бразильского спутника ноу-хау с помощью китайской ракеты-носителя[370].

То, что некогда было доступным только сверхдержавам и их разведкам, становится все более доступно меньшим странам и, в той же мере, частным пользователям и мировым средствам массовой информации.

И в этой связи средства массовой информации сами становятся главным конкурентом поставщикам разведывательных данных. Вот что говорил бывший высокопоставленный чиновник американского правительства: «Когда я вступил в должность, то первое время был во власти «мистической секретности», мне все казалось, что если какой-либо документ относится к разряду секретных, в нем содержатся сведения чрезвычайной важности. Однако вскоре я обнаружил, что часто читаю то, с чем уже предварительно ознакомился по публикациям в «Файнэншл тайме». Шпиона способна подкосить и оперативная, мгновенная реакция телевидения». Продолжающаяся приватизация разведки и распространение добытых ею разведывательных данных на множество средств массовой информации будут вынуждать шпионов-профессионалов заниматься реструктуризацией своей деятельности, как это должны были сделать многие корпоративные главы исполнительной власти. К тому же разведывательная деятельность вынуждена приспосабливаться к новой мировой системе производства материальных благ. Но тут шпионаж сталкивается с такими проблемами, которых нет в других отраслях.

ГЛУБИННЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ

Клиенты, которые пользуются разведывательными сведениями — правительственные чиновники и политические деятели, — уже не страдают от недостатка информации. Они перегружены ею.

Теперь в изобилии множество данных, и именно их чрезмерное количество заставляет думать, что сам по себе сбор информации больше уже не является главной проблемой разведки. Проблема заключается в том, чтобы придать всему собранному смысл и получить результаты, которые помогли бы руководящим лицам принимать решения.

Это вынуждает шпионский бизнес все в большей мере полагаться на экспертные системы и для проведения анализа использовать компьютеры. Но одной только новой техникой тут не обойтись. Необходим абсолютно новый подход к сумме знаний.

Поскольку утечка секретной информации может иметь самые серьезные последствия, включая смерть самих информаторов, разведывательные организации всего мира используют принцип «делимости». Аналитикам, работающим над проблемой, редко дано видеть картину целиком, в их распоряжении оказывается лишь ограниченная доза информации, которую им положено знать, причем зачастую они даже не в состоянии судить о степени достоверности фрагментов. Теоретически процесс организован так, что части информации соединяются воедино и переходят на более высокий уровень по мере продвижения по иерархии.

Но как мы видели прежде, подобный принцип существует в бюрократических корпорациях. И мы уже отмечали, что когда в обществе происходят стремительные перемены и окружающая обстановка усложняется, подобная система предстает слишком медлительной и упускающей из поля зрения большое число факторов. И это не просто голословное утверждение. Сенатор Сэм Нанн, ведущий эксперт по военным вопросам в сенате США, публично осудил разведывательные организации за то, что они не успевали за быстро происходящими событиями в Европе, а это не давало возможности конгрессу принимать практически полезные решения о военном бюджете США. Подобное отставание могло иметь пагубные последствия[371].

В качестве решения проблем подобного рода расторопные корпорации обеспечили своим служащим доступ к гораздо большей информации, позволяя им полную свободу маневра вокруг иерархии. Однако такие новшества вступают в противоречие с необходимостью повышенной секретности в индустрии разведки. Шпионы оказываются в двойных путах.

Но дело не только в этих «путах». Разведка во многом не просто запаздывает, но и не имеет ничего общего с нуждами тех, кому необходимо принимать решения, т.е. «заказчиков».

Как говорил Лайонел Олмер, бывший заместитель министра торговли, «нам нужно более углубленное участие должностных лиц политического уровня с тем, чтобы они были не только потребителями, но и участниками процесса». Мы уже знаем, что в промышленности заказчики вовлекаются в проектный замысел, а группы потребителей организованы в сети поддержки производителей. Граница между производством и потреблением стирается.

Пожелание Олмера, чтобы главные политические деятели помогали формировать разведывательный процесс, вполне логично. Однако многие политики и чиновники помогают «придавать процессу иную форму», а потому велика опасность, что оценки, передаваемые президентам или премьер-министрам, содержат только то, что те хотят слышать, или же отражают точку зрения одной группировки или партии. Тем самым еще больше искажается информация, которая и так уже была представлена в ложном виде после того, как над ней потрудились информтактики и метатактики.

Если же сведения поставляются ложными оттого, что к ним приложила руку страна противника — такое иногда случается, если разведчик является «двойным агентом», — результаты могут быть плачевными. Но то же самое может случиться, если данные были преднамеренно искажены какой-либо из сторон для политической выгоды.

Происходящие исторические перемены, затрагивающие и индустрию шпионажа, уводят его с пути массового производства и приспосабливают к новой передовой системе производства материальных благ. Подобно другим отраслям, разведка сталкивается с конкуренцией с самой неожиданной стороны. Как и другие отрасли, она должна образовывать новые, постоянно меняющиеся альянсы, а также изменять свое устройство. Она должна подобно другим отраслям производить на заказ свою продукцию и переосмыслить свои основные задачи.

«Любой явный поступок человека имеет свою тайную сторону», — писал Джозеф Конрад[372]. Так и демократии, вне зависимости от своей открытости, имеют тайные стороны.

Если действия разведки, которая выходит из-под контроля не только парламента, но и президента, становится тесно переплетенной с повседневной деятельностью общества, настолько децентрализованной и слитой с бизнесом и другими частными интересами, что не поддается эффективному контролю, демократия может оказаться в смертельной опасности.

И наоборот, когда некоторыми странами управляют агрессивные террористы, палачи и деспоты, или же фанатики, вооруженные самым смертоносным оружием, демократии не могут выжить без секретов и секретных служб.

Как мы распорядимся этими секретами, а в сущности всей суммой знаний — это станет главной политической проблемой в наступающей новой эре.

25. ИНФОРМАЦИОННАЯ ПРОГРАММА

В одной из тегеранских гостиниц некий человек с ирландским паспортом ждал и ждал в своем номере сигнала, который так никогда и не поступил.

Этот человек, вооруженный, как это ни странно, шоколадным тортом, был, как об этом вскоре узнал мир, Робертом МакФерлейном, бывшим советником Рональда Рейгана по национальной безопасности. Торт, который был предназначен для подарка, так и остался невостребованным. Ибо, как мы помним, злополучная попытка МакФерлейна освободить американских заложников и открыть заднюю дверь иранским «умеренным» вызвала ирангейтский скандал, самое вредоносное событие за все восемь лет президентства Рональда Рейгана[373].

Телевизионная аудитория всего мира была потрясена зрелищем ближневосточных торговцев оружием, тайных агентов ЦРУ, таинственных генералов в отставке, некоего статного морского офицера и его потрясающего секретаря, а также слушаниями в конгрессе, которые за этим последовали.

И все же подлинной сутью этого события было то, что многие зрители, особенно за пределами Соединенных Штатов, упустили. Ибо политическая борьба в Вашингтоне на самом деле имела мало отношения к терроризму, тайным банковским счетам, иранским «умеренным» или никарагуанским мятежникам. Скорее это было пробой сил между Белым домом и оскорбленным конгрессом Соединенных Штатов по вопросу о том, кто же будет осуществлять контроль над американской внешней политикой. Эта борьба за власть была главной причиной отказа Белого дома информировать конгресс о своей тайной деятельности.

Демократы хотели доказать, что план был санкционирован президентом. Республиканский Белый дом настаивал на том, что провал был результатом работы какого-то чересчур усердного персонала, действующего без одобрения президента. Таким образом, различные расследования и огромное количество репортажей меньше обращали внимания на саму внешнюю политику, а больше всего работали над вопросом — «кто знал что и когда». Ирангейт превратился в информационную войну.

Утратившие силу воспоминания, обрывки документов, всяческие тайны, утечки информации, разного рода ложь — все это еще дает огромные возможности для того, чтобы глубоко осознать традиционное тактическое использование информации и злоупотребление ею. Но еще более важно то, что этот скандал дает ясное представление о той политике, которая ожидает нас в будущем, — политике, в которой фактические сведения, информация, знания — все это будет политизировано так, как никогда ранее. Ибо, помимо шпионов и шпионских служб, новая система создания богатства опрометчиво толкает нас в эру инфополитики.

ЖАЖДА ЗНАНИЙ

Власть государства во все времена покоилась на том, что оно осуществляло контроль над силовыми структурами, производством материальных ценностей и знаниями. То, что претерпело глубокие изменения в наши дни, — это отношения между этими категориями. Новая суперсимволическая система роста благосостояния навязывает политической повестке дня широкий круг вопросов, связанных с информацией.

Это самые разнообразные вопросы — от частной собственности до пиратства товаров, от телекоммуникационной политики до компьютерной безопасности, от воспитания и внутренней торговли до новой роли средств массовой информации. Но и то, что упомянуто, — это лишь небольшая надводная часть айсберга.

Информационная программа развития (инфопрограмма), хотя это пока еще и не замечается многими, действует столь стремительно, что в Соединенных Штатах сто первый конгресс должен был иметь дело с более чем сотней внесенных на его рассмотрение законов, связанных с информационными вопросами. 26 из них имели отношение к тому, как федеральное правительство должно распространять факты и информацию, собранные за счет налогоплательщиков[374]. Сегодня каждый человек, у которого есть компьютер и модем, может обратиться за информацией по несметному ряду вопросов к нескольким правительственным базам данных. Но как должно функционировать такое распространение информации? Надо ли правительству заключать контракт с внешними частными фирмами, чтобы они распределяли ее электронным способом и давали бы доступ к ней за плату? Многие работники библиотек, университетские ученые и сторонники гражданских свобод утверждают, что правительственная информация должна не продаваться, а быть свободно доступной для общественности. С другой стороны, частные компании, служащие посредниками, утверждают, что они предоставляют дополнительные услуги, и это оправдывает взимаемую плату.

Однако инфопрограмма простирается очень