состояли в том, что если таиландское правительство не выполнит этого, то американские власти должны применить в отношении него соответствующие меры. В частности, это означало бы повышение налогов на таиландские товары, экспортируемые в США, — искусственные цветы, черепицу, сушеные мунговые бобы и оборудование для телекоммуникаций.
Другие министерства в правительстве Соединенных Штатов — государственный департамент и служба национальной безопасности — выступали против этих требований, призывая к снисходительности и, очевидно, отдавая предпочтение интересам дипломатии и военной безопасности по сравнению с интересами владельцев патентов и авторских прав.
В последний день своего пребывания на посту президента Соединенных Штатов Рональд Рейган отклонил еще более строгие предложения о крутых мерах и ограничился снятием льгот, которые имел Таиланд в отношении импортных пошлин на перечисленные товары.
Но Таиланд вряд ли является главным нарушителем авторских прав и патентных технологий, как они понимаются в странах с передовой экономикой, и эта небольшая схватка в Вашингтоне служит лишь иллюстрацией того, что происходит на многих других фронтах, когда продукты творческой деятельности становятся все более и более важными для всех экономических систем с высокой технологией.
В 1989 г. владельцы авторских прав, в том числе музыкальная индустрия, компьютерная индустрия и книжные издательства, выступили с требованием, чтобы правительство Соединенных Штатов предприняло действия в отношении 12 стран, которые, как они утверждали, продавая по сниженным ценам, наносят урон американскому хозяйству в размере 1,3 млрд. долл. в год. В эти 12 стран вошли Китай, Саудовская Аравия, Индия, Малайзия, Тайвань и Филиппины.
Защита интеллектуальной собственности, проводимая в наиболее резкой форме американцами, в большой степени находится также в сфере внимания Европейского Сообщества и Японии[390]. ЕС выступило с призывом к таможенным службам всего мира — подвергать конфискации поддельные товары и привлекать к уголовной ответственности тех пиратов, которые осуществляют свою деятельность в коммерческой сфере[391].
Политическая борьба в связи с интеллектуальной собственностью разыгрывается, помимо других мест, на совещаниях по общему соглашению по тарифам и торговле, где страны с развитой экономикой находятся в оппозиции по отношению к странам со слаборазвитым хозяйством, представители которых иногда отражают мнение, выраженное арабскими студентами, покупающими пиратские книги и настаивающими на том, что «западная идея об авторских правах является элитарной и служит лишь для того, чтобы обогатить издателей».
И все же не эта позиция больше всего угрожает странам с развитой технологией. Очень серьезная философская проблема — можно ли владеть интеллектуальной собственностью так же, как и собственностью на материальные предметы, или же вся эта концепция собственности должна быть серьезно пересмотрена?
Футуролог Харлан Кливленд писал о том, что «глупо отказываться от совместного использования того, что не может быть личной собственностью». Кливленд отмечает: «То, что создает любую крупную компанию или великую нацию, — это не защита того, что известно, а приспособление нового знания, взятого у других компаний или наций. Как можно защитить интеллектуальную собственность? Этот вопрос содержит в себе явную путаницу: в нем используется неверный глагол и подмена понятий»[392].
Такая аргументация нередко используется для того, чтобы поддержать представление о мире, в котором вся информация является свободной и ничем не ограниченной. Это — мечта, которая хорошо совпадает с просьбами более бедных стран относительно науки и технологии, необходимых им, чтобы покончить с экономическим отставанием[393]. Однако при этом остается без ответа встречный вопрос со стороны высокоразвитых стран: «Что произойдет с бедными или богатыми, если общемировой поток технологических инноваций пересохнет?» Если по причине пиратства фармацевтическая фирма не сможет возместить огромные суммы, затраченные на разработку новых лекарств, то весьма маловероятно, что она сможет в будущем вкладывать что-либо в исследования в этой области[394]. Кливленд прав в том, что все страны нуждаются в знаниях, культуре, искусстве и науке, имеющихся за границей. Но если это так, то должны быть цивилизованные правила обмена в этих областях, которые призваны усиливать, а не ограничивать дальнейшие инновации.
Создать такие правила, а также лежащую в их основе информационную этику — это исключительно трудная задача в мире, разделенном на три части, в каждой из которых преобладает сельское хозяйство, индустриальная или постиндустриальная экономика. В то же время очевидно, что эти проблемы имеют только одну тенденцию — становиться все более важными. Контроль над нематериальной сферой — идеями, культурой, образами, теориями, научными формулами, компьютерными программами — будет привлекать к себе все больше и больше внимания со стороны политиков во всех странах, ибо пиратство, подделки всякого рода, воровство, технологический шпионаж все в большей степени начинают угрожать жизненно важным частным и национальным интересам.
Абдул А. Саид и Луис Р. Симмонс в книге «Новые властители» говорят: «Природа власти претерпевает поистине радикальные преобразования. Все в большей степени она оказывается зависящей от неправильного распространения информации. Неравенство, которое в течение долгого времени связывалось прежде всего с величиной дохода, начинает все более зависеть от технологических факторов и политического и экономического контроля над знаниями».
В XIX в. и в начале XX в. страны начинали воевать друг с другом, чтобы взять в свои руки контроль над сырьевыми базами, в которых нуждалась их фабричная экономика. В XXI в. самым главным из всех видов сырья будет знание. Не может ли оно стать причиной войн и социальных революций в будущем? И если это так, то какова станет в будущем роль средств массовой информации?
26. ИМИДЖМЕЙКЕРЫ
Бенджамин Дей был владельцем типографии, и ему было всего двадцать три года, когда ему в голову пришла «безумная» идея, благодаря которой ему удалось резко повлиять на историю того, что мы называем теперь массмедиа, т.е. средствами массовой информации. Это было в 1833 г., когда население Нью-Йорка уже выросло до 218000 человек. Однако у крупнейшей ежедневной газеты здесь было лишь 4500 подписчиков. В то время, когда средний рабочий в Америке зарабатывал 75 центов в день, нью-йоркская газета стоила 6 центов, поэтому лишь немногие люди могли позволить себе купить ее. Газеты тогда печатались на ручном станке, который мог произвести не более нескольких сот копий за час.
Дей использовал замечательный шанс.
3 сентября 1833 г. он выпустил нью-йоркскую газету «Сан» и стал продавать ее по одному пенсу за штуку. Он выпустил на улицы толпу мальчишек, чтобы продавать свою газету, — это было инновацией для того времени. За 4 доллара в неделю он нанял человека, который посещал суды и давал полицейскую хронику. Это было одним из первых случаев использования репортера. В течение четырех месяцев газета «Сан» стала самой популярной в городе. В 1835 г. Дей купил самый совершенный печатный станок с паровым двигателем, и тогда ежедневный тираж «Сан» вырос до неслыханной ранее цифры — 20000 экземпляров. Дей изобрел общедоступную, массовую прессу, криминальные истории и т.п.[395]
Его инновации шли параллельно и приблизительно в одно и то же время с деятельностью других «сумасбродов» — Генри Гетерингтона с его системой пересылки корреспонденции по всей Англии всего за два пенса, и Эмиля де Жирардена с газетой «Ла пресс» — во Франции. Низкокачественная «пенсовая газета», называемая в Англии «нищей прессой», была, однако, чем-то более важным, чем обычное коммерческое предприятие. Она долгое время влияла на политику. Наряду с профсоюзами и попытками внедрить всеобщее обучение, она помогала бедным слоям населения входить в политическую жизнь страны.
К 1870 г. политики любого толка уже должны были принимать во внимание нечто, названное «общественным мнением»[396]. Так, один французский мыслитель писал: «Сейчас нет ни одного правительства в странах Европы, которое не учитывало бы общественного мнения, которое не чувствовало бы себя обязанным давать отчет о своих действиях, показывая, сколь близки они национальным интересам, или же не ссылалось бы на интересы людей с целью оправдать любое превышение своих полномочий».
Через 150 лет после Бенджамина Дея другой «сумасбродный» человек выступил с идеей, которая, без всякого сомнения, должна была сделать его банкротом. Тед Тернер, человек высокого роста, дерзкий, нетерпеливый и весьма колоритный, после самоубийства отца стал наследником компании по телевизионному анонсу. Тернер приобрел радио- и телевизионную станцию и не знал, чем бы еще заняться, когда заметил нечто странное. Повсюду в Соединенных Штатах возникали кабельные телевизионные станции, но им не хватало программ и рекламы. В то же время в небе находились такие предметы, как спутники.
Тернер сложил два и два — и получил пять. Он вел направленную передачу со своей станции в Атланте на спутник и оттуда вниз, на страдающие от отсутствия программ и реклам кабельные станции. Тогда же он предложил единый национальный рынок для рекламодателей, испытывавших трудности с покупкой времени на рекламу у небольших кабельных станций. Его «суперстанция» в Атланте стала краеугольным камнем растущей империи.
1 июня 1980 г. Тернер предпринял следующий шаг, еще более безумный, как можно было тогда подумать. Он образовал Информационный канал кабельного телевидения ( Cable News Network, CNN ), который критики назвали в шутку «Chicken Noodle Network»[397]. Си-эн-эн стала посмешищем для всех ученых мужей массмедиа, от узких улочек Манхэттена до студий Лос-Анджелеса. На Уолл-стрит не сомневались, что это будет крах, который, вероятно, обрушит и весь остальной бизнес Тернера. Ведь никто и никогда не пытался раньше создать круглосуточную информационную систему.
Сегодня Си-эн-эн является, по-видимому, наиболее влиятельным широковещательным источником новостей в Соединенных Штатах. В Белом доме, в Пентагоне, в иностранных посольствах, а также в миллионах домов по всей Америке телевизионные мониторы постоянно настроены на Си-эн-эн[398].
Однако безудержные мечтания Тернера шли далеко за пределы Соединенных Штатов, и сегодня Си-эн-эн действует в 86 странах, что делает ее самой глобальной из всех телевизионных сетей, гипнотизирующей и среднеазиатских шейхов, и европейских журналистов, и латиноамериканских политиков тем, что она дает обширную информацию из первых рук о таких событиях, как убийство египетского президента Анвара Садата, репрессии китайских
