а в двух противоположных точках зрения, сказывающихся в этом пункте: ибо “авангард” и “вождь” — два совершенно различных понятия. Быть авангардом (передовым отрядом) — это значит биться в передовых рядах) занимать наиболее обстреливаемые пункты, проливать кровь, но в то же время быть руководимым другими, в данном случае, буржуазными демократами: авангард никогда не руководит общей борьбой, но авангардом всегда руководят, Наоборот: быть вождем — это значит не только биться в передовых рядах, но и руководить общей борьбой, направлять ее к своей цели. Мы, большевики, не хотим, чтобы пролетариатом руководили буржуазные демократы, — мы хотим, чтобы пролетариат сам руководил всей борьбой народа и направлял ее к демократической республике.

В результате поправка Мартова была провалена.

Все другие поправки такого же характера были также провалены.

Другая группа поправок направлена была против пункта о кадетах. Меньшевики предлагали признать, что кадеты еще не стали на путь контрреволюции. Но съезд не принял этого предложения, и все поправки этого характера были отвергнуты. Далее предлагали меньшевики допустить в известных случаях хотя бы технические соглашения с кадетами. Съезд не принял и этого предложениям провалив соответствующие поправки.

Наконец проголосовали резолюцию в целом и оказалось, что 159 голосов — за большевистскую резолюцию, 104 – против, а остальные воздержались.

Огромным большинством голосов съезд принял революцию большевиков.

Отныне точка зрения большевиков стала точкой зрения партии.

Кроме того, это голосование дало два важных результата:

Во-первых, оно положило конец формальному, искусственному делению съезда на 5 фракций (большевики, меньшевики, поляки, латыши, бундовцы) и открыло новое, принципиальное деление: на большевиков (включая сюда всех поляков и большинство латышей) и меньшевиков (включая почти всех бундовцев).

Во-вторых, голосование это дало наиболее точную статистику распределения рабочих делегатов по фракциям: выяснилось, что в большевистской фракции не 38, а 77 рабочих (38 плюс 27 поляков, плюс 12 латышей), а в меньшевистской фракции не 30 рабочих, а 39 (30 плюс 9 бундовцев). Меньшевистская фракция оказалась фракцией интеллигентской.

IV

О РАБОЧЕМ СЪЕЗДЕ

Прежде чем перейти к характеристике прений по вопросу о рабочем съезде, необходимо познакомиться с историей вопроса* . Дело в том, что вопрос этот является крайне запутанным и невыясненным, В то время как по другим пунктам наших разногласий в партии уже имеются два резко определенных течения: большевистское и меньшевистское, — по вопросу о рабочем съезде мы имеем не два, а целую кучу течений, крайне невыясненных и противоречивых. Правда, большевики выступают сплоченно и определенно: они вообще против рабочего съезда. Зато среди меньшевиков — полнейший хаос и путаница: они разделились на множество групп, и каждая из них поет по-своему, не слушая других. В то время как петербургские меньшевики, во главе с Аксельродом, предлагают рабочий съезд для создания партии, — московские меньшевики, во главе с Эль, предлагают его не в интересах создания партии, а с целью создать беспартийный “общерусский рабочий союз”. Южные меньшевики идут еще дальше и во главе с Лариным призывают созвать рабочий съезд в целях создания не партии и не “рабочего союза”, — а более широкого “трудового союза”, который мог бы охватить, кроме всех пролетарских элементов, и эсеровские, полубуржуазные, “трудовые” элементы. Я уж не говорю о других, менее влиятельных группах и лицах, вроде одесской и закаспийской групп и вроде юродивых “авторов” смешной брошюры — так называемых “Бродяги” и “Шуры».

Такова путаница, царящая в рядах меньшевиков.

Но как созвать рабочий съезд, как его организовать, к чему приурочить его созыв, кого пригласить на съезд, кому взять на себя инициативу созыва съезда?

По всем этим вопросам среди меньшевиков идет такая же путаница, как и по вопросу о цели съезда.

В то время как одни из них предлагают связать выборы на рабочий съезд с выборами в Думу и, таким образом, “захватным путем” сорганизовать рабочий съезд, — другие предлагают положиться на “попустительство” со стороны правительства, в крайнем случае испросить у него “разрешение”, а третьи советуют отправить делегатов за границу, будь их хоть 3-4 тысячи, и там нелегально провести рабочий съезд.

В то время как одни из меньшевиков предлагают дать представительство на съезд только оформленным рабочим организациям, другие советуют привлечь на съезд представителей всего вообще организованного и неорганизованного пролетариата, насчитывающего в своих рядах не менее 10 миллионов человек.

В то время как одни из меньшевиков предлагают позвать рабочий съезд по инициативе с.-д. партии с участием интеллигентов, другие советуют отбросить в сторону и партию и интеллигентов, и созвать съезд лишь по инициативе самих рабочих без всякого участия интеллигентов.

В то время как одни из меньшевиков настаивают на немедленном созыве рабочего съезда, другие предлагают отложить его на неопределенное время, ограничиваясь пока агитацией за идею рабочего съезда.

Ну, а как быть с существующей Социал-Демократической Рабочей Партией, вот уже несколько лет руководящей борьбой пролетариата, сплотившей в своих рядах 150 000 членов, имевшей уже 5 съездов и т. д. и т. п.? “Похерить ее к черту”, или как-нибудь иначе?

На это все меньшевики, от Аксельрода до Ларина, единогласно отвечают у что у нас нет пролетарской партии, “В том-то и дело, что у нас нет партии”, — говорили нам на съезде меньшевики, — “у нас есть только организация мелкобуржуазной интеллигенции”, которую надо заменить партией при помощи рабочего съезда. Так заявил на партийном съезде докладчик от меньшевиков, тов. Аксельрод.

Но позвольте, как же так? Значит, все эти съезды нашей партии, от первого (1898 г.) до последнего (1907 г.), в организации которых тов. меньшевики принимали энергичнейшее участие; вся эта колоссальная трата пролетарских денег и сил, трата, необходимая для организации съездов, трата, в которой меньшевики гак же повинны, как и большевики, — все это, значит, один только обман и фарисейство?!

Значит, все эти боевые призывы партии к пролетариату, призывы, подписанные и меньшевиками; все эти забастовки и восстания за 1905-1906-1907 гг., разыгравшиеся во главе с партией, часто по инициативе партии; все эти победы пролетариата во главе с нашей партией; все эти тысячные жертвы пролетариата, павшие на улицах Петербурга, Москвы и т.д., замуравленные в Сибири, загубленные в тюрьмах во имя партии, под знаменем партии, — все это только комедия и обман?

И значит, у нас нет партии? У нас есть только “организация мелкобуржуазной интеллигенции”?

Это была, конечно, прямая неправда, возмутительная, наглая неправда.

Этим, должно быть, и объясняется то безграничное возмущение, которое вызвало вышеупомянутое заявление Аксельрода среди петербургских и московских делегатов-рабочих. Вскочив со своих мест, они энергично отвечали докладчику Аксельроду: “Это ты, сидящий за границей, — буржуй, а немы; мы — рабочие, и у нас есть своя социал-демократическая партия, которую мы не позволим унизить”…

Но, положим, что рабочий съезд состоится, представим себе, что он уже состоялся. Существующую с.-д. партию, стало быть, сдали в архив, созвали так или иначе рабочий съезд и хотим организовать на нем не то “рабочий”, не то “трудовой” союз. Что же будет дальше? Какую программу примет этот съезд? Какова будет физиономия рабочего съезда?

Одни из меньшевиков отвечают, что рабочий съезд мог бы принять программу социал-демократии с некоторыми, конечно, урезками, но тут же они добавляют, что он мог бы и не принять программы социал-демократов, что, по их мнению, не представляет для пролетариата особенной беды. Другие отвечают более решительно: так как наш пролетариат сильно проникнут мелкобуржуазными стремлениями, то, по всей вероятности, рабочий съезд примет не социал-демократическую, а мелкобуржуазную демократическую программу. На рабочем съезде пролетариат потеряет социал-демократическую программу, но зато он приобретет рабочую организацию, связывающую всех рабочих в один союз. Так говорит, например, глава московских меньшевиков Н. Череванин (см. “Проблемы тактики”).

Итак: “союз рабочих без социал-демократической программы” — таков вероятный результат рабочего съезда.

Так, по крайней мере, думают сами меньшевики.

Очевидно, несогласные друг с другом меньшевики в некоторых вопросах о целях и способах созыва рабочего съезда, они согласны в том, что “у нас нет партии, а есть только организация мелкобуржуазной интеллигенции, которую надо сдать в архив”…

В этих именно рамках и вращался доклад Аксельрода.

Из доклада Аксельрода выяснилось, что агитация за рабочий съезд практически неизбежно сведется к агитации против партии, к войне с ней.

А практическая работа по созыву рабочего съезда также неизбежно сведется к практической работе по дезорганизации и разложению нашей нынешней партии.

Между тем, меньшевики — устами своего докладчика, а также в своем проекте резолюции — просили съезд запретить агитацию против попыток, направленных к организации рабочего съезда, т. е. попыток, ведущих к дезорганизации партии.

И интересно: в речах меньшевистских ораторов (за исключением Плеханова, который собственно о рабочем съезде ничего не сказал) красной нитью проходили лозунги: долой партию, долой социал-демократию — да здравствует беспартийность, да здравствует несоциал-демократический “рабочий союз”. Эти лозунги открыто не выставлялись ораторами, но они сквозили в их речах.

Недаром все буржуазные писатели, от синдикалистов и эсеров до кадетов и октябристов, — недаром все они так горячо высказываются за рабочий съезд: ведь все они враги нашей партии, а практическая работа по созыву рабочего съезда могла бы значительно ослабить и дезорганизовать партию. Как же им не приветствовать “идею рабочего съезда”?

Совершенно другое говорили ораторы большевики.

Докладчик от большевиков, тов. Линдов, охарактеризовав вкратце главнейшие течения среди самих меньшевиков, перешел к выяснению условий, породивших идею рабочего съезда. Агитация за рабочий съезд началась в 1905 году, до октябрьских дней, в момент репрессий, В октябрьско — ноябрьские дни она прекратилась. В следующие месяцы новых репрессий рабоче-съездовская агитация опять оживилась. Во время первой Думы, в дни относительной свободы, агитация притихла. Потом, после разгона Думы, опять усилилась и т.д. Вывод ясен: в дни относительной свободы, когда партия имеет возможность свободно расширяться, агитация за рабочий съезд в целях создания “широкой беспартийной партии” естественно теряет почву; и наоборот, в дни репрессий, когда прилив новых членов в партию сменяется отливом, агитация за рабочий съезд, как за искусственную меру для расширения или для замены узкой партии “широкой беспартийной”, находит себе известную почву. Но само собой понятно, что никакие искусственные меры не помогут делу: ибо для действительного расширения партии нужна политическая свобода, а не рабочий съезд, который сам нуждается в такой свободе,

Далее. Идея рабочего съезда, взятая в ее конкретном виде, фальшива в корне: ибо она опирается не на факты, а на неверное положение о том, что “у нас нет партии”. Дело в том, что у нас есть пролетарская партия, она громко говорит о своем существовании, она слишком серьезно дает о себе чувствовать врагам пролетариата — об этом очень хорошо знают сами меньшевики — и именно потому, что у нас есть уже такая партия, именно поэтому идея рабочего съезда является в корне фальшивой.