что влияние мелкой буржуазии является преобладающим в этой партии.
Этим, собственно, и объясняется, что Рабочая партия в Англии является на деле придатком либерально-буржуазной партии. А между тем её называют в марксистской литературе рабочей партией. Чем объяснить это “противоречие”? Объясняется это тем, что при определении этой партии, как партии рабочих, обычно имеют в виду не фактическое положение дел в этой партии в настоящем, а тот тип построения рабочей партии, в силу которого, при известных условиях, она должна превратиться в будущем в действительную классовую партию рабочих, противопоставляющую себя буржуазному миру. Это не исключает, а, наоборот, предполагает тот факт, что на деле эта партия является, пока что, партией блока рабочих и мелкой городской буржуазии.
Тут так же нет противоречия, как нет противоречия во всем том, о чём я говорил только что насчёт Гоминдана.
Возможно ли вхождение китайской компартии в Гоминдан при диктатуре пролетариата в Китае?
Я думаю, что нецелесообразно и потому — невозможно. Нецелесообразно вхождение не только при диктатуре пролетариата, но и при образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов. Ибо что такое образование Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае? Это есть создание двоевластия. Это есть борьба за власть между Гоминданом и Советами. Образование рабочих и крестьянских Советов есть подготовка к переходу от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской, к революции социалистической. Можно ли такую подготовку вести под руководством двух партий, входящих в одну общую революционно-демократическую партию? Нет, нельзя. История революции говорит, что подготовка диктатуры пролетариата и переход к социалистической революции может быть проделан лишь под руководством одной партии, партии коммунистов, если, конечно, речь идёт о настоящей пролетарской революции. История революции говорит, что диктатура пролетариата может быть завоёвана и развита лишь под руководством одной партии, партии коммунистов. Без этого нет и не может быть настоящей и полной диктатуры пролетариата в условиях империализма.
Поэтому не только при диктатуре пролетариата, но и до такой диктатуры, при образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов, компартии придется выйти из Гоминдана для того, чтобы вести подготовку китайского Октября под своим исключительным руководством.
Я думаю, что в период образования Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае и подготовки китайского Октября китайской коммунистической партии придётся заменить нынешний блок внутри Гоминдана блоком вне Гоминдана на манер того блока, который был у нас, скажем, в период перехода к Октябрю с левыми эсерами.
“Является ли уханское правительство демократической диктатурой пролетариата и крестьянства, а если нет, то каковы дальнейшие пути борьбы за завоевание демократической диктатуры? Правильно ли утверждение Мартынова, что переход в диктатуре пролетариата возможен без “второй” революции, а если да, то где грань между демократической диктатурой и диктатурой пролетариата в Китае?”
Уханское правительство не есть еще демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Оно может стать таковой. Оно наверняка станет демократической диктатурой, если аграрная революция развернётся вовсю, но оно еще не есть орган такой диктатуры.
Что нужно для того, чтобы уханское правительство превратилось в орган демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Для этого необходимы, по крайней мере, две вещи:
Во-первых, необходимо, чтобы уханское правительство стало правительством аграрно-крестьянской революции в Китае, правительством, всемерно поддерживающим эту революцию.
Во-вторых, необходимо, чтобы Гоминдан пополнил свою руководящую верхушку новыми лидерами аграрного движения из крестьян и рабочих и расширил свои низовые организации, включив туда крестьянские союзы, советы рабочих профсоюзов и прочие революционные организации города и деревни.
Сейчас Гоминдан объединяет каких-нибудь 500 тысяч членов. Этого мало, страшно мало для Китая. Необходимо, чтобы Гоминдан включил в свой состав миллионы революционных крестьян и рабочих и превратился, таким образом, в многомиллионную революционно-демократическую организацию.
Только при этих условиях Гоминдан получит возможность выделить такое революционное правительство, которое превратится в орган революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.
Говорил ли действительно т. Мартынов о мирном переходе к диктатуре пролетариата, — я этого не знаю. Я не читал статьи т. Мартынова, не читал, так как не имею возможности объять всю нашу повседневную литературу. Но если он действительно говорил о возможности мирного перехода в Китае от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской, — то это ошибка.
Меня как-то спрашивал Чугунов: “Ну, как, тов. Сталин, нельзя ли устроить так, чтобы через Гоминдан сразу, без всяких околичностей, перейти к диктатуре пролетариата мирным путём ?”. Я его, в свою очередь, спросил: “А как у вас, т. Чугунов, в Китае,— есть у вас правые гоминдановцы, капиталистическая буржуазия, империалисты?”. Он ответил утвердительно. “Ну, тогда без драки не обойтись”, — сказал я ему.
Это было еще до переворота Чан Кай-ши. Принципиально, конечно, можно поставить вопрос о возможности мирного развития революции в Китае. Ленин, например, находил одно время возможным мирное развитие революции в России через Советы. Это было в период от апреля до июля 1917 года. Но после июльского поражения Ленин признал, что мирный переход к пролетарской революции надо считать исключённым. Я думаю, что в Китае тем более следовало бы считать исключённым мирный переход к пролетарской революции. Почему?
Потому, во-первых, что слишком многочисленны и сильны враги китайской революции, как внутренние (Чжан Цзо-лин, Чан Кай-ши, крупная буржуазия, джентри, помещики и т. д.), так и внешние (империалисты), чтобы можно было думать, что дело может обойтись без серьёзных классовых битв и без серьёзных отколов и перебежек при дальнейшем развитии революции.
Потому, во-вторых, что гоминдановскую форму государственной организации нет оснований считать целесообразной формой для перехода от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Потому, наконец, что ежели, например, в России не удался мирный переход к пролетарской революции через Советы, являющиеся классической формой пролетарской революции, то какое имеется основание предполагать, что такой переход может удаться через Гоминдан?
Я думаю поэтому, что мирный переход к пролетарской революции надо считать в Китае исключённым.
“Почему уханское правительство не ведет наступления против Чаи Кай-ши, а наступает против Чжан Цзо-лина? Не является ли одновременное наступление уханского правительства и Чаи Кай-ши на север замазыванием фронта борьбы с китайской буржуазией?”
Ну, товарищи, вы слитком многого требуете от уханского правительства. Конечно, было бы очень хорошо побить одновременно и Чжан Цзо-лина, и Чан Кай-ши, и Ли Ти-сина, и Ян Сена. Но сейчас положение уханского правительства такое, что оно не позволяет ему итти в наступление сразу на всех четырёх фронтах. Уханское правительство предприняло выступление против мукденцев, по крайней мере, по двум причинам.
Во-первых, потому, что мукденцы лезут на Ухан и хотят его ликвидировать, ввиду чего выступление против мукденцев является совершенно безотлагательной мерой обороны.
Во-вторых, потому, что уханцы хотят соединиться с войсками Фын Юй-сяна и двинуться дальше для расширения базы революции, что, опять-таки, представляет важнейшее военно-политическое дело для Ухана в настоящий момент.
Одновременное наступление на двух таких важных фронтах, как фронты против Чан Кай-ши и Чжан Цзо-лина, представляется в настоящее время делом непосильным для уханского правительства. Я уже не говорю о наступлении на запад против Ян Сена и на юг против Ли Ти-сина.
Во время гражданской войны мы, большевики, были сильнее, и тем не менее нам не удавалось развивать успешные наступательные операции на всех фронтах. Какое имеется основание требовать большего от уханского правительства в данный момент?
И, затем, что значит теперь наступать на Шанхай, когда с севера идут на Ухан мукденцы и сторонники У Пей-фу? Это значит облегчить дело мукденцев и отложить на неопределённое время соединение с войсками Фына, ничего не выиграв на востоке. Пусть уж лучше пока что барахтается Чан Кай-ши в районе Шанхая, путаясь там с империалистами.
За Шанхай будут еще бои, и не такие, какие ведутся теперь за Чанчжоу и т. д. Нет, там будут более серьёзные бои. Империализм не уступит так легко Шанхая, являющегося мировым узлом скрещивания важнейших интересов империалистических групп.
Не целесообразнее ли будет сначала соединиться с Фьшом, окрепнуть в достаточной степени в военном отношении, развить вовсю аграрную революцию, вести усиленную работу по разложению тыла и фронта Чан Кай-ши и потом, после этого, поставить вопрос о Шанхае во всём его объеме? Я думаю, что так будет целесообразнее.
Поэтому дело тут вовсе не в “замазывании” фронта борьбы с китайской буржуазией, ибо его всё равно не замажешь, если аграрная революция будет развиваться, а что она развивается и будет еще развиваться, — в этом едва ли может быть теперь сомнение. Дело, повторяю, не в “замазывании”, а в том, чтобы построить целесообразную тактику борьбы.
Некоторые товарищи думают, что наступление на всех фронтах является теперь основным признаком революционности. Нет, товарищи, это неверно. Наступление на всех фронтах в данный момент есть глупость, а не революционность. Нельзя смешивать глупость с революционностью.
“Возможна ли кемалистская революция в Китае?”
Я считаю её невероятной и потому невозможной в Китае.
Кемалистская революция возможна лишь в таких странах, как Турция, Персия, Афганистан, где нет или почти нет промышленного пролетариата и где не имеется могучей аграрно-крестьянской революции. Кемалистская революция есть верхушечная революция национальной торговой буржуазии, возникшая в борьбе с чужеземными империалистами и направленная в своём дальнейшем развитии, по сути дела, против крестьян и рабочих, против самих возможностей аграрной революции.
Кемалистская революция невозможна в Китае потому, что:
а) там, в Китае, имеется известный минимум боевого и активного промышленного пролетариата, пользующегося громадным авторитетом среди крестьян;
б) там имеется развёрнутая аграрная революция, сметающая на своём пути пережитки феодализма.
Многомиллионное крестьянство, дорвавшееся уже до земли в целом ряде провинций и руководимое в своей борьбе революционным пролетариатом Китая, — вот где противоядие против возможности так называемой кемалистской революции.
Нельзя ставить на одну доску партию кемалистов и партию левого Гоминдана в Ухане, так же как нельзя ставить на одну доску Турцию и Китай. В Турции нет таких центров, как Шанхай, Ухан, Нанкин, Тяньцзин и т. д. Ангоре далеко до Ухана, так же как партии кемалистов далеко до левого Гоминдана.
Следует также иметь в виду разницу между Китаем и Турцией с точки зрения международного положения. В отношении Турции империализм уже добился целого ряда своих основных требований, отобрав у Турции Сирию, Палестину, Месопотамию и другие важные для империалистов пункты. Турция теперь низведена до размеров небольшого государства с населением в 10—12 миллионов. Она не представляет ни серьёзного рынка, ни решающих точек приложения для империализма. Это могло случиться, между прочим, потому, что старая Турция представляла конгломерат национальностей, и компактное турецкое население имелось лишь в Анатолии.
Не то с Китаем. Китай представляет компактную в национальном отношении страну в несколько сот миллионов населения, составляющую важнейший рынок сбыта и вывоза капитала во всём мире. Если там, в Турции, империализм мог удовлетвориться отрывом ряда важнейших областей на Востоке, используя национальные антагонизмы внутри старой Турции между турками и арабами, то здесь, в
