Вас послать его мне.
9 марта 1945 года.
№ 413
СТРОГО СЕКРЕТНОЕ И ЛИЧНОЕ ПОСЛАНИЕ ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ
1. Г-н Иден показал мне послание, отправленное им г-ну Молотову относительно наших военнопленных[93 — 93 В упомянутом письме от 11 февраля 1945 г. Иден просил предоставить информацию относительно количества английских военнопленных, освобожденных Советской Армией, и выдать въездные визы английским офицерам, направляемым английским правительством в германские лагеря для военнопленных (имелись в виду лагеря, расположенные в местностях, занятых советскими войсками). Иден ставил также вопрос о способах отправки английских подданных из СССР в Англию.], которых спасают Ваши армии, а также соглашение[94 — 11 февраля 1945 г. в результате переговоров, имевших место на Крымской конференции, между СССР и Англией и между СССР и США были заключены аналогичные соглашения, в которых были предусмотрены мероприятия по защите, содержанию и репатриации союзных военнопленных и гражданских лиц — граждан СССР, США и Англии, освобожденных союзными вооруженными силами.], которое было заключено в Ялте относительно этих военнопленных. Мы весьма обеспокоены положением, о котором говорится в вышеупомянутом послании. Нет вопроса, к которому британская нация проявляла бы большую чувствительность, чем вопрос об участи наших пленных, находящихся в немецких руках, и об их быстром освобождении из заключения и возвращении на родину. Я был бы весьма благодарен, если бы Вы лично рассмотрели этот вопрос, поскольку я уверен, Вы пожелаете сделать для наших людей все от Вас зависящее, так же как, я могу заверить Вас, мы это делаем для Ваших людей по мере того, как они попадают под наш контроль вдоль Рейна.
2. Наступление, которое британцы и канадцы начали 8 февраля, стоило нам около 16 000 человек. Надеялись, что американские девятая и первая армии начнут наступление на нашем правом или южном фланге приблизительно 10 февраля, но ввиду половодья, вызванного тем, что противник открыл плотины, оказалось физически невозможным для обеих американских армий продвигаться до тех пор, пока не спадет паводок. Это заставило наши армии на севере продолжать наступление по весьма трудной и заболоченной местности в течение 15 дней до того, как войска Соединенных Штатов смогли предпринять какое-либо серьезное наступление. Мы полностью согласны, что задержка в их наступлении была оправданной, но она в действительности навлекла на нас большую часть оставшихся отборных подразделений германских армий к западу от Рейна. Когда в первых числах марта американские девятая, первая и третья армии вступили в действие, уязвимость противника на остальных участках фронта, по словам Эйзенхауэра, сильно увеличилась. Однако результаты, достигнутые этими тремя американскими армиями, далеко превосходят наши ожидания, и при помощи блестящих и смелых операций они сейчас полностью сломили оборону противника к западу от Рейна, которого мы, наконец, достигли на значительном протяжении на севере. Поле боя теперь подготовлено к следующей фазе, и я отправляюсь в ставку Монтгомери, чтобы быть свидетелем этой фазы. Под его командованием будут находиться канадская армия, вторая британская армия и девятая американская армия, и я надеюсь в скором времени сообщить Вам хорошие новости. Я очень рад видеть Ваше наступление на все уменьшающийся нацистский мешок в Восточной Пруссии. Мне кажется, что после того, как весь север Германии будет захвачен, а русские армии соединятся с нами, Гитлер попытается продолжить войну путем смертельной борьбы в Южной Германии и Австрии с возможным контактом через Альпы со своей армией в Северной Италии. Безжалостное и упорное сражение в Будапеште, а сейчас у озера Балатон вместе с другими приготовлениями подкрепляют эту мысль. Тем временем я ожидаю решительных операций на Западе и на Севере, и, без сомнения, Вы также в скором времени начнете движение на Востоке. Все изложенное выше в пункте 2 предназначено только для Вас лично.
3. Похоже, что сейчас у нас имеются довольно большие затруднения с тех пор, как мы расстались в Ялте, но я полностью уверен, что все они были бы развеяны, если бы мы могли встретиться вновь.
21 марта 1945 года.
№ 414
ЛИЧНО И СЕКРЕТНО ОТ ПРЕМЬЕРА И. В. СТАЛИНА ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну У. ЧЕРЧИЛЛЮ
Получил Ваши послания.
Что касается британских военнопленных, то у Вас нет оснований беспокоиться о них. Они находятся в лучших условиях, чем находились советские военнопленные в английских лагерях, где они в ряде случаев подвергались притеснениям вплоть до побоев. Кроме того, их нет уже в наших лагерях — они находятся на пути в Одессу для поездки на родину.
Благодарю Вас за информацию о положении на западном фронте. Я верю в полководческий талант фельдмаршала Монтгомери.
23 марта 1945 года.
№ 415
ЛИЧНОЕ И СТРОГО СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ
Я нахожусь в ставке фельдмаршала Монтгомери. Он только что отдал приказ о начале главного сражения по форсированию Рейна на широком фронте в районе Везеля путем использования воздушно-десантного корпуса и приблизительно 2000 орудий.
Имеется надежда, что река будет форсирована в течение сегодняшнего вечера и завтрашнего дня и что будут созданы предмостные укрепления. Имеются очень большие резервы бронетанковых сил для того, чтобы развить успех, как только будет форсирована река.
Завтра я пошлю Вам еще одну телеграмму. Фельдмаршал Монтгомери просит меня передать Вам привет.
24 марта 1945 года.
№ 416
Получено 1 апреля 1945 года
ЛИЧНОЕ И СТРОГО СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ ДЛЯ МАРШАЛА СТАЛИНА ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ
1. Я надеюсь, что Вы сейчас уже получили послание от Президента Соединенных Штатов, которое он соблаговолил показать мне перед отправкой. Я считаю своим долгом от имени Правительства Его Величества заверить Вас, что Военный кабинет желает, чтобы я сообщил Вам о том, что мы полностью одобряем это послание Президента и что мы полностью присоединяемся к нему.
2. Имеется два или три вопроса, которые я желал бы особо подчеркнуть. Во-первых, мы не считаем, что в московских переговорах[95 — 95 На Крымской конференции руководителей трех союзных держав — СССР, США и Англии — в феврале 1945 г. было достигнуто соглашение «О Польше», которым, в частности, предусматривалось, что народный комиссар иностранных дел СССР и послы США и Англии в СССР «уполномочиваются, как Комиссия, проконсультироваться в Москве в первую очередь с членами теперешнего Временного Правительства и с другими польскими демократическими лидерами как из самой Польши, так и из-за границы, имея в виду реорганизацию теперешнего Правительства…» Во исполнение этого постановления в Москве состоялись переговоры между народным комиссаром иностранных дел СССР и американским и английским послами в СССР по вопросу о реорганизации Временного польского правительства с включением в него новых членов как из представителей польской эмиграции, так и из самой Польши.] мы придерживались духа и в некоторых вопросах даже буквы ялтинского соглашения. Мы никогда не предполагали, что Комиссия, которую мы все трое назначили с такой величайшей готовностью, не сможет выполнить свою работу быстро и легко на основе взаимных уступок. Мы в то время, конечно, полагали, что Польское Правительство, «новое» и «реорганизованное», теперь уже будет существовать и будет признано всеми Объединенными Нациями. Это дало бы всему миру доказательство нашей способности и решимости работать совместно ради его будущего. Еще не поздно добиться этого.
3. Однако в Комиссии было достигнуто соглашение, что еще до учреждения такого нового и реорганизованного Польского Правительства как из самой Польши, так и из-за границы должны быть вызваны видные поляки не обязательно для участия в правительстве, а лишь для непринужденных и искренних консультаций. Даже этот предварительный шаг не может быть сделан ввиду того, что выдвинуто требование накладывать вето на любое приглашение, даже на консультацию, которые не одобрены Советским или Люблинским Правительствами. Мы никак не можем согласиться с тем, чтобы любой из нас троих имел право такого вето. Наиболее красноречивым примером использования этого вето является случай с г-ном Миколайчиком, который в британском и американском мире рассматривается как выдающийся польский деятель за пределами Польши.
4. Мы также с удивлением и сожалением узнали, что предложение г-на Молотова, сделанное им по собственной инициативе, разрешить наблюдателям или миссиям посетить Польшу было взято обратно. Ввиду этого мы оказались лишенными всех средств самим проверять информацию, часто крайне неприятного характера, которая направляется нам почти ежедневно Польским Правительством в Лондоне. Мы не понимаем, почему положение в Польше должно быть окутано такой тайной. Мы предоставляем Советскому Правительству все возможности для посылки миссий или отдельных лиц на любые территории, находящиеся под нашей военной оккупацией. В некоторых случаях это предложение было принято советскими органами, и поездки состоялись к взаимному удовлетворению. Мы просим, чтобы в этих делах был соблюден принцип взаимности, что помогло бы заложить прочный фундамент для нашего длительного сотрудничества.
5. Президент также показал мне послания, которыми Вы обменялись с ним по поводу того, что г-н Молотов не в состоянии присутствовать на конференции в Сан-Франциско[96 — 96 Конференция в Сан-Франциско по разработке устава международной организации для поддержания мира и безопасности происходила с 25 апреля по 26 июня 1945 г.]. Мы надеялись, что присутствие там трех министров иностранных дел смогло бы устранить многие трудности, которые обрушились на нас, как буря, со времени нашей счастливой и обнадеживающей встречи в Ялте. Однако мы никоим образом не подвергаем сомнению важность тех соображений государственного характера, которые заставляют его остаться в России.
6. Как и Президент, я также был поражен заключительной фразой Вашего послания ему. То, что он говорит в отношении американского народа, относится также к британскому народу и к народам Британского Содружества Наций с тем добавлением, что нынешние советники Его Величества занимают свои посты только по воле парламента, избранного на основе всеобщего избирательного права. Если нашим усилиям достичь соглашения о Польше суждено быть обреченными на провал, то я должен буду признаться в этом парламенту, когда он соберется после пасхальных каникул. Никто не защищал дела России с большей страстью и убежденностью, чем это старался делать я. Я был первым, кто поднял свой голос 22 июня 1941 года. Больше года прошло с тех пор, как я провозгласил изумленному миру справедливость линии Керзона[65 — 65 «Линия Керзона» — условное наименование линии, рекомендованной 8 декабря 1919 г. Верховным советом союзных держав в качестве восточной границы Польши. При выработке «линии Керзона» в основу было положено решение делегаций главных союзных держав, считавших необходимым включить в состав территории Польши лишь этнографически польские области. 12 июля 1920 г. английский министр иностранных дел Керзон обратился к Советскому правительству с нотой, в которой в качестве восточной границы Польши наметил линию, одобренную Верховным советом союзных держав в 1919 г. В ноте Керзона говорилось: «Линия эта приблизительно проходит так: Гродно — Яловка — Немиров — Брест — Литовск — Дорогуск — Устилуг, восточнее Грубешова, через Крылов и далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат». 16 августа 1945 г. в Москве между
