ближе к тов. Сталину, — тов. Маленков. Остальные товарищи расселись с другой стороны стола. На конце стола, напротив тов. Сталина, расположился тов. Шария.
— Ну, рассказывайте, какие у вас были разногласия? — спросил товарищ Сталин. Вопрос был совершенно неожиданный для всех присутствующих. Трудно было предположить, чтобы тов. Сталин что-либо знал о спорах на эти темы в ИМЭЛе, хотя эти споры были даже перенесены на обсуждение Оргбюро ЦК.
Тов. Кружков, директор ИМЭЛа, стал говорить о том, что у нас в этом отношении все уладилось и прочее.
Ничего скрывать от тов. Сталина было нельзя, и я рассказал об основных сомнениях и возражениях по вопросам авторства, какие у меня имелись: 1) в отношении двух статей из газеты “Брдзола” (“Борьба”. — Ред.). Эти статьи написаны в спокойном тоне, несколько отличном от того боевого тона, характерного для более поздних статей; 2) три статьи из “Кавказского Рабочего Листка”. Первая составлялась или редактировалась, безусловно, с участием тов. Сталина, принадлежность ему двух других — сомнительна; 3) вызывала сомнение по стилю статья “Вооруженное восстание и наша тактика”; 4) “Местная пресса” из газеты “Элва” (“Молния”. — Ред.) — в статье имеются разноречия в постановке того же вопроса со статьями “Газета «Искра» и аграрный вопрос” и статьей 1908 года “Лакействующие социалисты”. Таковы были наши споры и мои возражения.
— Вас за это и “вышибли” из ИМЭЛа? — спросил тов. Сталин. — Кто этим занимался?
— Это дело тов. Кружкова, — ответил я и объяснил, что причиной его недовольства мною было мое письмо в ЦК ВКП(б) о необходимости приступить к изданию Сочинений И.В. Сталина. Первый том их, несмотря на то, что перевод его был готов, тов. Кружков даже не прочел, и это после нескольких месяцев его пребывания в ИМЭЛе. Свое недовольство моим письмом в ЦК тов. Кружков высказывал мне неоднократно. Были еще резкие стычки с т. Шария, но больше по принципиальным вопросам. Я отстаивал новые переводы, а он — старые, уже имевшиеся в ходу в литературе и пр.
— Перевод плохой, — начал тов. Сталин. — Переводили слова, пренебрегая законами русского языка… На грузинском языке имеется два слова, означающих “жизнь”. В одном случае это слово обозначает биологическую жизнь (“сицоцкие”. — В.М.), во втором случае — жизнь общественную (“цховреби”. — В.М.). При переводе грузинского слова “жизнь” во втором смысле требуется добавить слово “общественная”, хотя в грузинском тексте его нет и оно не требуется. Или переводят на русский язык придаточные предложения без союза “что”. В грузинском языке это слово — лишнее. А по-русски, если опустить союз “что”, будет безграмотно…
— Переводить труднее, чем писать, — сказал тов. Сталин. — Часть статей артистически переведена, — добавил тов. Сталин. — Видимо, разные переводчики переводили.
— Кое-что пришлось поправить, — сказал он. — Например, статьи “Анархизм или социализм?” предназначались для газеты. Их приходилось писать по кусочкам, писать тут же, в типографии, наскоро, на коленке и давать наборщику… Хотя готовился я к ним хорошо. Они печатались с перерывами, поэтому когда это собрано вместе, получились лишние резюме. Их пришлось исключить.
Одним из присутствующих было замечено, что мы не могли этого сделать сами.
— Да, это уж право автора, — сказал тов. Сталин. — Я не гнался за всем, много вычеркнул. Тут, видать, стремились побольше включить в том, хотели раздуть значение автора. Я в этом не нуждаюсь…
Кто-то заметил, что в Сочинения В.И. Ленина входит все им написанное.
— То Ленин, а то я, — ответил на это тов. Сталин.
— В “Брдзола” пишущим был я, да, быть может, еще Северин Джугели… Кецховели был практиком, организатором. Орган вел Кецховели, но писал он мало. И вышло, что Кецховели был фактическим редактором, а редактировать не умел.
— В 1900 годах у нас была в Баку большая типография. В ней мы размножали “Искру” и распространяли ее на всю Россию…
— Первое столкновение внутри “Месаме-даси” (грузинская социал-демократическая организация 1892–1903 годов. — Ред.) было по вопросу о нелегальной прессе. Левые придавали главное значение нелегальной прессе. Правые превозносили легальную прессу. С этого и начались расхождения у левых с правыми. Те, кто был за легальную прессу, почти все потом ушли к меньшевикам… Руководители “Месаме-даси” не хотели иметь в Тифлисе нелегальной прессы, поэтому и издание “Брдзола” пришлось перенести в Баку.
— Верно, что тон моих статей в “Брдзола” несколько иной, спокойный. Спокойный тон был… Я тогда тянул в профессуру — хотел поступить в университет. Кецховели меня за это ругал. Батумские расстрелы перевернули все во мне. Я начал ругаться… Тон изменился…
— Батумская листовка (“Товарищи”) — моя. Там больше некому было писать. Но я ее вычеркнул… Осталась в томе только прокламация “9 марта”, имеющая историческое значение.
— В “Кавказском Рабочем Листке” писали Спандарян и я. Правильно, что статьи “Эпизод великой русской революции” и “Елисаветпольские события” — не мои. Статья “Тифлис, 20 ноября” — моя. Это я помню.
— Статьи “Анархизм или социализм?” не были окончены… Заметки, которые я сделал, имея в виду писать дальше, при обыске в Баку затерялись. Да и надобность в продолжении отпала. Анархистов скоро не оказалось. Они появились в Тифлисе как-то налетом… В этой работе есть одно неправильное, устарелое положение. Раньше революционные социал-демократы обуславливали возможность социалистической революции наличием большинства пролетариата в стране. Потом мы это условие выкинули. Это надо было оговорить, что я и сделал. Первый вариант “Анархизма или социализма?” отнесен в приложения. Из двух предисловий к двум разным вариантам сделано одно…
— Кое-что не найдено. Прежде всего, программа занятий в кружках. Дело было в 1898 году. Программа, по которой кружки занимались, была трафаретная. Сначала пропагандист рассказывал о первобытном коммунизме. На смену первобытному коммунизму наступила эпоха рабства. Потом капитализм. Таким образом, общественный строй менялся. Точно так же на смену капитализма должен прийти социализм… Я все это изменил. Программу построил иначе. Первой темой была такая: “Почему мы бедны, хотя все создаем?” Вторая тема: “Почему мы бесправны?” и т. д. Потом давалась историческая справка. Новая программа рабочим очень понравилась. Вано Стуруа еще с одним рабочим (тов. Сталин называл фамилию и второго рабочего, но я плохо расслышал, кажется, Ниниа) размножили программу и раздали кружкам. Пропаганда стала вестись потом по этой программе. Она разошлась во многих экземплярах. Хорошо было бы найти эту программу…
— Не могут еще найти мое “Кредо”. Дело было в 1904 году. Тогда я только что вернулся из ссылки. Знакомых старых работников в Тифлисе не оказалось: одни были отправлены в ссылку, другие находились в тюрьме. В Тифлис понаехали новые люди — студенты из Риги, из Томска и других мест. Они приняли меня в штыки. Хотя низовые работники и середняки знали меня хорошо. Я однажды сказал: плоха у вас организационная сторона, пропаганда еще ведется, а организация дела слаба. На меня донесли, сказали еще, что “Искру” ругает… Мне за это “припаяли”… и потребовали: пусть Сталин напишет свое “Кредо”. Я такое “Кредо” написал. Помню, в нем были разделы: теория, практика, организация… Потом это “Кредо” распространялось в организации. (За несколько дней до этой беседы передавали, что тов. Сталин будто бы даже помнил, что передал 70 экземпляров “Кредо” одному армянину, работнику Союзного комитета, кажется, как потом было с ним уточнено, Шавердову Дакуш. — В.М.)…
Спустя некоторое время с речью в “защиту” т. Кружкова выступил т. Шария. Он стал оспаривать мое заявление о том, что перевод первого тома был уже готов… и прочее. Защита вышла декларативной и малоубедительной.
То ли вскоре после выступления т. Шария, то ли раньше этого тов. Сталин, как бы в защиту меня, сказал, имея в виду мое незнание грузинского языка:
— Он меньше вооружен.
Я снова попросил разрешения сказать несколько слов. Товарищ Сталин вопросительно посмотрел, как бы говоря: стоит ли возражать? Я оговорился, что возражать т. Шария я не собираюсь, а хочу назвать некоторые неизвестные работы. Мне было разрешено высказаться.
— Если вошедшие в том две статьи из “Брдзола”, — сказал я, — принадлежат тов. Сталину, то…
Здесь тов. Сталин бросил реплику:
— Эти статьи — мои, я хорошо помню, как их писал…
— …То ему же, — продолжал я, — в № 2–3 “Брдзола” должна принадлежать еще одна статья — “Рабочее движение на Кавказе в 1898–1899 гг.”. Большая, интересная, принципиальная статья. Затем есть три письма И. Сталина периода 1904–1905 годов за подписью Вано, адресованные В.И. Ленину и Н.К. Крупской. Поскольку найдены пока только два письма тов. Сталина из Кутаиса, относящиеся к этому времени, то и названные три письма желательно бы видеть в томе.
Тов. Сталин заинтересовался этими материалами. Я отнес ему № 2–3 “Брдзола” с упомянутой мною статьей, а т. Кружков передал письма, о которых шла речь. Тов. Сталин некоторое время просматривал и “Брдзола” и письма, а потом сказал:
— Это надо посмотреть.
Через день ему были переданы фотокопии названных писем. Спустя некоторое время тов. Сталин вернул их в ИМЭЛ с надписью на обложке: “Не печатать”.
Тут же он рассказал, что в 1904–1905 годах была большая переписка с Лениным. Летом 1905 года, по приезде в Чиатура, тов. Сталин написал большое письмо В.И. Ленину по вопросу о демократическом централизме, в связи с решениями только что состоявшегося III съезда партии по организационным вопросам. Одновременно ему на месте пришлось предпринять некоторые действия, не вполне согласовывающиеся с решениями съезда.
— Нарушил устав, накажите, — писал тов. Сталин. Тов. Сталин хотел заручиться мнением В.И. Ленина по этому вопросу. Ленин тогда на его письмо не ответил. Но при встрече с В.И. Лениным на съезде партии тов. Сталин в беседе с ним вернулся к теме своего письма и получил полное подтверждение правильности как своих действий в организационно-партийном вопросе в Чиатура, так и правильности своей точки зрения…
Кажется, дальше тов. Сталин сам поставил вопрос о тираже первого тома.
— Тысяч 30–40 будет достаточно, — сказал он.
— Сочинения В.И. Ленина печатаются в тираже 500 тысяч экземпляров, — сказал кто-то из присутствующих.
— То Ленин, а то я, — ответил на это тов. Сталин.
Все запротестовали, был назван слишком малый тираж для первого тома.
— Я смотрю на дело по существу, — сказал тов. Сталин. — Работы, составляющие первый том, теперь имеют историческое значение, ну еще биографическое. Об этом же у меня потом было лучше сказано. Все это я оговариваю в своем предисловии. Эти произведения не для руководства. (Эта фраза в рукописи В.Д. Мочалова вычеркнута. — Ред.). То, что нужно для руководства, надо издавать в большем тираже.
—
