победой пролетарской революции в других странах, то она во всяком случае должна открыть собой мощное движение пролетариев других стран к победе мировой революции.

Вот какова перспектива революции по Ленину, если иметь в виду перспективу победы революции о чем, собственно, и идет речь у нас, в партии.

Смешивать эту перспективу с перспективой Троцкого насчет 30–50 лет — значит клеветать на Ленина.

7. Как стоит вопрос на деле

Седьмой вопрос. Допустим, говорит нам оппозиция, но с кем лучше, в конце концов, держать союз — с мировым пролетариатом или с крестьянством нашей страны, кому отдать предпочтение — мировому пролетариату или крестьянству СССР? При этом дело изображается так, как будто стоит пролетариат СССР и перед ним два союзника — мировой пролетариат, который готов опрокинуть немедля свою буржуазию, но ждет нашего предпочтительного согласия на это, и наше крестьянство, которое готово помочь пролетариату СССР, но не вполне уверено, что пролетариат СССР примет эту помощь. Это, товарищи, детская постановка вопроса. Такая постановка вопроса не имеет ничего общего ни с ходом революции в нашей стране, ни с соотношением сил на фронте борьбы между мировым капитализмом и социализмом. Извините за выражение, но так могут поставить вопрос только институтки. К сожалению, не так обстоит дело, как это изображают нам некоторые оппозиционеры, причем нет оснований сомневаться в том, что мы с удовольствием приняли бы помощь и с той и с другой стороны, если бы это зависело только от нас. Нет, не так стоит вопрос в действительной жизни.

Вопрос стоит вот как: так как темп мирового революционного движения замедлился, победы социализма на Западе нет еще, а пролетариат СССР стоит у власти, укрепляет ее из года в год, сплачивает вокруг себя основные массы крестьянства, имеет уже серьезные успехи на фронте социалистического строительства и с успехом укрепляет узы дружбы с пролетариями и угнетенными народами всех стран, — то есть ли основания отрицать то, что пролетариат СССР может преодолеть свою буржуазию и продолжать победоносное строительство социализма в нашей стране, несмотря на капиталистическое окружение?

Вот как стоит вопрос теперь, если, конечно, исходить не из фантазий, как это делает оппозиционный блок, а из действительного соотношения сил на фронте борьбы между социализмом и капитализмом.

Партия отвечает на этот вопрос, что пролетариат СССР в состоянии при таких условиях преодолеть свою, “национальную”, буржуазию и строить с успехом социалистическое хозяйство.

Оппозиция же говорит, что:

“Без прямой государственной (курсив мой. — И. Ст.) поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру” (см. Троцкий, “Наша революция”, стр. 278).

А каков смысл этой цитаты Троцкого и что значит “государственная поддержка европейского пролетариата”? Это значит, что без предварительной победы пролетариата на Западе, без предварительного захвата власти пролетариатом на Западе пролетариат СССР не только не может преодолеть свою буржуазию и строить социализм, но он не может даже удержаться у власти.

Вот как стоит вопрос и вот где корень наших разногласий.

Чем отличается эта позиция Троцкого от позиции меньшевика Отто Бауэра? К сожалению, ничем.

8. О шансах на победу

Восьмой вопрос. Допустим, говорит оппозиция, но у кого больше шансов на победу — у пролетариата СССР или у мирового пролетариата?

“Можно ли представить себе, — говорит Троцкий в своей речи на XV конференции ВКП(б), — что в течение 30–50 лет европейский капитализм будет загнивать, а пролетариат окажется неспособным совершить революцию? Я спрашиваю: почему я должен брать эту предпосылку, которую нельзя иначе назвать, как предпосылкой необоснованного черного пессимизма за счет европейского пролетариата?.. Я утверждаю, что у меня нет никаких теоретических или политических оснований думать, что нам вместе с крестьянством легче построить социализм, чем европейскому пролетариату взять власть” (см. речь Троцкого на XV конференции ВКП(б)).

Во-первых, следует без оговорок отбросить перспективу застоя в Европе “в течение 30–50 лет”. Никто не обязывал Троцкого исходить из этой перспективы пролетарской революции в капиталистических странах Запада, не имеющей ничего общего с перспективой нашей партии. Троцкий сам связал себя с этой выдуманной перспективой и сам же должен отвечать за последствия такой операции. Я думаю, что эти сроки должны быть сокращены, по крайней мере, вдвое, если иметь в виду действительную перспективу пролетарской революции на Западе.

Во-вторых, Троцкий решает без оговорок, что у пролетариев Запада гораздо больше шансов преодолеть мировую буржуазию, которая стоит сейчас у власти, чем у пролетариата СССР свою, “национальную”, буржуазию, которая политически уже разгромлена, от командных пунктов народного хозяйства отброшена прочь, в экономическом отношении вынуждена отступать перед напором диктатуры пролетариата и социалистических форм нашего хозяйства.

Я считаю, что такая постановка вопроса неправильна. Я считаю, что, ставя так вопрос, Троцкий выдает себя с головой. Разве не то же самое говорили нам меньшевики в октябре 1917 года, когда они кричали со всех крыш, что у пролетариев Запада имеется гораздо больше шансов свергнуть буржуазию и захватить власть, чем у пролетариев России, где техника мало развита и где пролетариат малочислен? И разве это не факт, что, несмотря на причитания меньшевиков, у пролетариев России в октябре 1917 года оказалось больше шансов взять власть и свергнуть буржуазию, чем у пролетариев Англии, Франции или Германии? Разве практика революционной борьбы во всем мире не показала и не доказала, что нельзя ставить вопрос так, как ставит его Троцкий?

Вопрос о том, у кого больше шансов на скорую победу, решается не путем противопоставления пролетариата одной страны пролетариату других стран или крестьянства нашей страны пролетариату других стран. Такое противопоставление есть детская игра в сравнение. Вопрос о том, у кого больше шансов на скорую победу, решается реальной международной обстановкой, реальным соотношением сил на фронте борьбы между капитализмом и социализмом. Может случиться, что пролетарии Запада победят свою буржуазию и захватят власть раньше, чем мы успеем построить социалистический фундамент нашей экономики. Это вовсе не исключено. Но может случиться и то, что пролетариату СССР удастся построить социалистический фундамент нашей экономики раньше, чем пролетарии на Западе свергнут свою буржуазию. Это тоже не исключено.

Решение вопроса о шансах на скорую победу зависит тут от реальной обстановки на фронте борьбы между капитализмом и социализмом и только от нее.

9. Практически-политические разногласия

Таковы основы наших разногласий.

Из этих основ вытекают разногласия практически-политического характера как в области внешней и внутренней политики, так и в области чисто партийной. Эти разногласия составляют предмет девятого вопроса.

а) Партия, исходя из факта частичной стабилизации капитализма, считает, что мы переживаем межреволюционный период, что мы идем в капиталистических странах к революции, и основная задача компартий состоит в том, чтобы проложить дорогу к массам, укрепить связи с массами, овладеть массовыми организациями пролетариата и подготовить широкие массы рабочих к грядущим революционным схваткам.

Но оппозиция, не веря во внутренние силы нашей революции и боясь частичной стабилизации капитализма, как факта, могущего погубить нашу революцию, считает (или считала) возможным отрицать факт частичной стабилизации капитализма, считает (или считала) английскую забастовку [15] признаком окончания стабилизации капитализма, а когда все-таки оказалось, что стабилизация является фактом, оппозиция утверждает, что тем хуже для фактов и что можно, значит, перепрыгнуть через факты, козыряя при этом крикливыми лозунгами о пересмотре тактики единого фронта, о разрыве с профессиональным движением на Западе и т. д.

Но что значит не считаться с фактами, с объективным ходом вещей? Это значит сойти с почвы науки и стать на почву знахарства.

Отсюда авантюризм в политике оппозиционного блока.

б) Партия, исходя из того, что индустриализация является основным путем социалистического строительства, а основным рынком для социалистической индустрии является внутренний рынок нашей страны, считает, что индустриализация должна развиваться на базе неуклонного улучшения материального положения основной массы крестьянства (не говоря уже о рабочих), что смычка между индустрией и крестьянским хозяйством, между пролетариатом и крестьянством и руководство пролетариата в этой смычке является, как выражается Ленин, “альфой и омегой Советской власти” [16] и победы нашего строительства, что в связи с этим наша политика вообще, налоговая политика и политика цен в частности, должна быть построена так, чтобы она шла навстречу интересам этой смычки.

Но оппозиция, не веря в возможность привлечения крестьянства к делу строительства социализма и полагая, очевидно, что индустриализацию можно проводить в ущерб основной массе крестьянства, сбивается на путь капиталистических методов индустриализации, на путь рассматривания крестьянства как “колонии”, как объекта “эксплуатации” со стороны пролетарского государства, и предлагает такие меры индустриализации (усиление налогового нажима на крестьянство, повышение отпускных цен на промышленные товары и т. д.), которые способны лишь расстроить смычку индустрии с крестьянским хозяйством, подорвать экономическое положение бедноты и середняка и разрушить самые основы индустриализации.

Отсюда отрицательное отношение оппозиции к идее блока между пролетариатом и крестьянством и гегемонии пролетариата в этом блоке, — отношение, свойственное социал-демократии.

в) Мы исходим из того, что партия, коммунистическая партия, является основным инструментом диктатуры пролетариата, что руководство одной партии, которая не делит и не может делить это руководство с другими партиями, является тем основным условием, без которого немыслима сколько-нибудь прочная и развитая диктатура пролетариата. Ввиду этого мы считаем недопустимым существование фракций внутри нашей партии, ибо ясно само собой, что наличие организованных фракций внутри партии ведет к расщеплению единой партии на параллельные организации, к образованию зародышей и ячеек новой партии или новых партий в стране и, значит, к разложению диктатуры пролетариата.

Но оппозиция, не возражая открыто против этих положений, исходит тем не менее в своей практической работе из необходимости ослабления единства партии, из необходимости свободы фракций внутри партии, а значит, — из необходимости образования элементов для новой партии.

Отсюда раскольническая политика в практической работе оппозиционного блока.

Отсюда вопли оппозиции о “режиме” в партии, являющиеся по сути дела отражением протестов непролетарских элементов в стране против режима диктатуры пролетариата.

Отсюда вопрос о двух партиях.

Такова, товарищи, общая сумма наших разногласий с оппозицией.

IV. Оппозиция за работой

Перейдем теперь к вопросу о том, как проявились эти разногласия в практической работе.

Итак, как выглядела на деле наша оппозиция в ее практической работе, в ее борьбе с партией?

Известно, что оппозиция орудовала не только в нашей партии, но и в других секциях Коминтерна, например, в Германии, во Франции и т. д. Поэтому вопрос надо поставить так: как выглядела на деле практическая работа оппозиции и ее последователей как в ВКП(б), так и в других секциях Коминтерна?

а) Практическая работа оппозиции и ее последователей в ВКП(б). Оппозиция начала свою “работу” с того, что выставила против партии тягчайшие обвинения. Оппозиция заявляла, что партия “сползает на рельсы оппортунизма”. Оппозиция утверждала, что политика партии “идет вразрез с классовой линией революции”.