страну, и слава и имя Лермонтова навсегда оказались связанными с именем и гибелью Пушкина. И Лермонтов, и Раевский — оба были отправлены в ссылку: Лермонтов — на Кавказ, Раевский — в Олонецкую губернию. Близкий Лермонтову с детства Кавказ становится его «поэтической колыбелью». Критики того времени считают 1837 год началом расцвета поэтического творчества Лермонтова, говоря, что «новый талант словно вышел из заветного, только что заколоченного гроба». С этого времени поэт прожил только четыре года. Но эти его последние годы — какое-то чудо. Он пишет в кибитках, на постоялых дворах, в перерыве между боями, торопится все досказать и создает свои лучшие произведения. И до сих пор трудно постигнуть, как мог все это создать человек, не достигший 27-летнего возраста.
Кавказские впечатления Лермонтова отразились целиком в его романе «Герой нашего времени». О лермонтовской прозе можно писать без конца. Для того времени она нова и необычна. Правда, была уже пушкинская проза. Конечно, Пушкин первый одержал победу над прошлым, вырвавшись из среды своих современников, но Лермонтов, идя по следам Пушкина, внес в прозу свой, «лермонтовский, элемент». Гоголь сказал: «…никто еще не писал у нас такою правильною, прекрасною и благоуханной прозой». Белинский ценил высокую поэтичность произведения при предельной лаконичности. Вспомним для сравнения, что в это время на Западе расцветает пышное многословие Гюго. Возьмите любой из романов Гюго и поставьте рядом «Тамань», изумительную по сжатости и психологичности повесть, похожую на стихотворение в прозе. Недаром Толстой считал ее «совершеннейшим произведением русской прозы».
Андроников называет Лермонтова родоначальником русской психологической прозы. Ведь, в самом деле, то немногое, что им написано, похоже на начало русского психологического романа и роднит его с такими романистами-психологами, как у нас — Толстой, а на Западе — Пруст.
Любовь к точности и добросовестности в соединении с вниманием и добротой к людям — эти качества послужили залогом для серьезного психолога-романиста. И кажется удивительным, как такой юный писатель нашел то очарование диалогов двух умных людей (доктор Вернер и Печорин), которые мы позже встречаем у Толстого в диалогах князя Андрея и Пьера Безухова. Стиль и язык произведения поражают своей современностью. Помните, из «Княжны Мери»: «Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут и начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство: секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца». Трудно представить себе, что эти строки написаны более столетия тому назад. Они могли бы быть написаны сегодня.
Интересна манера Лермонтова одним штрихом, брошенным словно мимоходом, сразу создавать образ. Так, из коротенького описания знакомства с Максимом Максимовичем вырастает перед нами уже вполне ясный и законченный тип последнего. Между прочим, по свидетельству современников, люди, проживавшие тогда в Пятигорске (Сатин, Огарев37 и др.), удивлялись, с какой точностью у Лермонтова обрисованы малейшие подробности. Сатин утверждал, что «бывшие в 1837 году в Пятигорске, вероятно, узнали бы и княжну Мери, и Грушницкого, и, в особенности, милого, умного и оригинального д-ра Вернера». В книге Андроникова есть портрет д-ра Майера38, с которого написан Вернер, и мы легко узнаем его по описанию в дневнике Печорина.
Стремление Лермонтова придерживаться точности, не отступать от истины в повествовании веско подтверждается рассказом офицера Цейдлера39, побывавшего в 1838 году в Тамани и жившего в домике над морем. Говоря об этой поездке, Цейдлер упоминает соседей: красивую молодую женщину в татарском бешмете и слепого мальчика. И он добавляет: когда, вернувшись, он рассказывал в кругу друзей о своей жизни в Тамани, то присутствовавший там Лермонтов начертил пером на кусочке бумаги скалистый берег и тот самый домик, о котором шла речь. По-видимому, этот домик и соседи Цейдлера и послужили сюжетом для повести «Тамань».
Вспомним, что еще было в жизни Лермонтова в последние четыре года. Около года продолжалась первая ссылка на Кавказ. В апреле 1838 года он снова в Петербурге. Работает над произведениями, задуманными прежде, обрабатывает темы, привезенные с Кавказа, совсем по-новому переделывает «Демона», с 1839 года печатается в «Отечественных записках», издаваемых Краевским, и, конечно, кроме этого, ведет светский образ жизни. Он снова на том «Маскараде», который сам описал. 16 февраля 1840 года на балу в доме графини Лаваль40 происходит его столкновение с сыном французского посланника Эрнестом де Барантом, и 18 февраля — дуэль на Парголовской дороге, за Черной речкой, недалеко от того места, где была дуэль Пушкина. Дуэль окончилась благополучно, но Лермонтов арестован.
Во время его заключения в петербургской офицерской тюрьме его навещает Белинский и, после четырехчасовой беседы, пишет: «Глубокий и могучий дух. Как он верно смотрит на искусство. Какой глубокий и чисто-непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого»41. Да, «поэт с Ивана Великого», но это не помогло ему избежать ссылки, и он снова уезжает на Кавказ. Сохранилось предание, что, заехав перед ссылкой проститься к Карамзиным, он там же, стоя у окна, написал свое стихотворение «Тучи», прочел его со слезами на глазах и отдал листок Софи Карамзиной42, которая была его другом.
На Кавказе Лермонтов принимает участие в походах и боях, проявляя необыкновенное хладнокровие, храбрость и мужество. Прекрасное стихотворение «Валерик» дает представление об одном из боев на Кавказе. До нас дошли свидетельства его боевых товарищей о том, что он в походной палатке читал им «Демона», был прекрасным другом с почти женской деликатностью и полон юношеской горячности.
Получив от начальства разрешение лечиться, Лермонтов временно поселился в Пятигорске. Вместе с ним приехал его родственник и друг Монго-Столыпин, а в Пятигорске оказалось много прежних друзей: товарищ по юнкерской школе Мартынов, Глебов43, брат Пушкина Лев и др. Продолжался тот же светский образ жизни, который одновременно и развлекал, и раздражал поэта. С Мартыновым у Лермонтова не раз происходили столкновения: пустой и тщеславный, тот не мог, конечно, понять и оценить поэта, а Лермонтову чужда была пошлость Мартынова, он часто над ним посмеивался, и не всегда добродушно. Так было и в вечер 13 июля 1841 года. Но на этот раз результатом обиды Мартынова был вызов на дуэль. Она состоялась 15 июля в 7 часов вечера у подножия Машука. Лермонтов был убит.
И до сих пор, наверно, все любящие литературу люди задают себе один и тот же вопрос: как не уберегли его? Как не помешали дуэли? Ведь трудно представить себе такую слепоту друзей, такую невнимательность всего русского общества. Беспечность была проявлена и перед смертью Пушкина. Но почему это не послужило уроком, тяжелым уроком? Какое преступное невмешательство допустило, что на протяжении четырех лет два случайных человека так бессмысленно убили двух лучших русских поэтов?
Белинский после смерти Лермонтова писал в статье, что все созданное Лермонтовым «есть живое говорящее прорицание великой поэтической славы». Критик Садовский писал, что литературное наследство Лермонтова — «это собрание гениальнейших черновиков». Но ведь Лермонтову не было еще 27 лет. Что бы он еще оставил нам, если бы прожил хотя бы на 10 лет больше, то есть столько, сколько прожил Пушкин? Стремление заглянуть в тайну и предположить, что было бы, не уменьшает, однако, достоинств того, что Лермонтов нам оставил. Может быть, он написал бы ту задуманную трилогию, которая, как он говорил друзьям, начиналась бы с войны 1812 года (предваряя этим замыслы Толстого), а последняя часть была бы посвящена усмирению Ермоловым Кавказа, Персидской войне и гибели Грибоедова. Во всяком случае, с уверенностью можно сказать, что если бы Лермонтов дожил до зрелого возраста, то, судя по его прозе, мы говорили бы, перечисляя наших прозаиков, не: Толстой, Достоевский и др., а: Лермонтов, Толстой, Достоевский и др. Что касается поэзии, он занимает в ней место рядом со своим кумиром Пушкиным.
Еще в 16 лет он написал: «Боюсь не смерти я. О нет! Боюсь исчезнуть совершенно»44. Но этого ему не нужно было бояться. Ведь сегодня, больше чем через столетие со дня его смерти, он все еще жив, он с нами. И я верю, что никогда не прервется та эстафета любви к литературе, с которой получили мы и с которой пошлем вдаль, нашим потомкам, вечное лермонтовское «из пламя и света рожденное слово»43.
Ю. Анненков
Лермонтов-художник
Михаил Лермонтов родился в 1814 году и в декабре 1828 года, едва достигнув 14 лет, начал, по его собственному выражению, «марать стихи». Но еще гораздо раньше, мальчиком, он проявлял уже большие способности к разным формам изобразительного искусства и с большим увлечением писал акварелью, рисовал карандашом и пером и даже лепил из цветного воска целые картины, не обнаруживая в те годы никакой склонности к поэзии. Она пришла позже. Поэзия, по словам Лермонтова, явилась своего рода отражением творческих переживаний живописца. В одном из самых ранних (1828 г.) стихотворений Лермонтова — «Поэт» — говорится об этом довольно ясно:
Когда Рафаэль вдохновенный
Пречистой Девы лик священный
Живою кистью окончал, —
Своим искусством восхищенный,
Он пред картиною упал!
Слабел в груди его младой,
И, утомленный и немой,
«Картины и акварели Лермонтова имеют совершенно самостоятельное значение. Большинство его рисунков или набросков местностей, в которых побывал поэт, — это именно рисунки на случай… Поэт достаточно много скитался по России, чтобы создать целую сюиту различных видов. Однако среди дошедших до нас рисунков мы напрасно будем искать виды того Тамбова, который он описал в своей «Тамбовской казначейше», или виды Новгорода, где стоял Гродненский гусарский полк, в котором он служил. Даже виды Тархан, неоднократно запечатленные в его литературных произведениях, отсутствуют среди его рисунков… Зато часто и любовно он изображал Кавказ, тот Кавказ, которым был увлечен с самого детства и который был фоном большинства его произведений… Полный динамики, лаконичный карандаш Лермонтова ярко выражает отношение автора к изображаемому» (Пахомов Н. Живописное наследство Лермонтова).
Это же отмечал в своей статье барон Н. Врангель*, говоря, что среди произведений Лермонтова-художника «самыми замечательными должны быть признаны те, которые отражают пребывание поэта на Кавказе… красоты и живописная жизнь Кавказа, которые, по словам самого поэта, были для него с детства священны, оставили неизгладимый след на его творчестве».
—————————-
* Русский историк искусства (1880 — 1915), писавший о Кипренском и о Венецианове, которых особенно ценил Лермонтов.
Кавказ, кавказские
