она) поделится с тобой деньгами. Тогда и ты сможешь войти в эту дверь.
Дверь шестая. Получи пособие. Деньги может дать тебе правительство. Сумма может оказаться небольшой, но и ее достаточно, чтобы дверь отворилась и ты попал в денежную систему.
Дверь седьмая. Укради. Воровство — первое прибежище преступника и последнее прибежище отчаявшегося бедняка!
Есть, конечно, варианты — пожертвования, взятки, найденный клад и тому подобное, но эта семерка — главный портал, через который человечество уже веками вступает в денежную экономику.
Сегодня общий ежегодный валовой продукт мировой денежной экономики — той, что называют видимой — составляет порядка 50 триллионов долларов. Такова, как считают, общая экономическая стоимость всего создаваемого на планете за год.
А что, если сумма производимого нами за год в товарах, услугах и опыте составляет не 50 триллионов, а ближе к 100 триллионам? Что, если в добавление к этим 50 мы получим еще 50, так сказать, помимо бухгалтерии? На наш взгляд, они, вполне возможно, существуют, и следующие главы этой книги мы посвятим охоте за исчезнувшими 50 триллионами. Эта охота приведет нас от суперкомпьютеров к Голливуду и музыке в стиле хип-хоп, к биологическим угрозам, пиратству в области интеллектуальной собственности и поискам жизни в космосе.
Экономика протребления
В отличие от семи дверей, ведущих в денежную экономику, в скрытой внебухгалтерской экономике таких дверей тысяча. Эти двери открыты для каждого — и для тех, у кого есть деньги, и для тех, у кого их нет. Никаких условий для входа нет. Мы от рождения наделены способностью пройти через них.
Эту невидимую экономику не следует путать с подпольной или теневой экономикой того мира, где деньги отмывают, уплаты налогов избегают, а террористы, диктаторы и наркобароны процветают. Сам факт, что теневая экономика используется для перевода и сокрытия денежных средств, помещает ее в рамки денежной экономики, а не той не-денежной экономики, о которой идет речь.
Экономическая карта, которой сегодня пользуется большинство из нас и которой руководствуются и бизнесмены, и политики, на самом деле представляет собой только часть, деталь гораздо более крупной карты. Та, первая, отражает лишь видимую экономику.
Но существует еще и огромная «скрытая» экономика, в которой идет неизмеряемая, неотслеживаемая и неоплачиваемая экономическая деятельность. Это экономика протребления.
Когда люди производят на продажу продукты, услуги или опыт в денежной экономике, их называют производителями, а сам процесс — производством. Для обозначения того, что происходит во внебухгалтерской экономике, подходящих слов (во всяком случае, в английском языке) нет.
В книге «Третья волна» (1980) мы изобрели слово «протребитель» для тех, кто создает товары, услуги и опыт для собственного пользования или удовольствия, а не для продажи или обмена. В этом случае мы, индивиды или группы, одновременно Производим и поТРЕБляем наш продукт, то есть протребляем.
Когда мы печем пирог и сами его съедаем, мы протребители. Однако протребление — это не только индивидуальный акт. Целью приготовления пирога может быть обед для семьи, друзей или соседей, но при этом без всякого ожидания денежного или иного вознаграждения за это. Сегодня благодаря тому, что мир делается меньше за счет прогресса транспорта, коммуникаций и информационных технологий, понятие «протребление» может включать неоплачиваемую работу по созданию стоимостей, которые человек делит с незнакомцами чуть ли не на Другом конце Земли.
Все мы временами являемся протребителями, и во всех экономиках имеются протребительские секторы, потому что многие наши личные потребности и желания либо не могут быть удовлетворены рынком, либо же они слишком дороги, либо же нам просто нравится (или мы вынуждены) заниматься протреблением.
Стоит закрыть глаза на видимую экономику и заткнуть уши, чтобы не слушать эконоболтовню, как мы обнаружим удивительные вещи. Во-первых, то, что протребительская экономика огромна; во-вторых, что многие очень важные вещи мы совершили именно в ее рамках; в-третьих, даже при том, что экономисты на нее практически не обращают внимания, 50-триллионная денежная экономика не могла бы просуществовать без нее и десяти минут.
Вот излюбленная фраза придерживающихся традиционных взглядов бизнесменов и экономистов — «бесплатного обеда не бывает». Мы часто произносим ее именно за обедом. Но нет мантры более обманчивой. Протребительский продукт — это субсидия, от которой зависит вся денежная экономика. Производство и протребление неразделимы.
Многие, в том числе экономисты, согласятся с тем, что то, что мы делаем в качестве протребителей — ухаживаем ли за больным отцом или служим волонтером в соседской общине или на пожарной станции, — имеет общественную ценность. Многие также согласятся и с тем общим мнением, что непреодолимая Берлинская стена или «железный занавес» разделяет то, что мы делаем за деньги, и то, что мы делаем как протребители.
Однако мы надеемся показать — достаточно убедительно логически, хотя и на основе немногочисленных данных, — что эта «стена» в реальности не существует, что многие протребители регулярно перемещаются из одной зоны в другую и что то, что мы делаем как протребители, оказывает глубокое влияние на денежную экономику, хотя этого часто не замечают.
Более того, мы покажем, что это совсем не абстрактный предмет для исследования экономистами. Это важно для родителей, которые платят за обучение детей и отчисляют налоги, чтобы дать детям образование в будущем. Это важно для маркетологов и менеджеров, рекламных агентов и инвесторов, генеральных директоров и вычурных вкладчиков, банкиров, лоббистов и лиц, занимающихся стратегическим планированием. Это особенно важно для политиков и политических лидеров, которые хотят вести нас в безопасное будущее.
Мамочка на миллион
Протребление принимает мириады форм, от вкручивания лампочки до готовки печенья для школьной распродажи. Оно может включать охоту за спорами сибирской язвы, помощь жертвам землетрясения, строительство церквей или поиски внеземной жизни. Им можно заниматься с помощью молотка и гвоздей или гигантского суперкомпьютера и Интернета.
Протребление — это то, что делает Шарон Бейтс из английского Элвастона, когда заботится о своем прикованном к дому муже-эпилептике, хотя сама страдает артритом. Женщина не получает за это денег, хотя ее номинировали на звание «Мама на миллион» (она еще воспитывает двоих детей).
Протребление — это то, что сделал наш близкий друг Энки Тан, когда вдруг отменил обед с нами в Калифорнии, чтобы той же ночью вылететь в Индонезию, пострадавшую от цунами в декабре 2004 года. Врач по специальности, Энки перевязывал Детей, делал операции, боролся за жизнь людей без необходимых инструментов, в невыносимых условиях, как один из волонтеров из 28 стран, которые бросились на помощь жертвам этой страшной катастрофы.
Можно назвать и канадского доктора Брюса Лампарда, который помогает организовывать первичную медицинскую помощь в Нигерии и Судане, в деревнях, где нет электричества и чистой воды.
Марта Гарсиа, мать-одиночка с тремя детьми, не может ездить по свету, но, кроме своей работы по шесть часов в день, она штемпелюет книги для библиотеки ближайшей школы и служит секретарем в соседской общине.
Банковский служащий Кацуо Сакакибара из японского города Йокосука каждый год помогает проводить спортивные состязания для инвалидов. А в Бразилии, в городке Бело-Оризонте, Марианна Пимента Пинейро, несмотря на опасную криминальную обстановку, раз в неделю поднимается по крутым ступеням в «фавелу» — район трущоб — и обучает детей английскому языку и навыкам работы с компьютером, чтобы они смогли вырваться из бедности.
Когда мы утешаем друзей, потерявших ребенка, — это невидимая экономика протребления. Мы собираем игрушки для бездомных детей, убираем и сортируем мусор, отвозим соседского малыша на игровую площадку, организуем церковный хор и делаем бесчисленное множество других бесплатных дел дома и вне его.
Многое из этой деятельности относится к тому виду работ, которые активист Хейзел Хендерсон называет «социально сплачивающими». Этот вклад в неоплачиваемую экономику уравновешивает равно значимые конкурентные действия в денежной экономике. То и другое создает стоимости.
Фокусируя свое внимание на семье, норвежский социолог Стейн Ринген из Оксфордского университета говорит: «Когда семья садится за стол, ее члены пользуются плодами того, что произведено и получено через рынок и в домашних условиях. Рыночная экономика обеспечивает их продуктами сельского хозяйства и рыболовства, она же обрабатывает, упаковывает, хранит, развозит и продает эти продукты. Семья вносит свой вклад, делая покупки, стряпая еду, накрывая стол и моя посуду».
Эти обычно не подвергающиеся измерению действия являются производством, пишет он, «каждой своей частью, как и сходные рыночные действия». Это производство в не-денежной экономике. Если бы мы нанимали кого-то и платили зато, чтобы эта работа выполнялась за счет нас, счет оказался бы немалым.
Туалетный тест
Утверждение, что денежная экономика и десяти минут не смогла бы просуществовать без вклада экономики протребления, вовсе не является преувеличением. «Десять минут», может, и сильно сказано, но сама идея выражена вполне точно.
Каждый день определенная часть рабочей силы либо уходит на пенсию, либо умирает и требует замены. На рынке труда одно поколение сменяет другое. Если бы этот процесс однажды вдруг прекратился, оплачиваемая экономика со скрежетом остановилась бы. Не осталось бы ни единого наемного работника, и само, как говорят марксисты, «экономическое воспроизводство» прекратилось бы. Выжившим в этой ситуации пришлось бы по необходимости обратиться к протреблению, как это делали наши далекие предки.
Это объясняет, почему денежная экономика полностью зависит от самой элементарной формы общественного протребления — воспитания детей. Родители (или замещающие их лица) всегда были первичными агентами социализации и аккультурации, подготавливая каждое новое поколение к вхождению в существующий общественный строй и его экономику.
Наниматели редко отдают себе отчет в том, как многим они обязаны родителям своих работников. Мы часто пробовали довести этот момент до сознания менеджеров, задавая им простой, хотя и не вполне деликатный вопрос: «Насколько продуктивной была
