на наступлении. Наконец, слишком большая готовность правительства исполнить советы союзников о необходимости наступления, не считаясь с действительным положением на фронте.
Короче: общая “наша” неподготовленность к наступлению, превратившая это наступление в кровавую авантюру.
То есть подтверждается всё то, о чём не раз предупреждали большевики и “Правда” и за что их травили все, кому не лень было.
Так говорят теперь те, кто вчера ещё обвиняли нас в поражении на фронте.
Мы далеки от того, чтобы успокоиться на стратегических и иных разоблачениях и соображениях “Нового Времени”, считающего теперь нужным “снять с большевиков огульное обвинение в нашем поражении”.
Также далеки от того, чтобы сообщения А. Мерича считать исчерпывающими.
Но мы не можем не отметить, что если министерская газета “Дело Народа” не находит больше возможности молчать о действительных виновниках поражения, если даже (даже!) суворинское “Новое Время”, вчера ещё обвинявшее большевиков в поражении, сегодня считает нужным “снять с большевиков” это обвинение,— то это говорит о том, что шила в мешке не утаишь, что слишком сильно бьёт в глаза правда о поражении, чтобы можно было о ней молчать, что правда о виновниках поражения, вытаскиваемая на свет самими солдатами, вот-вот хлестнёт по лицу самих же обвинителей, что молчать дальше значит накликать на себя беду…
Очевидно, состряпанное врагами революции, вроде господ из “Нового Времени”, и поддержанное “друзьями” революции, вроде господ из “Дела Народа”, обвинение большевиков, как виновников поражения, сорвалось бесповоротно.
Потому, и только потому решились теперь эти господа заговорить о действительных виновниках поражения.
Не правда ли: эти господа очень напоминают тех благоразумных крыс, которые первые покидают корабль, обречённый на гибель…
Какие же отсюда выводы?
Нам говорят о расследовании дела поражения на фронте, причём уверяют, что скоро “тайное станет явным”. Но какая гарантия, что результаты расследования не будут положены под сукно, что расследование будет вестись объективно, что виновные понесут должную кару?
Поэтому наше первое предложение: добиться участия представителей самих солдат в комиссии по расследованию.
Только такое участие может обеспечить действительное раскрытие виновников “спровоцированного отступления”!
Нам говорят о причинах поражения, предлагая не повторять старых “ошибок”. Но какая гарантия, что “ошибки” являются действительными ошибками, а не “заранее обдуманным планом”? Кто может ручаться, что после того, как “спровоцировали” сдачу Тарнополя, не “спровоцируют” ещё сдачу Риги и Петрограда для того, чтобы, подорвав престиж революции, утвердить потом на её развалинах ненавистные старые порядки?
Поэтому наше второе предложение: установить контроль представителей самих же солдат над действиями своих начальников, сменив немедля всех заподозренных.
Только такой контроль может застраховать революцию от преступных провокаций в большом масштабе.
“Пролетарий” № 5 ,
18 августа 1917 г.
Статья без подписи
ПРАВИТЕЛЬСТВО БУРЖУАЗНОЙ ДИКТАТУРЫ
После подлогов с совещанием и скандального развала правительства, после “собеседования” с московскими биржевиками и таинственных хождений к сэру Бьюкенену, после любовных свиданий в Зимнем дворце и ряда предательств со стороны соглашателей,— сформировалось, наконец, “новое” (совсем новое!) правительство.
Шесть министров-капиталистов, как ядро “кабинета”, и десять министров-“социалистов” в услужение им, в качестве проводников их воли.
Декларация правительства ещё не опубликована, но основы её известны: “борьба с анархией” (читай: с Советами!), “борьба с разрухой” (читай: с забастовками!), “поднятие боеспособности армии” (читай: продолжение войны и “дисциплина”!).
Такова в общем “программа” правительства Керенского — Коновалова.
Это значит: крестьянам земли не видать, рабочим контроля не получить, России мира не завоевать.
Правительство Керенского — Коновалова есть правительство войны и буржуазной диктатуры.
Десять министров-“социалистов” — ширма, за которой империалистическая буржуазия будет вести работу по укреплению своего господства над рабочими, крестьянами и солдатами.
То, что хотел провести Корнилов прямо и по-генеральски просто, “новое” правительство постарается осуществить постепенно и без шума, руками самих же “социалистов”.
Чем отличается диктатура буржуазии от диктатуры пролетариата и революционного крестьянства?
Тем, что диктатура буржуазии есть господство меньшинства над большинством, осуществимое лишь путём насилия над большинством, требующее гражданской войны против большинства. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства, как господство большинства над меньшинством, вполне может обойтись без гражданской войны. Но из этого следует, что политикой “нового” правительства станет политика спровоцирования неудачных частичных выступлений, с тем чтобы, натравив солдат на рабочих, или фронт на тыл, затопить в крови мощь революции.
Тем ещё, что диктатура буржуазии есть диктатура тайная, скрытая, закулисная, нуждающаяся в том или ином благовидном прикрытии для обмана масс. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства есть диктатура открытая, диктатура масс, не нуждающаяся в обмане во внутренних делах и в тайной дипломатии во внешних. Но из этого следует, что самые важные вопросы жизни страны, как, например, вопрос о войне и мире, постараются разрешить наши буржуазные диктаторы за спиной масс и без масс, путём заговора против масс.
Об атом ясно говорят первые же шаги правительства Керенского — Коновалова. Судите сами. Самые ответственные посты по внешней политике переданы в руки кадетско-корниловских столпов. Терещенко — министр иностранных дел, Набоков — посол в Лондоне, Маклаков — посол в Париже, Ефремов — посол в Берне, где собирается теперь международная конференция (предварительная!) мира. И эти люди, оторванные от масс, открытые враги масс, будут решать вопросы войны и мира, связанные с жизнью миллионов солдат!
Или ещё: по сообщению газет “сегодня выезжают в Ставку Керенский, Терещенко, Верховский, Вердеревский”, где, “кроме обсуждения общего положения на фронте с участием Терещенко, произойдёт также совещание военных агентов иностранных держав, состоящих при Ставке” (“Биржёвка”, веч.)… Всё это — в ожидании союзнической конференции, куда, в качестве Санчо-Панса господина Терещенко, берут и небезызвестного Церетели. О чём могут шушукаться эти преданные делу империализма люди, как не об интересах империалистов, отечественных и союзных, и к чему, собственно, могут свестись их закулисные переговоры о мире и войне, как не к заговору против интересов народа?
Сомнения невозможны. Правительство Керенского — Коновалова есть правительство диктатуры империалистической буржуазии. Провокация гражданской войны — такова его внутренняя политика. Закулисное решение вопросов войны и мира — такова его внешняя политика. Утверждение господства меньшинства над большинством российского населения — такова его цель.
Задача пролетариата, как вождя русской революции, сорвать маску с этого правительства и показать массам его настоящее контрреволюционное лицо. Задача пролетариата — сплотить вокруг себя широкие слои солдат и крестьянства и удержать их от преждевременных выступлений. Задача пролетариата — сомкнуть ряды и неустанно готовиться к грядущим битвам. Столичные рабочие и солдаты уже сделали первый шаг, выразив недоверие правительству Керенского — Коновалова и призвав массы “к сплочению своих рядов вокруг своих Советов, воздерживаясь от частичных выступлений” (см. резолюцию Петроградского Совета).
Слово теперь за провинцией.
27 сентября 1917 г.
ПРОТИВ МОСКОВСКОГО СОВЕЩАНИЯ
Развитие контрреволюции вступает в новую полосу. От разгромов и разрушений она переходит к закреплению занятых позиций. От разгула и бесчинств — к “законному руслу” “конституционного строительства”.
Можно и нужно победить революцию, говорят контрреволюционеры. Но этого мало. Нужно ещё получить на это одобрение. Причём нужно устроить так, чтобы одобрение дал сам “народ”, “нация”, и не в Питере только или на фронте, но во всей России. Тогда победа будет прочной. Тогда добытые завоевания могут послужить почвой для будущих новых побед контрреволюции.
Но как это устроить?
Можно было бы ускорить созыв Учредительного собрания, единственного представителя всего русского народа, и испросить у него одобрения политики войны и разорения, разгромов и арестов, избиений и расстрелов.
Но на это буржуазия не пойдёт. Она знает, что от Учредительного собрания, где большинство составят крестьяне, она не добьётся ни признания, ни одобрения политики контрреволюции.
Поэтому она добивается (добилась уже!) отсрочки Учредительного собрания. Она, вероятно, будет и дольше отсрочивать его, с тем чтобы добиться, наконец, его полного срыва.
Но где же “выход”?
“Выход” — в подмене Учредительного собрания “Московским совещанием”.
“Выход” в том, чтобы подменить волю народа волей буржуазно-помещичьих верхов, заменив Учредительное собрание “Московским совещанием”.
Созвать совещание из купцов и промышленников, помещиков и банкиров, членов царской Думы и прирученных уже меньшевиков и эсеров, с тем чтобы, объявив это совещание “общенациональным собором”, добиться от него одобрения политики империализма и контрреволюции, переложения тягот войны на плечи рабочих и крестьян,— вот где “выход” для контрреволюции.
Контрреволюции нужен свой парламент, свой центр, и она его создаёт.
Контрреволюции нужно доверие “общественного мнения”, и она его создаёт.
В этом вся суть.
В этом отношении контрреволюция идёт тем же путём, что и революция. Она учится у революции.
У революции был свой парламент, свой действительный центр, и она чувствовала себя организованной. Теперь контрреволюция старается создать свой парламент, и она создаёт его в самом сердце России, в Москве, руками — ирония судьбы! — эсеров и меньшевиков.
И это в то время, когда парламент революции низведён до положения простого придатка буржуазно-империалистической контрреволюции, когда Советам и Комитетам рабочих, крестьян и солдат объявлена смертельная война!
Нетрудно понять, что при таких условиях совещание, созываемое в Москве на 12 августа, неминуемо превратится в орган заговора контрреволюции против рабочих, которым угрожают локаутами и безработицей,— против крестьян, которым “не дают” земли,— против солдат, которых лишают свободы, добытой в дни революции,— в орган заговора, прикрываемого “социалистическими фразами” эсеров и меньшевиков поддерживающих это совещание.
Отсюда задача передовых рабочих:
1) Сорвать с совещания маску народного представительства, выставив на свет его контрреволюционную противонародную сущность.
2) Разоблачать меньшевиков и эсеров, прикрывающих это совещание флагом “спасения революции” и вводящих народы России в обман.
3) Организовать массовые митинги протеста против этой контрреволюционной махинации “спасателей”… барышей помещиков и капиталистов.
Пусть знают враги революции, что рабочие не поддадутся обману, что они не выпустят из рук боевое знамя революции.
3 августа 1917 г.
ПРОТИВ РАЗРОЗНЕННЫХ ДЕМОНСТРАЦИЙ
Несколько дней назад Временное правительство постановило очистить дачу Дурново от анархистов. Постановление это, в корне неправильное, вызвало бурю негодования среди рабочих. Нет сомнения, что рабочие усмотрели в этом постановлении посягательство на право той или иной организации на существование. Мы против анархистов принципиально, но, поскольку за анархистами стоит хотя и небольшая часть рабочих, они имеют такое же право на существование, как, скажем, меньшевики и эсеры. В этом смысле рабочие были правы, протестуя против покушений Временного правительства. Тем более, что кроме анархистов дачей пользуются ещё несколько заводов и профессиональные союзы.
Читатели знают, что в результате своего протеста рабочие добились уступки со стороны Временного правительства, оставив дачу за собой.
Теперь оказывается, что на даче Дурново “организуется” новое выступление рабочих. Нам сообщают, что на даче Дурново происходят собрания представителей заводских комитетов, во главе с анархистами, с целью устроить сегодня демонстрацию. Если это верно, то мы заявляем, что осуждаем самым решительным образом всякие разрозненные, анархические выступления. Демонстрации отдельных районов и полков во главе с не разбирающимися в условиях момента анархистами, демонстрации, устраиваемые вопреки большинству районов и полков, вопреки бюро союзов и центральному совету заводских комитетов,
