постоянно, сознательно или бессознательно, от понимания человеческого прогресса, как усовершенствования «внешних» форм жизни. Если вообще допустимо разделение человеческой жизни на эти две области*, то, думается мне, религиозная точка зрения, на которой стоит в этом вопросе Толстой и которая на первый план выдвигает «внутреннюю» реформу человечества, и практически более плодотворна и гораздо более научна, чем противоположное антирелигиозное «позитивное» воззрение. Развитие этой мысли завело бы меня слишком далеко. Скажу только, что положительное изучение хозяйства и его развития, на мой взгляд, доказывает самым ясным образом, что не мифологические «производительные силы», управляющие человеком, а человек и именно его религиозная природа имеют решающее значение для экономического «прогресса». Часто бывает, что умы не научные стоят на научно более правильном пути, чем умы научные. В своем религиозном воззрении на ход человеческого развития Толстой — я глубоко в том убежден — гораздо ближе к научной истине, чем то, что признается или, по крайней мере, до сих пор признавалось за «науку».
Но даже если это и спорно, то, во всяком случае, делу практического оздоровления общественного мнения точка зрения, лежащая в основе проповеди Толстого, не может не принести огромной пользы. Все пережитые нами за последние годы великие политические события и перемены были как бы грандиозным психологическим экспериментом на эту тему. Многие иллюзии оказались развеянными, многие постройки рушились, потому что под ними не было того фундамента, на котором только и могут прочно держаться большие и малые человеческие дела: нравственного воспитания человека. Пусть Толстой, как моралист, суживает человеческую природу, пусть он слишком верит в силу проповеди и потому слишком просто представляет себе процесс воспитания (или, вернее, самовоспитания) человечества, — за ним та огромная заслуга, что он толкает мысль человечества в направлении к истинному свету. После всего мною сказанного эти слова, надеюсь, не будут приняты за общее место, за обязательный реверанс перед общепризнанным гением или за выражение согласия с какими-либо частностями воззрений Толстого. Дело тут не в частностях, а в религиозном направлении его мысли, в идее, что человек ответствен за себя и за мир. Это — идея человека в Боге и Бога в человеке и их неразрывной свободной связи.
