пример параллельного мира». Для них виртуальный мир занимает то, что можно назвать «непространством». Если отвлечься от поэтических гипербол, надо признать, что даже электронные биты в конце концов где-то пребывают, в каком-то действительно существующем месте, и движутся в пространстве, а не в «непространстве».
Иначе говоря, оцифровка не означает дематериализации пространства. Она не подставляет на место реальности «виртуальное пространство», но ускоряет и стимулирует сдвиг богатства и создание богатства повсеместно, а не только в пределах Великого кольца.
В то время как волны перемен перекатываются по земному шару, выдвигая в лидеры определенные города и страны и отправляя в забвение другие, многократно перекраивается карта мира. Сегодня начинают принимать свои очертания завтрашние места высокой прибавочной стоимости.
Вчерашние места
Кливленд, штат Огайо, был важным центром тяжелой индустрии, там находились сталелитейные заводы, прокатные станы и автозаводы. Сегодня Кливленд претендует на первое место в числе городов, лидирующих в передовой науке и инженерном образовании благодаря своим университетам Западного резервного района, занимает высокое место в рейтинге медицинских учреждений и гордится своей Кливлендской клиникой. Тем не менее фасады городских зданий до сих пор черны от сажи, и Кливленд считается самым бедным большим городом Америки. Он — жертва прошлых индустриальных успехов, не сумевшая встроиться в течение Третьей волны, которая увлекла к будущему остальную часть Америки.
Кливленд — это только самый очевидный пример. Похожая судьба постигла другие задымленные города во всем мире — вчерашние моторы индустриального богатства. Это касается не только городов. Целые регионы теряют свою экономическую значимость, а их место занимают другие.
Для примера можно привести Гуандун на юго-востоке Китая.
Десять лет назад, как пишет «Индастри уик», «здесь водяные буйволы тащили плуги по залитым водой полям; сегодня тут стоят ряды фабричных корпусов, где производят микросхемы для компьютеров, радиоприемники, игрушки и одежду. Здесь базируются производства таких знаменитых фирм, как „Проктер энд Гэмбл“, „Нэстле“, „Кока-Кола“ и „Мицубиси“.»
Миллионы людей мигрировали в эти края. Были созданы миллионы доселе не существовавших рабочих мест, и за десять лет в расчете надушу населения Гуандун увеличил свою долю в ВВП в четыре раза.
Сегодня Гуандун и дельта Жемчужной реки, где он располагается, вместе с Гонконгом и Макао образуют один из наиболее могущественных мировых производственных центров. Они совершили переход от аграрной экономики к индустриальной, став в большой степени преемниками производств, ранее располагавшихся в дымных городах Запада.
Но это еще не все, чего они достигли. Вместо того чтобы устремиться к будущему Второй волны, Гуандун предусмотрительно учел то, что случится после того, как дешевые рабочие места выработают свой ресурс. Здесь используют все возможности низкотехнологичного труда, но уже внедряют наукоемкое производство Третьей волны, обеспечивающее высокую прибавочную стоимость.
Таким образом, делает заключение Китайский институт развития, растущий сектор высоких технологий в Гуандуне включает теперь компании в таких отраслях, как «информационная технология, новые материалы, новая энергетика, биотехнология и лазерная электроника». Если не считать университетов Западного резервного района, мало что из этого можно найти сегодня в Кливленде или других городах «кукурузного пояса», которые нуждаются в новых технологиях выживания. И новой картографии богатства.
Размывание границ
Новые стратегии необходимы, потому что новые экономические реалии уже не обязательно соответствуют старым границам и существующим властным отношениям.
Кеничи Омае прекрасно написал о подъеме во многих частях света так называемых «регионов-государств», охарактеризовав их как «моторы преуспеяния». Согласно Омае, в Китае устаревшее, основывающееся на централизации коммунистическое правительство «намеренно или нет» реорганизуется в корпоративном духе. «Как многие корпорации, — пишет он, — Китай спускает принятие решений на уровень „бизнес-единиц“ — полуавтономных, самоуправляемых экономических регионов-государств, которые яростно конкурируют друг с другом за капитал, технологию и человеческие ресурсы».
В своей книге 2005 года «Следующая глобальная стадия» он пишет, что «Далян вместе с дюжиной других регионов Китая фактически превратился в региональное государство с собственным экономическим планом развития. Оставаясь формально частью Китая, подвластной правлению Пекина, он является по преимуществу автономным. Реальность такова, что его связи с Пекином слабее, чем связи с деловыми центрами по всему миру».
Многие вновь возникающие экономические зоны выходят за существующие границы национальных государств. Так, некоторые районы Техаса и Южной Калифорнии сливаются с округами северной Мексики, образуя два больших бинациональных экономических региона, каждый из которых, вероятно, сможет в ближайшие десятилетия развиться в самостоятельную отчетливую бинациональную культуру — а также пересекающую границы политическую структуру.
Профессор географии Юсси Яухьяйнен из Хельсинкского университета описывает регион, который объединяет Хельсинки в Финляндии и Таллин в Эстонии; еще один такой регион существует на приграничных территориях Финляндии и российской Карелии; третий включает в себя Нарву в Эстонии и Ивангород в России. ООН предлагает создать такой регион из российской Тюмени и приграничных территорий Китая и Северной Кореи в Северо-Восточной Азии, а «Файнэншл таймс» даже ведет речь об оси Владивосток—Ванкувер—Саппоро, которая в силу многих причин «может стать тихоокеанским источником энергии».
Здесь мы вновь являемся свидетелями изменений на старой карте мира и перемены отношения к такому глубинному фактору, как пространство.
Ускорение перемен, однако, подразумевает, что новые карты будут все более недолговечными, подверженными постоянным переменам, ибо мало что может быть постоянным в системе революционного богатства. Если сомневаетесь, обратитесь к Алехандро Бустаменте.
Гонки дешевого труда
В 1993 году Мексика подписала Североамериканское соглашение по свободной торговле (NAFTA) с Соединенными Штатами и Канадой. В течение семи лет в стране на границе с США возникло 3500 заводов, производивших все — от мебели до одежды и телевизоров, на которых было создано 1,4 миллиона новых рабочих мест, главным образом на конвейерных линиях для рабочих со всей Мексики.
Но в конце 1990-х годов в результате подъема Гуандуна и всего вступившего в конкурентную гонку Китая со своим дешевым трудом около 250000–300000 мексиканских рабочих мест перекочевали по маршруту Великого кольца за Тихий океан.
Это поставило Бустаменте, менеджера фирмы по производству телефонных аксессуаров «Плантроникс», в тяжелое положение. Хотя он управлял тремя фабриками компании в Тихуане, ему было приказано конкурировать за получение каждого заказа наравне с другими. Но Бустаменте платил своим рабочим в среднем по 2,20 доллара в час (включая премиальные), а должен был соперничать с китайскими производителями, чьи работники получали в среднем только по 60 центов.
В этом нет ничего нового или уникального. Многие участники этой программы на севере Мексики сталкиваются с конкуренцией со стороны Китая, но Бустаменте особенно задело то, что его китайский конкурент тоже принадлежал компании «Плантроникс».
Это был случай аутсорсинга — передачи Китаю тех работ, которые прежде выполнялись в Мексике. Аутсорсинг, хотя и затрагивает небольшой процент всех рабочих мест, вызвал яростное осуждение и породил такое количество публикаций в прессе, что не имеет смысла повторять известные аргументы; следует признать, что аутсорсинг является частью более крупной модели перемен в пространственном распределении богатства и создания богатства.
Аутсорсинг приводит в ярость критиков глобализации, которые настаивают на том, что он вызывает неостановимую, жесточайшую «гонку ко дну». По их мнению, компании идут туда, где труд стоит дешевле всего, и готовы переместиться куда угодно в мгновение ока.
Если бы это было правдой, было бы легко прогнозировать траекторию перемещения богатства: тогда можно было бы обнадежить Африку, где находится огромный резерв самой дешевой на земле рабочей силы. (Африканцы должны радоваться каждый раз, когда азиатские рабочие образуют профсоюзы и борются за повышение оплаты труда.) Если стоимость труда является единственным соображением, стимулирующим движение богатства, то почему все предприятия еще не переведены из Китая в Африку?
Факты таковы, что даже при выполнении низкотехнологичной работы стоимость труда редко, если вообще когда-нибудь, является исключительным основанием для принятия компанией решения переместиться в другое место. Насилие и бесконечные войны, сотрясающие Африку, неразвитая инфраструктура, заоблачный уровень коррупции, высокая степень заболеваемости СПИДом и постыдные политические режимы ставят барьеры для инвестиций независимо от дешевизны рабочей силы.
Теория «гонки ко дну» предполагает также, что рабочие, в сущности, взаимозаменяемы, что может быть в достаточной мере справедливым для повторяющихся, конвейерных операций. Чем выше поднимается работник по лестнице наукоемкой экономики, тем в меньшей степени срабатывает этот принцип.
По мере того как все компоненты создания богатства — маркетинг, финансирование, исследовательская деятельность, менеджмент, коммуникации, информационные технологии, отношения с поставщиками и дистрибьюторами, регулярность и надежность, законопослушность и прочие непременные составляющие — усложняются и приобретают все большее значение, работники, как и сама работа, становятся все менее взаимозаменяемыми, и от них требуются постоянно обновляющиеся навыки и умения.
Вот почему попытки прогнозировать, какие города, регионы или, как в данном случае, страны и континенты станут следующим Гуандуном, обречены на провал, если строятся на экстраполяции завтрашней экономики, исходя только из существующего или планируемого уровня заработной платы.
Любой такой упрощенный анализ оказывается еще более проблематичным постольку, поскольку при переходе от конвейерных заводов и дымных городов к наукоемкому производству мы радикально меняем сами критерии, по которым точка на карте, город или страна оказываются «местом высокой прибавочной стоимости».
То, что мы должны увидеть, это не столько гонка ко дну, сколько гонка наверх.
Завтрашняя недвижимость
Чтобы адекватно представить себе удивительную географию завтрашнего дня — включая расположение высокооплачиваемых рабочих мест, престижного жилья, возможностей развития бизнеса, самого богатства и власти, нужно понять один ключевой момент: меняется не просто где богатства, но и почему — то есть критерии, по которым мы оцениваем место. Это еще более влияет на передислокацию.
Пытаясь оживить промышленность, в 1955 году правительство штата Индиана напечатало в журнале «Форчун» объявление, где перечислялись его экономические преимущества. Сюда входили низкие цены на уголь, известняк, белую глину,
