“решительный разрыв власти с пагубными тенденциями циммервальдизма и “утопического” социализма”,— пишет “Речь”.
Иначе говоря: война без оговорок, война до конца.
“Надо сделать окончательный вывод”,— говорит Некрасов на известном совещании: либо возьмите власть себе (обращается он к Совету), либо дайте другим возможность взять эту власть.
Иначе говоря: либо революция, либо контрреволюция.
Меньшевики и эсеры отказались от революционного пути, значит они неизбежно должны были подпасть под власть кадетов, под власть контрреволюции.
Ибо кадеты — это обеспеченный внутренний заём.
Ибо кадеты — это дружба с союзным капиталом, то есть обеспеченный внешний заём.
А деньги так нужны ввиду разрухи в тылу и особенно на фронте… В этом вся суть “кризиса”.
В этом весь смысл победы кадетов.
Надолго ли хватит этой победы, это покажет ближайшее будущее.
24 июля 1917 г.
ПОБЕДА КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
Контрреволюция организовалась. Она растет и наступает по всей линии. Лидеры контрреволюции, гг. кадеты, вчера ещё бойкотировавшие правительство, сегодня готовы вернуться к власти для того, чтобы хозяйничать в стране.
“Правящие” партии эсеров и меньшевиков с их правительством “спасения революции” отступают в полном беспорядке. Они готовы на все уступки, они готовы на всё—прикажите только. Выдать большевиков и их сторонников?
Пожалуйста, гг. кадеты, берите большевиков.
Выдать балтийскую делегацию и большевиков из Кронштадта?
— К вашим услугам, гг. “контрразведчики”, берите делегацию.
Прикрыть неугодные кадетам большевистские, рабочие и солдатские газеты?
Рады стараться, -гг. кадеты, прикроем.
Разоружить революцию, разоружить рабочих и солдат?
— С нашим удовольствием, гг. помещики и капиталисты. Мы разоружим не только питерских, но и сестрорецких рабочих, хотя они и не принимали участия в событиях 3—4 июля.
Ограничить свободу слова и собрания, неприкосновенность личности и жилища, ввести цензуру и охранку?
Всё будет сделано, гг. чёрные, всё до конца.
Восстановить смертную казнь на фронте?
С нашим удовольствием, гг. ненасытные…
Распустить финляндский сейм, который стоит на платформе, принятой Советом?
Будет исполнено, гг. помещики и капиталисты.
Изменить правительственную программу?
Рады стараться, гг. кадеты.
И меньшевики с эсерами готовы уступать и дальше лишь бы сговориться
с кадетами, лишь бы сторговаться с ними как-нибудь…
А контрреволюция всё наглеет, требуя новых жертв, доводя Временное правительство и Исполнительный комитет до постыдного самоотречения. В угоду кадетам предлагают созвать в Москве “чрезвычайное собрание” из членов упразднённой Государственной думы и прочих цензовиков, в общем хоре которых ЦИК остаётся в самом неприглядном меньшинстве. Министры, потеряв голову, складывают портфели к ногам Керенского. Под диктовку кадетов составляется список членов правительства.
С помощью царский Думы и предателей-кадетов похоронить кровью добытую свободу — вот до какого позора доводят нас нынешние кормчие нашей политической жизни…
А война всё идёт, углубляя несчастье на фронте, причём восстановлением смертной казни на фронте думают улучшить положение. Слепые! Не видят, что наступление может рассчитывать на массовое сочувствие лишь тогда, когда цели войны ясны и близки армии, когда армия сознаёт, что она проливает кровь для своего, родного дела,— не видят, что в демократической России при митингах и свободных собраниях солдат, массовое наступление немыслимо без такого сознания.
А разруха всё идёт, угрожая голодом, безработицей и общим разорением, причём полицейскими мерами против революции думают разрешить хозяйственный кризис. Такова воля контрреволюции. Слепые! Не видят, что без революционных мер против буржуазии невозможно спасти страну от развала.
Гонимые рабочие, разрушенные организации, обойдённые крестьяне, арестуемые солдаты и матросы, оклеветанные и оболганные вожди пролетарской партии и наряду с этим торжествующие, клевещущие, обнаглевшие контрреволюционеры,— всё это под флагом “спасения” революции,— вот до чего довели нас партии эсеров и меньшевиков.
И есть ещё на свете люди (см. “Новую Жизнь”), предлагающие нам после всего этого единство с этими господами, “спасающими” революцию путём её удушения!
За кого же они нас принимают?! Нет, господа, с предателями революции нам не по дороге!
Рабочие никогда не забудут, что в тяжёлые минуты июльских дней, когда разъярённая контрреволюция обстреливала революцию, партия большевиков была единственная, которая не покинула рабочих кварталов.
Рабочие никогда не забудут, что в эти тяжелые минуты “правящие” партии эсеров и меньшевиков были в лагере тех, которые громили и обезоруживали рабочих, солдат и матросов.
Рабочие будут помнить все это и сделают из этого соответствующие выводы.
23 июля 1917 г.
Подпись: К. Ст.
ПОЛОСА ПРОВОКАЦИЙ
Провокация—испытанное средство контрреволюции.
Июньская бойня 1848 года, сдача Парижа в 1871 году, провокация в тылу и на фронте в целях борьбы с революцией,— кому не известны эти вероломные приёмы буржуазии?
Но нигде в мире не пользовалась буржуазия этим отравленным средством так нагло и безгранично, как у нас в России.
Разве Рябушинский не угрожал недавно открыто и всенародно, что буржуазия в крайнем случае не преминет прибегнуть к помощи “костлявой руки голода и нищеты”, чтобы сократить рабочих и крестьян?
И разве буржуазия уже не перешла от слов к делу, добившись закрытия заводов и фабрик, выбросив десятки тысяч рабочих на улицу?
Кто решится сказать, что это случайность, а не план, рассчитанный на то, чтобы спровоцировать бойню и потопить в крови революцию?
Но главная сфера провокации не тыл, а фронт.
Ещё в марте месяце говорили о плане неких генералов сдать Ригу, причём это не удалось им сделать по “независящим обстоятельствам”.
В июле этого года русские войска очистили Тарнополь и Черновицы. Наймиты буржуазной печати в один голос обвиняли при этом солдат и нашу партию. И что же? Выясняется, что “отступление было спровоцировано”, что “измена была разыграна, как по нотам, по заранее обдуманному, рассчитанному плану”. Причём определенно указывают на некоторых генералов, организовавших автомобили, шнырявшие по армии и приказывавших солдатам отступить.
Кто решится сказать, что контрреволюционеры — краснобаи, не ведающие, что творят?
Теперь дошла очередь до Риги. Телеграф принёс известия о сдаче Риги. Наймиты буржуазной печати уже принялись травить солдат, якобы бегущих в беспорядке. Контрреволюционная Ставка поёт в один голос с “Вечерним Временем”, стараясь взвалить вину на революционных солдат. Мы не удивимся, если сегодня начнутся на Невском манифестации с лозунгом: “Долой большевиков!”.
А между тем телеграммы Войтинского, помощника комиссара под Ригой, не оставляют сомнения в том, что на солдат клевещут.
“Перед лицом всей России свидетельствую, — телеграфирует Войтинский, — что войска честно исполняли все приказания командного состава, идя навстречу верной смерти”.
Так пишет очевидец.
А Ставка всё говорит о бегстве полков, клевеща на солдат.
А буржуазная печать все продолжает петь об измене на фронте.
Не ясно ли, что контрреволюционные генералы и буржуазная печать, клевеща на солдат, исполняют какой-то план?
Не ясно ли, что этот план, как две капли воды, похож на другой план, разыгранный у Тарнополя и Черновиц?
Не ясно ли, наконец, что открывшаяся в России полоса провокаций является орудием диктатуры империалистической буржуазии, полная ликвидация которой является первой задачей пролетариата и революционных солдат?
“Пролетарий” № 8,
22 августа 1917 года
ПОХОД ПРОТИВ РАБОЧИХ
Ещё неделю назад буржуазная печать открыла травлю против рабочих Донецкого бассейна. “Анархия”, “разгром предприятий”, “аресты и избиения” служебного персонала,—какую небылицу только не возводили на них продажные буржуазные газеты? Уже тогда можно было предвидеть, что подготовляется поход против донецких рабочих, что прочищается дорога для такого похода со стороны правительства. И действительно, правительство “не осталось глухо” к воплям буржуазных наймитов. На то оно и правительство буржуазной диктатуры. По сообщению газет, главный экономический комитет при Временном правительстве, конечно, при “сочувственном отношении” со стороны Керенского, “признал целесообразным отправить в Харьков и Донецкий бассейн… одно лицо, облечённое диктаторскими полномочиями. Этому лицу должно быть поручено понудить промышленников к продолжению работы и повлиять на рабочую массу в смысле её успокоения. В распоряжение командируемого лица предоставляются все средства принуждения, которыми обладает правительственная власть” (“Торгово-Промышленная Газета”, 26 сентября).
Обратите внимание: “диктатор” с “средствами принуждения”… Против кого отправляют этого пока ещё неизвестного “диктатора”? Может быть против донецких предпринимателей, которые вот уже три месяца намеренно сокращают производство, преступно обостряя безработицу, а теперь на глазах у всех организуют локауты, грозя расстройством хозяйственной жизни страны?
Конечно, нет!
Главный экономический комитет прямо заявляет, что вся вина в “злонамеренных агитаторах”, а не в предпринимателях, ибо: “По имеющимся сведениям, имевшие место эксцессы возникли благодаря отдельным группам злонамеренных агитаторов” (см. там же).
Против них прежде всего и направляют “диктатора” с “средствами принуждения”.
Но это не всё. По сообщению “Биржёвки”, харьковская конференция промышленников приняла решение:
1) “Увольнение и приём служащих и рабочих объявить, как исключительное право предприятий”.
2) “Недопустимость вмешательства Совета рабочих депутатов в управление и надзор за производством”.
3) “Предприятия не могут нести расходов по содержанию и оплате членов Совета рабочих депутатов, исполнительных комитетов и профессиональных союзов”.
4) “Никакие прибавки рабочим не облегчат их положения” (“Биржевые Ведомости”, 27 сентября).
Короче: промышленники объявляют войну рабочим и их организациям.
Нечего и говорить, что правительство локаутчика Коновалова не преминет стать во главе этой войны с рабочими.
А так как рабочие без боя не сдадутся, то для этого и нужны “диктатор” и “средства принуждения”.
Ларчик просто открывается.
Савинкова назвали контрреволюционером за то, что он написал проект милитаризации предприятий, работающих на оборону.
Корнилова обвинили в изменничестве за то, что он требовал проведения в жизнь этого проекта.
Как назвать правительство, которое “без лишних слов” посылает в Донецкий бассейн неограниченного “диктатора”, снабженного “всеми средствами принуждения” для войны с рабочими массами, для разгрома их организаций?
Что могут сказать на этот счёт гг. министры-социалисты”?
28 сентября 1917 г.
Статья без подписи
ПРАВДА О НАШЕМ ПОРАЖЕНИИ НА ФРОНТЕ
Ниже мы печатаем выдержки из двух статей, имеющих характер документов, о причинах июльского поражения наших войск на фронте.
Обе статьи, и статья Арсения Мерича (в “Деле Народа”), и статья В. Борисова (в” Новом Времени”), стараются стать на путь беспристрастного изучения июльского поражения, скидывая со счётов дешёвые обвинения недостойных людей, пускаемые в ход против большевиков.
Тем ценнее их признания и заявления.
Статья А. Мерича говорит, главным образом, о виновниках поражения. Виновниками оказываются “бывшие городовые и жандармы” и прежде всего чьи-то и “какие-то автомобили”, которые, разъезжая по армии, защищавшей Тарнополь и Черновицы, приказывали солдатам отступить. Что это за автомобили и как могли допустить командиры эту явную провокацию,— об этом, к сожалению, молчит автор. Но он ясно и определенно говорит о “провоцированном отступлении”, об “измене, разыгранной по заранее обдуманному, рассчитанному плану”, и о том, что расследование идёт, что скоро “тайное станет явным”.
А большевики? А “измена большевизма”?
Об этом в статье А. Мерича — ни строчки, ни слова! Ещё более интересна статья В. Борисова в “Новом Времени”. Она говорит не столько о виновниках, сколько о причинах поражения.
Она прямо заявляет, что “снимает с большевизма огульное обвинение в нашем поражении”, что дело не в большевизме, а в “более глубоких причинах”, которые надо выяснить и устранить. Но что это за причины? Это, прежде всего, непригодность для нас тактики наступления при наших “сырых генералах”, при слабости “материальной части” наших войск, при неорганизованности солдат.3атемвмешательство “дилетантских” (неопытных) элементов, настаивавших и настоявших в июне
