если капитализм сумел пережить неоднократно повторявшиеся финансовые потрясения XX века и Великую депрессию 1930-х годов, то его способность к регенерации преодолеет все. Капитализм, говорят эти люди, вечен.
А что, если они ошибаются? Ни одно дело рук человеческих не длится вечно. Отчего же следует вечным считать капитализм? Что, если его регенеративная способность вдруг исчезнет сама собой? Ведь меняется же сегодня до неузнаваемости каждый из ключевых признаков капитализма, от собственности, капитала и рынков до денег.
Результаты их трансформации непосредственным образом скажутся на владении собственностью, на выполняемой нами работе, на оплате труда, на потреблении, на инвестировании, размещении капитала и борьбе между топ-менеджерами, наемными работниками и акционерами; наконец — на подъеме или упадке стран во всем мире.
В 1990 году в нашей книге «Метаморфозы власти» мы исследовали роль всех четырех факторов — собственности, капитала, рынков и денег — в отношении к власти. Теперь мы сосредоточимся на переменах, которые произошли с тех пор в каждой из этих областей, переменах, которые бросают вызов не только нашему личному благосостоянию, но выживанию самого капитализма. Картина, которая при этом вырисовывается, способна равно потрясти и его сторонников, и противников.
Автомобили и камеры
Начать лучше всего с собственности, поскольку она порождает капитализм и на ней он базируется. Сегодня то и другое изменяется, превращаясь в нечто новое и неведомое.
Собственность часто описывали и продолжают описывать как «вещь или вещи, принадлежащие кому-либо». Но словари могут ошибаться, и собственность никогда не была просто «вещью» или «вещами».
Блестящий перуанский экономист Эрнандо де Сото в фундаментальной книге «Тайна капитала» показал, что независимо от того, насколько материально осязаемой является собственность, она всегда имеет неосязаемый аспект.
Дом, автомобиль или камера не являются «собственностью», если не защищены законом и социальными нормами, если кто-то может лишить вас их в любой момент или использовать в своих целях. В богатых капиталом странах, кроме защищаемых законом прав и правил владения, существует система, помогающая превращать собственность в инвестируемый капитал, что, в свою очередь, стимулирует экономическое развитие и создание богатства.
Эта система состоит из широкой, постоянно обновляющейся базы знаний, в которой перечислено, кто чем владеет, которая отслеживает сделки, обеспечивает ответственность за заключенные контракты, предоставляет информацию для выдачи кредитов, а также распространяется на все государство, позволяя бизнесу не ограничиваться местными рамками. Все это увеличивает ценность собственности. Как пишет Сото, в бедных странах таких универсальных информационных систем не существует.
Таким образом, нематериальные аспекты, а не только физические, определяют собственность и придают ей ценность.
Основываясь на этом, де Сото предлагает осуществить важные политические перемены, чтобы помочь в распространении и усилении капитализма в экономически отсталых странах.
Основываясь на той же посылке, но сделав еще один шаг вперед, применив ее к самым передовым экономикам, мы увидим, что современная наукоемкая система богатства ставит под вопрос само понятие собственности, а вместе с ней и капитализма.
Неприкасаемые
Неосязаемости, которые мы приписываем к материальной собственности, быстро множатся. Ежедневно появляются новые законодательные прецеденты, новые записи о недвижимости, новые данные о сделках и т. п. Таким образом, каждая единица материальной собственности содержит все больший компонент неосязаемости. Короче говоря, в передовых экономиках степень неосязаемости в базе собственности общества стремительно увеличивается.
Даже производственные гиганты индустриальной эпохи зависят сегодня от постоянно растущего уровня квалификации, научных открытий и изобретений, умного менеджмента, рыночной сметки и др. Их усовершенствованные сборочные линии оснащены цифровыми составляющими, постоянно обменивающимися данными. Их персонал постоянно пополняется новыми сотрудниками, которые зарабатывают на жизнь благодаря тому, что думают. Все это меняет пропорциональную значимость материальных и нематериальных компонентов в базе собственности в пользу последних.
К этому следует добавить то, что можно назвать «двойной неосязаемостью», — то есть неосязаемости, добавляемые к собственности, которая изначально является нематериальной.
Те, кто в 2004 году собирался приобрести акции «Google», готовы были к покупке акций компании, чья собственность и операции были почти полностью нематериальными и защищались тоже нематериальными компонентами. Инвесторов в программное обеспечение «Oracle» или в информационные рынки, онлайновые аукционные сайты, модели бизнеса и прочее ничуть не беспокоит, что они вкладывают средства не в сырьевые материалы, домны, угольные шахты, железнодорожный сайдинг или трубы.
Собственность предстает в двух разных формах. В одной неосязаемость сопровождает некую материальную основу. В случае «двойной неосязаемости» она сопровождает другую неосязаемость.
Сегодня у нас даже нет слова для различения собственности по этим двум классам. Объединение их — и быстрый рост такого объединения — позволяет понять сущность массивного увеличения неосязаемости, которое сопровождает прогресс наукоемкой системы богатства.
Фетиш прикосновения
Сегодня в Америке собственность на удивление менее «прикасаема», чем принято думать.
По данным Института Брукингса, уже в 1982 году неосязаемая собственность даже в таких областях, как добывающая промышленность и машиностроение, составляла 38 процентов их совокупной рыночной стоимости. Десять лет спустя — все еще задолго до появления и краха компаний, работающих через Интернет, — неосязаемый компонент составлял 62 процента — почти две трети всей стоимости.
Эти удивительные цифры, однако, еще не предвещали того, что ожидало нас впереди. Во время падения фондового рынка в конце 1990-х годов инвесторам рекомендовали вкладывать средства в безопасную недвижимую собственность. Что бы ни говорили на Уолл-стрит насчет «возвращения к фундаментальности», все передовые экономики неуклонно движутся в сторону «неприкасаемых».
Ключевой причиной тому является ускорение — перемена в нашем отношении к глубинной основе времени. Укорачивание жизни продукта, устаревание техники, временный характер рынков требуют от компаний постоянного обновления. Вот что пишет автор книги «Нематериальные активы» Барух Лев, профессор финансово-бухгалтерского дела Нью-Йоркского университета: «Жизнь и смерть корпораций сегодня зависят от инноваций», а это означает «значительный рост неосязаемостей».
Кроме всего прочего, инновации заразительны. Передовые фирмы заставляют другие не отставать. Даже небольшие низкотехнологичные сырьевые компании вынуждены приспосабливаться и реконструировать IT-системы, общаться по электронной почте, выходить для связи с партнерами в Интернет, заключать электронные сделки и заниматься исследованиями. Иначе говоря: дематериализуйся или умри.
Чтобы выжить в сегодняшних условиях, умные компании систематически сдвигаются к производству продукции с растущей прибавочной стоимостью. Эта стратегия тоже требует все больше информации, знания и прочих неосязаемостей.
Более того, менеджеры, привыкшие действовать по старинке, все чаще сталкиваются с незнакомыми социальными, политическими, культурными, юридическими, экологическими и технологическими проблемами, все более сложными и быстро меняющимися. Первым шагом к решению новых или необычных проблем является обращение к нематериальным данным, информации и знанию.
Надо также отметить тот факт, что, по словам стэнфордского экономиста Роберта Холла, во всех передовых экономиках «на произведенный товар… затрачивается все меньше потребительских средств». И наоборот, «сбыт сдвигается в сторону услуг, которые становятся все более дорогими». В эту сферу включаются такие области неосязаемости, как здравоохранение и образование, СМИ, индустрия развлечений и финансовые услуги.
И, наконец, есть еще одна, более существенная причина для ожидания того, что оба типа неосязаемости — одинарной и двойной — будут занимать все большую часть базы собственности общества. Причина этому проста: как мы уже видели, быстро умножающиеся неосязаемости по своей сути безграничны. Один только этот факт набрасывает удавку на шею капитализма.
Положение об ограниченном предложении представляет собой основу капиталистической экономики. Нет более священного капиталистического «закона», чем закон спроса и предложения. Но если неосязаемости обоих типов являются неисчерпывающимся ресурсом, то сможет ли максимально нематериальная экономика сосуществовать с капитализмом? Насколько неосязаемой может стать основа экономики, оставаясь при этом капиталистической?
По мере того как база собственности становится все более нематериальной и тем самым безграничной, все большая ее часть выпадает из конкуренции.
Продукты знания, как мы видели, могут использоваться миллионами людей одновременно без уменьшения этого ресурса. Бесплатная загрузка песен из Интернета никак не сказывается на самой музыке.
Эта перемена имеет последствия, разрушающие всю систему. Целым отраслям промышленности грозит гибель из-за того, что новые технологии делают бесполезными традиционные меры защиты интеллектуальной собственности — авторское право, патенты и торговые марки, на чем базировалось само их существование.
Медийные корпорации обнаруживают, что их фильмы и музыка постоянно копируются пиратами и свободно циркулируют в Интернете. Фармацевтические фирмы, затратив сотни миллионов на исследование и тестирование нового лекарства, видят, как пираты, не затратив ни цента на его создание, продают его за бесценок. Товары, на рекламу которых компании-производители тратят огромные деньги, копируются вплоть до фирменных этикеток и продаются на улице с тележек. Фирмы сетуют на то, что невозможность защитить свои брэнды тормозит инициативу разработчиков и может разрушить их бизнес.
Целые армии юристов в дорогих костюмах и лоббистов сражаются с революционным осуждением, но их предложения революционными назвать никак нельзя. Их действия представляют собой всего лишь попытки продлить действие вчерашнего законодательства эпохи Второй волны и приспособить его к вызовам лавинообразно рождающихся новых технологий Третьей волны.
«Юристы занимаются бесконечной растяжкой старых моделей», — считает Юджин Волок с юридического факультета Лос-Анджелесского университета Калифорнии. Однако ясно, утверждает он, что «какой бы яростной ни была эта битва, собственность становится все более, а не менее нематериальной, а значит, ее все труднее защитить».
Это обстоятельство вполне устраивает Джона Перри Барлоу, бывшего автора текстов группы «Grateful Dead», а ныне лидера движения против дальнейшего распространения защиты интеллектуальной собственности. «Некоторые умные люди, — говорит Барлоу, — считают, что нет разницы между тем, чтобы украсть коня и украсть песню».
В качестве собственности конь материален и является объектом конкуренции. Песня — ни то, ни другое. Миллионы людей не могут одновременно оседлать одну и ту же лошадь. Но, как утверждает Барлоу, песня «хочет» быть
