нелегальное положение. С этого года он по поручению организации начинает “путешествовать” по разным городам Закавказья. В том же году, по поручению организации, он направился в Батум для устройства нелегальной типографии. Но на станции Батум его арестовали с оборудованием указанной типографии и, спустя короткое время, отправили в кутаисскую тюрьму. С этого момента начинается новый период в его “беспокойной” жизни. Полтора года тюремного заключения не прошли бесследно для Телия. Тюрьма стала его второй школой. Посредством постоянных занятий, чтения социалистических книг и участия в дискуссиях он заметно увеличил свой умственный багаж. Здесь же окончательно сложился у него тот непреклонный революционный характер, которому завидовали многие ив его товарищей. Но та же тюрьма наложила на него печать смерти, та же тюрьма наделила его смертельным недугом (чахоткой), который свел в могилу нашего лучшего товарища,
Телия знал роковое состояние своего здоровья, но не это тревожило его. Его беспокоило лишь одно — “праздное сидение и бездействие”. “Когда же я дождусь того дня, когда по-своему развернусь на просторе, снова увижу народную массу, прильну к ее груди и стану служить ей”, — вот о чем мечтал запертый в тюрьме товарищ. И эта мечта сбылась. Через полтора года его перевели в “малую” кутаисскую тюрьму, откуда он сразу же бежал и появился в Тифлисе. В это время в партии происходил раскол. Тов. Телия тогда примыкал к меньшевикам, но он вовсе не походил на тех “казенных” меньшевиков, которые меньшевизм считают “кораном”, себя — правоверными, а большевиков — гяурами. Телия не походил и на тех “передовых” рабочих, которые изображают себя “социал-демократами от рождения” и, будучи круглыми невеждами, потешно кричат: нам знания не нужны, мы — рабочие. Характерным свойством Телия было именно то, что он отрицал фракционный фанатизм, всем своим существом презирал слепое подражание и до всего хотел дойти своим умом. Вот почему, бежав из тюрьмы, он тотчас же набросился на книги: “Протоколы второго съезда”, “Осадное положение” Мартова, “Что делать?” Ленина, его же “Шаг вперед”. Надо было видеть исхудавшего, пожелтевшего Телия, который, настойчиво корпя над книгами, с улыбкой говорил: “Как я вижу, решить, быть ли большевиком или меньшевиком, не так-то легко; пока не изучу эти книги, до тех пор мой меньшевизм построен на песке”, И вот тов. Телия, изучив необходимую литературу, вдумавшись в споры между большевиками и меньшевиками, взвесил все и только после этого сказал: “Я, товарищи, большевик; как мне кажется, тот, кто не большевик, несомненно, изменяет революционному духу марксизма”.
После этого он становится апостолом революционного марксизма (большевизма). По решению организации, в 1905 году он направился в Баку. Устройство типографии, налаживание работы районных организаций, участие в руководящей организации, присылка статей для “Пролетариатис Брдзола” — вот чем занимается там тов. Телия, Во время известного провала арестовали и его) но и тут он “ускользнул” и опять поспешил в Тифлис. Проработав некоторое время в тифлисской руководящей организации, он принял участие в общероссийской конференции большевиков в Таммерфорсе в 1905 г. Интересны его впечатления от этой конференции. Он с большими надеждами смотрел на будущее партии и с сияющими глазами говорил: последних сил не пожалею для этой партии. Но в том-то и было несчастье, что сразу по возвращении из России он слег в постель и уже больше не вставал. Только теперь он начал серьезную литературную деятельность, Во время своей болезни он написал: “Что нам нужно” (см. “Ахали Цховреба”), “Старые и новые мертвецы” (ответ Арч. Джорджадзе), “Анархизм и социал-демократия”* , “Почему нас называют бланкистами” и др.
В последние дни он нам писал, что подготовляет брошюру по истории кавказской социал-демократии, но безжалостная смерть преждевременно вырвала перо из рук неутомимого товарища.
Такова картина короткой, но полной бурь жизни тов. Телия.
Изумительные способности, неиссякаемая энергия, независимость, глубокая любовь к делу, геройская непреклонность и апостольский дар — вот что характеризует тов. Телия.
Только в рядах пролетариата встречаются такие люди, как Телия, только пролетариат рождает таких героев, как Телия, и тот же пролетариат постарается отомстить проклятому строю, жертвой которого пал наш товарищ — рабочий Г. Телия
22 марта 1907 г.
Подпись: Ко…
Перевод с грузинского
ПАРТИЙНЫЙ КРИЗИС И НАШИ ЗАДАЧИ
Ни для кого не тайна, что партия наша переживает тяжелый кризис. Уход членов из партии, сокращение и слабость организаций, оторванность последних друг от друга, отсутствие объединенной партийной работы, — все это говорит о том, что партия больна, что она переживает серьезный кризис.
Первое, что особенно угнетает партию — это оторванность ее организаций от широких масс. Было время, когда наши организации насчитывали в своих рядах тысячи, а вели за собой сотни тысяч. Тогда партия имела прочные корни в массах. Теперь не то. Вместо тысяч в организациях остались десятки, в лучшем случае, сотни. Что же касается руководства сотнями тысяч, то об этом не стоит и говорить. Правда, партия наша пользуется широким идейным влиянием на массы, ее знают массы, ее уважают массы. Этим прежде всего и отличается партия “после революции” от партии “до революции”. Но этим собственно и исчерпывается все влияние партии. Между тем одного идейного влияния далеко еще недостаточно. Дело в том, что широта идейного влияния разбивается об узость организационного закрепления, — вот где источник оторванности наших организаций от широких масс. Достаточно указать на Петербург, где в седьмом году насчитывалось около 8 тысяч членов, а теперь едва наберется 300-400 членов, — чтобы сразу понять всю серьезность кризиса. Мы уже не говорим о Москве, Урале, Польше, Донецком бассейне и т. д., переживающих такое же состояние.
Но это еще не все. Партия страдает не только оторванностью от масс, но и оттого, что ее организации ничем не связаны друг с другом, не живут одной партийной жизнью, оторваны друг от друга. Петербург не знает, что делается на Кавказе, Кавказ не знает, что делается на Урале и т.д., каждый уголок живет своей особой жизнью. Говоря строго, нет уже фактически той единой, живущей одной общей жизнью, партии, о которой мы все с гордостью говорили в пятом-шестом-седьмом годах. Мы переживаем самое безобразное кустарничество. Существующие заграничные органы “Пролетарий” и “Голос”, с одной стороны, “Социал-Демократ”, с другой, не связывают и не могут связать рассеянных по России организаций, не могут дать им единую партийную жизнь. Да и странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской действительности, смогут связать воедино работу партии, давно уже прошедшей стадию кружковщины. Правда, между оторванными друг от друга организациями существует много общего, идейно их связывающего, — у них имеется одна общая, выдержавшая критику революции, программа, общие, одобренные революцией, практические принципы, славные революционные традиции. В этом именно и заключается второе важное различие партии “после революции” от партии “до революции”. Но этого еще недостаточно. Дело в том, что идейное единство партийных организаций далеко еще не спасает партию от их организационной раздробленности и оторванности друг от друга. Достаточно указать на то, что даже простое письменное осведомление не поставлено в партии на сколько-нибудь желательную высоту. Мы уже не говорим о действительном связывании партии в единый организм.
Итак: 1) оторванность партии от широких масс и 2) оторванность ее организаций друг от друга — такова суть кризиса, переживаемого партией.
Не трудно понять, что причиной всего этого является кризис самой революции, временное торжество контрреволюции, затишье после выступлений, потеря, наконец, всех тех полусвобод, которыми пользовалась партия в продолжение пятого-шестого годов. Партия развивалась, расширялась и укреплялась пока революция подвигалась вперед, пока существовали свободы. Революция отступила, свобод не стало, — и партия начала хиреть, открылось бегство интеллигентов из партии, а потом и наиболее колеблющихся рабочих. В частности, бегство интеллигентов ускорялось ростом партии, собственно передовых рабочих, переросших своими сложными запросами скудный умственный багаж “интеллигентов пятого года”.
Отсюда, конечно, далеко еще не следует, что до наступления будущих свобод партия должна прозябать в кризисе, как это ошибочно думают некоторые. Ведь, во-первых, наступление самих свобод во многом зависит от того, сумеет ли партия выйти из кризиса здоровой и обновленной: свободы не падают с неба, они
берутся, между прочим, благодаря хорошо организованной рабочей партии. Во-вторых, известные всем законы борьбы классов говорят нам, что все более усиливающаяся организованность буржуазии неминуемо должна повлечь за собой соответствующую организованность пролетариата, А ведь всякому известно, что предварительное обновление нашей партии, как единственно- рабочей, является необходимым условием роста организованности нашего пролетариата, как класса.
Следовательно, оздоровление партии до наступления свобод, освобождение ее от кризиса не только возможно, но и неизбежно.
Весь вопрос в том, чтобы найти способы этого оздоровления, открыть те пути, при помощи которых партия 1) свяжется с массой и 2) объединит в единый организм оторванные друг от друга организации.
* * *
Итак, как может выйти из кризиса наша партия, что нужно предпринять для этого?
Сделать партию возможно легальной и сплотить ее вокруг легально-думской фракции, говорят нам одни. Но как ее сделать возможно легальной, когда самые безобидные легальные учреждения, вроде культурных обществ и т. д., терпят жестокие гонения? Неужели путем отказа от ее революционных требований? Но ведь это значило бы похоронить партию, а не обновить её! Кроме того, каким образом может думская фракция связать партию с массой, когда она сама оторвана не только от масс, но и от партийных организаций?
Ясно, что такое решение вопроса еще больше запутает его, затруднив партии выход из кризиса.
Передать самим рабочим возможно больше партийных функций и тем освободить партию от недостойных интеллигентских элементов, говорят нам другие. Нет сомнения, что освобождение партии от ненужных гостей и сосредоточение функций в руках самих же рабочих во многом помогло бы делу обновления партии. Ионе менее ясно и то, что одна только “передача функций” при старой системе организации, при старых способах партийной работы, при “руководстве” из-за границы не сможет связать партию с массой и спаять ее в единое целое.
Очевидно, полумерами ничего серьезного не сделаешь, — необходимо отыскать коренные средства для коренного исцеления больной партии.
Партия страдает прежде всего оторванностью от масс, ее надо во что бы то ни стало связать с этой массой. Но это возможно, при наших условиях, прежде всего и главным образом на почве тех вопросов, которые особенно волнуют широкие массы. Возьмем хотя бы факт обнищания масс и наступление капитала. Над головами рабочих ураганом прошли грандиозные локауты, а сокращение производства, произвольные расчеты, уменьшение платы, удлинение рабочего дня и, вообще, наступление капитала продолжаются до сих пор. Трудно представить, какие боли, какое напряжение мысли вызывает все это среди рабочих, какая масса “недоразумений”
