванную только датчанами в их интересах, она говорит о датчанах:

«Что общего у этого веселого жизнерадостного народа с древним суровым и грустным миром викингов (med den gamle alvorlige og vemodsfulde Kjampeverden)? Как может эта нация со своим, – как признает даже один датский писатель, – мягким и нежным характером думать о родстве своем с древней эпохой грубых, сильных и полных энергии мужей? И как могут эти люди с южно-мягким выговором воображать, что они говорят на северном языке? И хотя характерная черта шведской нации, как и древних жителей севера, состоит в том, что чувства уходят глубоко внутрь души, не проявляясь во вне, тем не менее эти чувствительные и сердечные люди, которых так легко привести в изумление или в движение, на которых так легко можно повлиять, которые так быстро и ясно обнаруживают своим внешним видом движения души, эти люди верят, что они отлиты по северной форме, что они родственны по натуре обеим другим скандинавским нациям».

«Morgenblad» объясняет это вырождение датчан их связью с Германией и распространением в Дании немецкого влияния. Правда, немцы

«потеряли свое самое священное достояние, свое национальное лицо; но как ни слаба и бледна немецкая национальность, в мире существует другая национальность, еще более слабая и бледная, а именно датская. В то время как в Эльзасе, Ваадте и на славянской границе немецкий язык вытесняется (!!! – тогда заслуги „нетцских братьев“ оставались еще в тени), – на датской границе он сделал огромные успехи».

Теперь датчанам нужно противопоставить немцам свою национальность, и для этой цели они изобрели скандинавизм; датская национальность была неспособна к сопротивлению,

«ибо, как сказано, датская нация хотя и не переняла еще немецкого языка, но по существу была онемечена. Автор сам читал в одной датской газете признание того, что датская национальность не отличается существенным образом от немецкой».

Так пишет «Morgenblad». Конечно, нельзя отрицать, что датчане представляют полуцивилизованную нацию. Несчастные датчане!

>(К. Маркс и Ф. Энгельс. Перемирие с Данией. – Соч., VI, 427 – 429 // 5, 420 – 422.)

3. Языковая политика буржуазных либералов и демократов

284

Газеты отмечали неоднократно отчет Кавказского наместника, отличающийся не черносотенством, а робким «либерализмом». Между прочим, наместник высказывается против искусственной русификации, т.е. обрусения нерусских народностей. На Кавказе представители нерусских народностей сами стараются научить детей по-русски – например, в армянских церковных школах, в которых преподавание русского языка необязательно.

Указывая на это, одна из самых распространенных в России либеральных газет – «Русское Слово» (№ 198) делает тот справедливый вывод, что враждебное отношение в России к русскому языку «происходит исключительно» вследствие «искусственного» (надо было сказать: насильственного) насаждения русского языка.

«О судьбе русского языка беспокоиться нечего. Он сам завоюет себе признание во всей России» – пишет газета. И это справедливо, ибо потребности экономического оборота всегда заставят живущие в одном государстве национальности (пока они захотят жить вместе) изучать язык большинства. Чем демократичнее будет строй России, тем сильнее, быстрее и шире разовьется капитализм, тем настоятельнее потребности экономического оборота будут толкать разные национальности к изучению языка, наиболее удобного для общих торговых сношений.

Но либеральная газета торопится побить себя и доказать свою либеральную непоследовательность.

«Вряд ли – пишет она – кто-нибудь даже из противников обрусения станет возражать, что в таком огромном государстве, как Россия, должен быть один общегосударственный язык и что таким языком… может быть только русский».

Логика навыворот! Маленькая Швейцария не теряет, а выигрывает оттого, что в ней нет одного общегосударственного языка, а их целых три: немецкий, французский и итальянский.

В Швейцарии 70% населения немцы (в России 43% великороссов), 22% – французы (в России 17% украинцев), 7% – итальянцы (в России 6% поляков и 4?% белорусов). Если итальянцы часто в Швейцарии говорят по-французски в общем парламенте, то они делают это не из-под палки какого-нибудь дикого полицейского закона (такового в Швейцарии нет), а просто потому, что цивилизованные граждане демократического государства сами предпочитают язык, понятный для большинства. Французский язык не внушает ненависти итальянцам – ибо это язык свободной, цивилизованной нации, язык, не навязываемый отвратительными полицейскими мерами.

Почему же «огромная» Россия, гораздо более пестрая, страшно отсталая, должна тормозить свое развитие сохранением какой бы то ни было привилегии для одного из языков? Не наоборот ли, господа либералы? Не должна ли Россия, если она хочет догнать Европу, покончить со всеми и всяческими привилегиями, как можно скорее, как можно полнее, как можно решительнее?

Если отпадут всякие привилегии, если прекратится навязывание одного из языков, то все славяне легко и быстро научатся понимать друг друга и не будут пугаться «ужасной» мысли, что в общем парламенте раздадутся речи на разных языках. А потребности экономического оборота сами собой определят тот язык данной страны, знать который большинству выгодно в интересах торговых сношений. И это определение будет тем тверже, что его примет добровольно население разных наций, тем быстрее и шире, чем последовательнее будет демократизм, чем быстрее будет в силу этого развитие капитализма.

Либералы и к вопросу о языках, как и ко всем политическим вопросам, подходят, как лицемерные торгаши, протягивающие одну руку (открыто) демократии, а другую руку (за спиной) крепостникам и полицейским. Мы против привилегий – кричит либерал, а за спиной выторговывает себе у крепостников то одну, то другую привилегию.

Таков всякий либерально-буржуазный национализм – не только великорусский (он хуже всех, благодаря его насильственному характеру и родству с гг. Пуришкевичами), но и польский, еврейский, украинский, грузинский и всякий иной. Буржуазия всех наций и в Австрии и в России под лозунгом «национальной культуры» проводит на деле раздробление рабочих, обессиление демократов, торгашеские сделки с крепостниками о продаже народных прав и народной свободы.

Лозунг рабочей демократии не «национальная культура», а интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения. Пусть буржуазия обманывает народ всякими «позитивными» национальными программами. Сознательный рабочий ответит ей: есть только одно решение национального вопроса (поскольку вообще возможно его решение в мире капитализма, мире наживы, грызни и эксплуатации) и это решение – последовательный демократизм.

Доказательства: Швейцария в западной Европе – страна старой культуры и Финляндия в восточной Европе – страна молодой культуры.

Национальная программа рабочей демократии: никаких безусловно привилегий ни одной нации, ни одному языку; решение вопроса о политическом самоопределении наций, т.е. государственном отделении их, вполне свободным, демократическим путем; издание общегосударственного закона, в силу которого любое мероприятие (земское, городское, общинное и т.д. и т.п.), проводящее в чем бы то ни было привилегию одной из наций, нарушающее равноправие наций или права национального меньшинства, объявляется незаконным и недействительным и любой гражданин государства в праве требовать отмены такого мероприятия, как противоконституционного, и уголовного наказания тех, кто стал бы проводить его в жизнь.

Национальной грызне различных буржуазных партий из-за вопросов о языке и т.д. рабочая демократия противопоставляет требование: безусловного единства и полного слияния рабочих всех национальностей во всех рабочих организациях, профессиональных, кооперативных, потребительных, просветительных и всяких иных, в противовес всяческому буржуазному национализму. Только такое единство и слияние может отстоять демократию, отстоять интересы рабочих против капитала, который уже стал и все более становится интернациональным, – отстоять интересы развития человечества к новому укладу жизни, чуждому всяких привилегий и всякой эксплуатации.

>(В.И. Ленин. Либералы и демократы в вопросе о языке. – Соч., XVI, 595 – 597 // 23, 423 – 426. Ср. Критические заметки по национальному вопросу. – Соч., XVII, 133 – 136.)

285

«Киевская мысль» сообщает, что епископ Никон, член Гос. Думы, правый, подписал первым законопроект об украинской школе и обществах, вносимый в Гос. Думу.

Содержание законопроекта: разрешить преподавание в начальных школах на украинском языке; назначить учащими украинцев; ввести преподавание украинского языка и истории Украины; не преследовать украинских обществ и не закрывать их в «порядке административного усмотрения, часто голого произвола».

Таким образом товарищу Пуришкевича по партии – епископу Никону – не нравится в некоторых случаях произвол.

Епископ Никон справедливо полагает, что поднимаемый им «вопрос есть вопрос чрезвычайной важности, касающийся калечения 37-миллионного украинского народа»; – что «богатая, красивая, талантливая, цветущая и поэтическая Украина обрекается на вырождение, постепенное отупение и медленное умирание».

Протест против угнетения украинцев великороссами вполне справедлив. Но посмотрите, какими доводами защищает украинские требования епископ Никон:

«Украинский народ не ищет какой-то пресловутой автономии, восстановления сечи Запорожской; украинцы – не сепаратисты… Украинцы – не инородцы, они – свои, наши родные братья, а потому-то их и не должно ограничивать в языке и национальном культурном развитии; иначе мы сами приравниваем их, своих братьев, к евреям, полякам, грузинам и др., действительно инородцам».

Итак, дело сводится к тому, что украинец Никон и его единомышленники выпрашивают у великорусских помещиков привилегий украинцам на том основании, что они – братья, а евреи – инородцы! Говоря прямее и проще: еврея и др. мы согласны давить, как инородца, если нам сделают уступки.

Знакомая картина защиты «национальной культуры» всеми буржуазными националистами, от черносотенных до либеральных и даже до буржуазно-демократических!

Епископ Никон знать ничего не хочет о том, что нельзя защитить от угнетения украинцев, не защищая от всякого угнетения все без исключения народы, – не изгоняя абсолютно из государственной жизни