некоторые наши товарищи? Вместо того, чтобы сорвать маску с оппозиционных мошенников, вместо того, чтобы уличить их в обмане партии насчет их действительной позиции, — вместо этого они ловятся на удочку, лезут в капкан и дают себя отпихнуть от Ленина. Оппозиция производит шум насчет лозунга Ленина, оппозиционеры корчат из себя сторонников ленинского лозунга, — значит я должен отмежеваться от этого лозунга, чтобы не смешали меня с оппозицией, иначе меня могут обвинить в “компромиссе с оппозицией”, — такова логика этих товарищей!
И это не единственный пример жульнических приемов оппозиции. Возьмите, например, лозунг самокритики. Большевики не могут не знать, что лозунг самокритики является основой нашего партийного действия, средством укрепления пролетарской диктатуры, душой большевистского метода воспитания кадров. Оппозиция подымает шум, уверяя, что лозунг самокритики выдуман ею, оппозицией, что партия перехватила у нее этот лозунг и капитулировала, таким образом, перед оппозицией. Поступая так, оппозиция хочет добиться, по крайней мере, двух вещей:
во-первых, — скрыть от рабочего класса и обмануть его насчет того, что между оппозиционной “самокритикой”, имеющей своей целью разрушение партийности, и большевистской самокритикой, ставящей своей целью укрепление партийности, лежит пропасть;
во-вторых, — поймать на удочку кой-кого из простаков и заставить их отмежеваться от партийного лозунга о самокритике.
А как реагируют на это некоторые наши товарищи? Вместо того, чтобы сорвать маску с мошенников из оппозиции и отстоять лозунг большевистской самокритики, — они лезут в капкан, отпихиваются от лозунга самокритики, пляшут под дудку оппозиции и… капитулируют перед ней, ошибочно предполагая, что отмежевываются от оппозиции.
Таких примеров можно было бы привести целую кучу.
Но мы не можем плясать в своей работе под чью бы то ни было дудку. Мы тем более не можем руководствоваться в своей работе тем, что говорят про нас оппозиционеры. Мы должны идти своей дорогой, отметая прочь и жульнические выходки оппозиции и ошибки некоторых наших большевиков, поддающихся провокации оппозиционеров. Вспомните слова Маркса: “Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно!” [31]
Написано 12 июня 1928 г.
Опубликовано в газете “Правда” № 152, 3 июля 1928 г.
Членам Политбюро ЦК. Ответ Фрумкину (По поводу письма Фрумкина от 15 июня 1928 г.)
Письмо Фрумкина от 15 июня 1928 года заслушивает того, чтобы отнестись к нему со вниманием.
Разберем его по пунктам.
1. Неправильна у Фрумкина, прежде всего, оценка международного положения СССР. В партии имеется общепринятое мнение, что причиной роста противоречий между СССР и его капиталистическим окружением, причиной наступления капиталистических государств на СССР является рост социалистических элементов в СССР, рост влияния СССР на рабочий класс всех стран, стало быть, — опасность, которую представляет растущий СССР для капитализма. Так именно и понимает дело XV съезд нашей партии, когда он говорит в своей резолюции по отчету ЦК: “Обострились противоречия между странами буржуазного окружения и СССР, своим победоносным развитием подрывающим устои мирового капитализма. Рост социалистических элементов в СССР, крах буржуазных надежд на перерождение пролетарской диктатуры наряду с усилением международно-революционного влияния СССР являются главнейшими факторами этого обострения” [32] (курсив мой. — И.Ст.).
Известно, что партия выработала эту свою установку не мимоходом, не случайно, а в отчаянной борьбе с оппозицией, открыто утверждавшей, что причиной наступления империализма на СССР является ослабление СССР, объясняемое процессом его перерождения.
Фрумкин, однако, в корне не согласен с этой партийной установкой. Фрумкин уверяет, наоборот, что “основным и решающим фактором наступления капиталистического мира на СССР является политическое и экономическое ослабление наших сил”.
Что может быть общего между этими двумя противоположными оценками, из которых одна оценка исходит от Фрумкина, а другая от XV съезда нашей партии?
2. Еще более неправильна у Фрумкина оценка внутреннего положения СССР. Читая письмо Фрумкина, можно подумать, что Советская власть доживает последние дни, страна стоит перед пропастью и гибель СССР является делом нескольких месяцев, если не нескольких дней. Не хватает только того, чтобы добавить: “кукушка уже прокуковала”.
Мы привыкли слышать интеллигентские вопли о “гибели” СССР из уст оппозиционеров. Но приличествует ли Фрумкину брать примеры у оппозиции?
Конечно, было бы неправильно недооценивать значение наших трудностей. Но было бы еще более неправильно преувеличивать их значение, потерять равновесие и удариться в панику. Нет сомнения, что кулак озлоблен против Советской власти: было бы странно требовать от кулака дружеских отношений к Советской власти. Нет сомнения, что кулак имеет влияние среди некоторой части бедноты и середняков. Но делать на этом основании вывод, что большинство бедноты и середняков настроено против Советской власти, что “эти настроения начинают уже переливаться в рабочие центры” — значит потерять голову и впадать в панику. Недаром сказано, что “у страха глаза велики”.
Можно себе представить, что сталось бы с Фрумкиным, если бы мы имели в настоящее время не нынешние трудности, а более серьезные затруднения, скажем, войну, когда для колебаний всякого рода открывается широкое “поле действия”.
3. Совершенно не прав Фрумкин, когда он заявляет, что “ухудшение нашего экономического положения заострилось благодаря новой после XV съезда политической установке по отношению к деревне”. Речь идет здесь, очевидно, о тех мероприятиях по улучшению хлебозаготовок, которые были приняты партией вначале этого года. Фрумкин считает эти мероприятия вредными, “ухудшившими” наше положение.
Выходит, что апрельский пленум ЦК и ЦКК был не прав, постановив, что
а) “хлебозаготовительные затруднения связаны с трудностями быстрого темпа индустриализации страны, диктуемого пролетарскому государству всей международной и внутренней обстановкой, и с ошибками планового хозяйственного руководства”, что
б) “обострение диспропорции в рыночных отношениях (платежеспособный деревенский спрос, с одной стороны, предложение промышленных товаров — с другой) объясняется повышением доходности деревни, в особенности, ее зажиточных и кулацких слоев” (а не мероприятиями партии. — И.Ст.), что
в) “затруднения были усугублены и осложнены стремлением кулацкой части деревни и спекулянтов использовать их, взвинтить цены на хлеб и сорвать советскую политику цен” (а не мероприятиями партии; курсив мой. — И.Ст.).
Выходит, что апрельский пленум ЦК и ЦКК был не прав, заявив в своей резолюции о хлебозаготовках, что “указанные мероприятия партии, в известной своей части носившие чрезвычайный характер, обеспечили крупнейшие успехи в деле усиления хлебозаготовок” [33] (курсив мой. — И.Ст.).
Выходит, таким образом, что Фрумкин прав, а апрельский пленум ЦК и ЦКК не прав!
Кто же здесь прав, в конце концов, Фрумкин или пленум ЦК и ЦКК?
Обратимся к фактам.
Что имели мы в начале января этого года? Мы имели дефицит в 128 млн. пудов хлеба в сравнении с прошлым годом.
Как велись тогда заготовки? Путем самотека, безо всяких чрезвычайных мероприятий со стороны партии, без активного вмешательства партии в заготовки.
Что дали нам тогда самотек и отсутствие какого бы то ни было нажима? Дефицит в 128 млн. пудов хлеба.
Какие результаты имели бы мы теперь, если бы партия последовала совету Фрумкина и не вмешалась тогда в дело, если бы не был ликвидирован дефицит в 128 млн. пудов хлеба еще до весны, до весеннего сева? Мы имели бы теперь голод среди рабочих, голод в промышленных центрах, срыв нашего строительства, голод в Красной Армии.
Могла ли партия не вмешаться в дело, не останавливаясь перед применением чрезвычайных мер? Ясно, что она не могла поступить иначе.
Что же из этого следует? А на этого следует, что мы имели бы теперь опаснейший кризис всего нашего народного хозяйства, если бы не вмешались вовремя в дело хлебозаготовок.
Вывод один: Фрумкин совершенно не прав, выступая против решений апрельского пленума ЦК и ЦКК и требуя их ревизии.
4. Совершенно не прав Фрумкин, когда он говорит: “Надо вернуться к XIV и XV партсъездам”. Нам нечего возвращаться к XV съезду, ибо партия стоит целиком и полностью на базе решений XV съезда. Но Фрумкин требует возврата к XIV съезду. Что это значит? Не значит ли это — зачеркнуть весь пройденный путь и идти назад, а не вперед?
XV съезд партии говорит в своей резолюции “О работе в деревне”, что в интересах социалистического развития деревни необходимо вести “более решительное наступление на кулака”. [34] XIV съезд партии этого не говорил и не мог говорить по условиям того времени. Что может означать, в связи с этим, требование Фрумкина “вернуться к XIV съезду”? Оно может означать лишь одно: отказаться от политики “более решительного наступления на кулака”.
Выходит, что требование Фрумкина о возврате к XIV съезду ведет к отказу от решений XV съезда партии.
XV съезд партии говорит в своей резолюции “О работе в деревне”, что “в настоящий период задача объединения и преобразования мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне”. [35] XIV съезд партии этого не говорил и не мог говорить по условиям того времени. Об этом можно было говорить лишь к моменту XV съезда, когда, наряду со старой и безусловно обязательной для нас задачей развития индивидуального мелкого и среднего крестьянского хозяйства, встала перед нами новая практическая задача развития колхозов как крупных товарных хозяйств.
Что может означать, в связи с этим, требование Фрумкина “вернуться к XIV съезду”? Оно может означать лишь одно: отказаться от новой практической задачи развития колхозов. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что практическую задачу развития коллективов Фрумкин подменяет хитроумной задачей “максимальной помощи бедноте, идущей в коллективы”.
Выходит, следовательно, что требование Фрумкина о возврате к XIV съезду ведет к отказу от решений XV съезда.
XV съезд партии говорит в своей резолюции “О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства”, что “необходимо в настоящее время оказывать большую поддержку всем жизнеспособным формам производственного кооперирования (коммуны, колхозы, артели, производственные товарищества, кооперативные заводы и т. д.), а также советским хозяйствам, долженствующим быть поднятыми на более высокую ступень” [36] (курсив мой. — И.Ст.). XIV съезд партии этого не говорил и не мог говорить по условиям того времени. Об этом можно было говорить лишь к XV съезду, когда наряду с задачами развития индивидуального мелкого и среднего крестьянского хозяйства, с одной стороны, и развития колхозов, с другой стороны, встала перед нами еще одна новая практическая задача, задача развития советских хозяйств как наиболее товарных единиц.
Что может означать, в связи с этим, требование Фрумкина “вернуться к XIV съезду”? Оно может означать лишь одно: отказаться от политики “поднятия советских хозяйств на более высокую ступень”. Этим, собственно, и объясняется, что положительную задачу развития совхозов, данную XV съездом, Фрумкин подменяет отрицательной задачей “не вести расширения совхозов в ударном и сверхударном порядке”, хотя Фрумкин не может не знать, что у партии нет здесь и не может быть задачи “сверхударности”, ибо мы всего только начинаем серьезно подходить к вопросу об организации новых совхозов.
Выходит опять-таки, что требование Фрумкина о
