первом случае результатом свержения самодержавия будет широкая демократическая конституция, которая предоставит равные права и рабочему, и забитому крестьянину, и капиталисту. Во втором случае мы будем иметь результатом ту “общипанную конституцию”, которая не меньше, чем абсолютизм, сумеет растоптать требования рабочих и предоставит народу лишь призрак свободы.
Но для этой руководящей роли рабочий класс должен организоваться в самостоятельную политическую партию. Тогда ему не страшны будут в борьбе с абсолютизмом никакие измены и предательства со стороны его временного союзника — “общества”. С того момента, как это “общество” изменит делу демократии, рабочий класс сам, своими собственными силами поведет это дело вперед, — самостоятельная политическая партия даст ему необходимую для этого силу.
Газета “Брдзола» (“Борьба”) № 2- 3,
Статья без подписи
Перевод с грузинского
СОВРЕМЕННЫЙ МОМЕНТ И ОБЪЕДИНИТЕЛЬНЫЙ СЪЕЗД РАБОЧЕЙ ПАРТИИ
I
Сбылось то, чего мы с таким нетерпением ждали, — Объединительный съезд мирно закончился, партия избегла раскола, слияние фракций формально закреплено и тем самым заложен фундамент политической мощи партии.
Теперь нужно дать себе отчет, ближе ознакомиться с физиономией съезда и трезво взвесить его хорошие и плохие стороны.
Что сделал съезд?
На первый вопрос ответ дают резолюции съезда. Что же касается второго вопроса, то, чтобы ответить на него, надо знать, в какой обстановке открылся съезд и какие задачи ставил перед ним современный момент.
Начнем со второго вопроса.
Теперь уже ясно, что народная революция не погибла, что, несмотря на “декабрьское поражение”, она все же растет и несется к высшей точке. Мы говорим, что это так и должно быть: движущие силы революции продолжают жить и действовать, разразившийся промышленный кризис все больше и больше усиливается, голод, вконец разоряющий деревню, изо дня в день усиливается, — а это означает, что близок час, когда грозным потоком хлынет революционное возмущение народа. Факты говорят, что в общественной жизни России назревает новое выступление, — более решительное и могучее, чем декабрьское наступление. Мы переживаем канун восстания.
С другой стороны, набирается сил и постепенно укрепляется ненавистная народу контрреволюция. Она уже успела организовать камарилью, она зовет под свое знамя все темные силы, она становится во главе “движения” черносотенцев, она готовит новое нападение на народную революцию, она собирает вокруг себя кровожадных помещиков и фабрикантов)- следовательно, она готовится сокрушить народную революцию.
И чем дальше, тем резче страна делится на два враждебных лагеря, лагерь революции и лагерь контрреволюции, тем более грозно противопоставляются друг другу два главаря двух лагерей — пролетариат и царское правительство, и тем более становится ясным, что между ними сожжены все мосты. Одно из двух; либо победа революции и самодержавие народа, либо победа контрреволюции и царское самодержавие. Кто садится меж двух стульев, тот предает революцию. Кто не с нами, тот против нас! Жалкая Дума с ее жалкими кадетами застряла именно между этих двух стульев. Она хочет революцию примирить с контрреволюцией, чтобы волки и овцы вместе паслись, — и таким образом “одним ударом” усмирить революцию. Поэтому-то Дума до сих пор занимается только толчением воды в ступе, потому-то она никакого народа не сумела собрать вокруг себя и, не имея под собой почвы, болтается в воздухе.
Главной ареной борьбы по-прежнему остается улица. Так говорят факты. Факты говорят, что в сегодняшней борьбе, в уличной борьбе, а не в болтливой Думе, силы контрреволюции с каждым днем слабеют и расшатываются, в то время как силы революции растут и мобилизуются, что сплочение и организация революционных сил происходят под главенством передовых рабочих, а не буржуазии. А это означает, что победа нынешней революции и доведение ее до конца вполне возможно. Однако, возможно только в том случае, если ее и в дальнейшем будут возглавлять передовые рабочие, если сознательный пролетариат достойно выполнит дело руководства революцией.
Отсюда ясно, какие задачи ставил перед съездом современный момент и что должен был сделать съезд.
Энгельс говорил, что рабочая партия “есть сознательная выразительница бессознательного процесса”*, т. е. партия должна сознательно стать на тот путь, по которому бессознательно идет сама жизнь, она должна сознательно выразить те идеи, которые бессознательно выдвигает бурлящая жизнь.
Факты говорят, что народную революцию не удалось царизму погубить, что она, наоборот, изо дня в день растет, подымается выше и идет к новому выступлению, — следовательно, задача партии — сознательно готовиться к этому выступлению и довести народную революцию до конца.
Ясно, что съезд должен был указать на эту задачу и обязать членов партии честно выполнять ее,
Факты говорят, что примирение революции и контрреволюции невозможно, что Дума, с самого начала ставшая на путь их примирения, ничего не сможет сделать, что такая Дума никогда не станет политическим центром страны, не сплотит вокруг себя народа и вынуждена будет превратиться в придаток реакции, — следовательно, задача партии — рассеять ложные надежды, возлагаемые на Думу, бороться с политическими иллюзиями народа и заявить на весь мир, что главной ареной революции является улица, а не Дума, что победу народа должна принести главным образом улица, борьба на улице, а не Дума, а не болтовня в Думе.
Ясно, что Объединительный съезд должен был в своих резолюциях указать и на эту задачу, чтобы тем самым четко определить направление деятельности партии.
Факты говорят, что победа революции, доведение ее до конца и установление самодержавия народа возможны только в том случае, если во главе революции выступят сознательные рабочие, если руководство революцией будет в руках социал-демократии, а не буржуазии, — следовательно, задача партии — вырыть могилу гегемонии буржуазии, сплотить вокруг себя революционные элементы города и деревни, возглавить их революционную борьбу, руководить отныне их выступлениями и, таким образом, укрепить почву для гегемонии пролетариата.
Ясно, что Объединительному съезду следовало обратить особое внимание на эту третью и основную задачу, чтобы тем самым показать партии ее величайшее значение.
Вот чего требовал современный момент от Объединительного съезда и вот что должен был сделать съезд. Выполнил ли съезд эти задачи?
II
Для выяснения этого вопроса необходимо ознакомиться с физиономией самого съезда.
Многих вопросов коснулся съезд на своих заседаниях, но главный вопрос, вокруг которого вращались все остальные вопросы, — это был вопрос о современном моменте. Современный момент демократической революции и классовые задачи пролетариата — вот вопрос, в котором, как в узле, сплелись все наши тактические разногласия.
В городе обостряется кризис, говорили большевики, в деревне усиливается голод, правительство разлагается до основания, возмущение же народа усиливается с каждым днем, — следовательно, революция не только не падает, а наоборот, с каждым днем нарастает и готовится к новому наступлению. Отсюда задача — содействовать нарастающей революции, довести ее до конца и увенчать ее самодержавием народа (см. резолюцию большевиков “Современный момент…”).
Почти то же самое говорили меньшевики.
Но как довести до конца нынешнюю революцию, какие условия для этого необходимы?
По мнению большевиков, довести нынешнюю революцию до конца и увенчать ее самодержавием народа можно только в том случае, если во главе этой революции станут сознательные рабочие, если руководство революцией будет сосредоточено в руках социалистического пролетариата, а не буржуазных демократов. “Довести до конца демократическую революцию, — говорили большевики, — в состоянии только пролетариат при том условии) что он… поведет за собой массу крестьянства, придавая политическую сознательность его стихийной борьбе…” В противном случае пролетариат вынужден будет отказаться от роли “вождя народной революции” и окажется “в хвосте либерально-монархической буржуазии”, которая никогда не будет стремиться к доведению революции до конца (см. резолюцию “классовые задачи пролетариата…”). Конечно, наша революция — революция буржуазная, и в этом отношении она напоминает великую французскую революцию, плодами которой воспользовалась буржуазия. Но ясно и то, что между этими двумя революциями велико и различие. Во время французской революции не было того крупного машинного производства, которое мы видим сегодня у нас, и классовые противоречия не определились так резко, как у нас, поэтому там пролетариат был слаб, здесь же он сильнее и сплоченнее. Следует также учесть, что там пролетариат не имел своей собственной партии, здесь же он имеет собственную партию с собственной программой и тактикой. Не удивительно, что французскую революцию возглавляли буржуазные демократы, а рабочие плелись в хвосте этих господ, “рабочие боролись, а буржуа приобретали власть”. С другой стороны, вполне понятно и то, что пролетариат России не довольствуется тем, чтобы плестись в хвосте либералов, что он выступает в качестве гегемона революции и зовет под свое знамя всех “угнетенных и обездоленных”. Вот в чем преимущество нашей революции перед великой французской революцией, и вот почему мы думаем, что наша революция может быть доведена до конца и может завершиться самодержавием народа. Необходимо только сознательно содействовать гегемонии пролетариата и сплачивать вокруг него борющийся народ, чтобы тем самым сделать возможным доведение нынешней революции до конца. А доведение революции до конца необходимо для того, чтобы плодами этой революции воспользовалась не одна только буржуазия, чтобы рабочий класс, помимо политической свободы, добился восьмичасового рабочего дня, облегчения условий труда, полностью осуществил свою программу-минимум и, таким образом, пробил путь к социализму. Поэтому тот, кто защищает интересы пролетариата, кто не хочет, чтобы пролетариат превратился в охвостье буржуазии и таскал для нее каштаны из огня, кто борется за то, чтобы пролетариат превратился в самостоятельную силу и использовал в своих целях нынешнюю революцию, — тот должен открыто осудить гегемонию буржуазных демократов, тот должен крепить почву для гегемонии социалистического пролетариата в нынешней революции.
Так рассуждали большевики.
Совсем иное говорили меньшевики. Конечно, революция усиливается и нужно довести ее до конца, но для этого вовсе не нужно гегемонии социалистического пролетариата, — пусть те же буржуазные демократы выступают руководителями революции, — говорили они. Почему, в чем дело? — спрашивали большевики. Потому, что нынешняя революция — буржуазная, и вождем ее должна выступать буржуазия, — отвечали меньшевики. Таи что же должен делать пролетариат? Он должен итти за буржуазными демократами, “подталкивать их” и, таким образом, “двигать вперед буржуазную революцию”. Так говорил вождь меньшевиков Мартынов, которого они выдвинули “докладчиком”. Та же мысль выражена, хотя и не так четко, в резолюции меньшевиков “О современном моменте”. Мартынов еще в своих “Двух диктатурах” говорил, что “гегемония пролетариата — опасная утопия”, фантазия, что буржуазной революцией “должна руководить крайняя демократическая оппозиция”, а не социалистический пролетариат, что борющийся пролетариат “должен итти позади буржуазной демократии” и подталкивать ее по пути к свободе (см. известную брошюру Мартынова “Две диктатуры”). Ту же мысль он повторил на Объединительном съезде. По его мнению, великая французская революция является оригиналом, наша же революция — бледной копией с этого оригинала, и так как во Франции во главе революции вначале стояло “Национальное собрание”, а ротам
