христиан, чем в Северной Америке. О быстром распространении христианства в Китае мы уже говорили.
Распространение и пространственная передислокация религии — исторический факт огромной важности, который будет определять (и определяться) распределение богатства в мировом масштабе.
За последние 20 лет число мусульман в Европе увеличилось вдвое — в основном благодаря иммиграции, — и рост мусульманского населения скоро будет опережать рост числа христиан. Этот факт мало осознаётся, но сегодня треть всех мусульман мира проживает в качестве культурно-этнических меньшинств в немусульманских странах, весьма удаленных от географического центра ислама.
Сюда относятся мобильные и динамичные представители среднего класса мусульманской интеллигенции, бизнесмены, инженеры, профессора, которые могут жить и работать в любой стране, где есть для них работа.
По утверждению Оливье Pya (Школа передовых исследований в области общественных наук в Париже), всевозрастающее влияние на мировой ислам в политике, образе жизни, культуре, самосознании и, можно добавить, в отношении к капитализму, рынкам и бизнесу станут оказывать миллионы так называемых переместившихся мусульман, главным образом в Европе.
Наряду с этими процессами на Западе мусульманское население растет быстрыми темпами и на Востоке в пробуждающейся Азии, особенно в Малайзии и Индонезии, где утвердилась более умеренная форма ислама, чем в Иране и арабских странах.
Подобные сдвиги ислама на восток и запад могут привести к смещению его религиозного и культурного центра прочь от Ближнего Востока. Его доминирующее положение (мусульманские святыни в Мекке, ежегодный хадж, совершаемый мусульманами со всех концов света к месту рождения Мухаммеда) уже давно поддерживается с помощью денег.
На протяжении многих веков могущество мусульман в мировой экономике определялось выгодным стратегическим положением Ближнего Востока как важного транзитного центра торговли между Азией и Европой. Он потерял эти финансовые преимущества после того, как с усовершенствованием морского судоходства и навигации торговцы Европы и других континентов, минуя Ближний Восток, проложили маршруты вокруг южной оконечности Африки.
Сегодня Ближнему Востоку снова грозит потеря важнейшего источника богатства — нефти — и финансового, культурного и духовного влияния, которое она дает.
Конец нефтевластия
Экономический подъем в Китае, Индии и в меньшей степени в Бразилии позволил нефтяным ценам в 2005 году подняться до рекордного уровня — в два раза выше, чем в 2002 году. Это способствует конкуренции с нефтью альтернативных источников энергии и порождает вопрос: на сколько хватит запасов нефти. Невозможно предсказать, когда будет выкачан последний баррель неочищенной нефти, но уже сейчас крупные автомобильные и нефтяные компании разрабатывают стратегию перехода к постнефтяной экономике. «Дженерал моторе» рассчитывает стать первой компанией, которая продаст миллион машин, работающих на водородном топливе, или если не «Дженерал моторс», то почему не «Тойота» или Китай с его быстро развивающимся автомобилестроением.
Если ближневосточные правительства не приступят к планированию, основанному на знаниях развития сферы обслуживания на «посленефтяной» период, колоссальная утечка богатства из региона неминуемо приведет к новому всплеску терроризма вследствие всё большего обнищания и обездоленности населения.
Каждый автомобиль, работающий на альтернативном источнике энергии, каждая атомная станция, солнечная батарея и ветряная мельница, каждый новый источник и форма ненефтяной энергии ведет к ускоренному исчезновению деловой и религиозной элиты на Ближнем Востоке.
Этот коллапс лишит Саудовскую Аравию финансовых ресурсов и еще более подорвет ее (и всего региона) религиозное влияние в мировом исламе, изменив тем самым баланс между шиитами, суннитами и другими группами.
Саудовский режим использует нефтебогатства для распространения ваххабизма (наиболее жесткой ветви ислама) в мировом масштабе, а ведь эти деньги могли бы пойти на обучение молодых мусульман экономически наиболее востребованным профессиям.
Вместо этого деньги расходуются исключительно на религиозные школы, из которых вышел «Талибан» в Афганистане, а безработная, отчаявшаяся и ожесточившаяся молодежь во многих других странах, в том числе террористы, ныне покушается уже и на сам саудовский режим.
Со стороны кажется, что сегодня ислам уже сражается с самим собой. Врагом являются не антиисламские, имперские США или какая-либо иная неисламская страна, не Запад, а жадность, провинциализм и близорукость, отличавшие руководство ближневосточных стран на протяжении многих лет, а также их неспособность использовать нефтеденьги для того, чтобы благодаря Третьей волне создать лучшее будущее для своих стран.
Ушедшая утопия
Что могло бы быть — и что могло бы еще дать надежду разочаровавшейся мусульманской молодежи, — содержится в высказывании экономиста Римы Халаф Хунайди, бывшей заместительницы премьер-министра Иордании, а ныне директора регионального бюро Программы развития ООН для арабских стран:
«Знание во все большей степени определяет грань между бедностью и богатством, между возможностями и бессилием и между самореализацией и фрустрацией. Страна, которая в состоянии привлечь и распространить знание, способна быстро поднять свой уровень развития, обеспечить рост и процветание своих граждан и занять достойное место на мировой арене XXI века».
Далее следует 12-страничное краткое изложение объемистого доклада 2003 года о «построении информационного общества» в арабском мире, подготовленного более чем 30 мусульманскими учеными и политическими аналитиками при поддержке Арабского фонда экономического и социального развития и Программы развития ООН. В нем выражается надежда на возрождение арабского мира на основе предложенных госпожой Хунайди пяти основ:
• свобода мнений, взглядов и собраний;
• качественное образование, доступное всем;
• внедрение в арабское общество науки — решительный курс на информационную революцию;
• скорейший переход к производству, основанному на знаниях и информационных технологиях.
В кратком отчете указывается, что значительная часть экономической деятельности арабского мира в основном сосредоточена на производстве предметов первой необходимости, как, например, сельскохозяйственной продукции; земледелие по большей части сохраняет традиционный характер, в то время как доля основных товаров, производимых по передовым и высоким технологиям, неуклонно снижается.
«Кроме того, на 1000 человек, проживающих в регионе, приходится всего 18 компьютеров по сравнению с мировым показателем в 78,3 %» и, что еще хуже, только 1,6 % населения имеют доступ в Интернет.
Не менее красноречива и статистика по научным разработкам. Число научно-технических работников в арабском мире на один миллион человек составляет приблизительно одну треть мирового уровня.
Составляя 5 % мирового населения, арабские страны выпускают лишь 1,1 % книг. «На 1000 арабских граждан приходится 53 газеты по сравнению с 285 в развитых странах».
Как подчеркивают авторы доклада, главным тормозом является то, что ислам (по крайней мере в арабском мире) стремится отгородиться от идей, знаний и передовой мысли остального мира.
Советник авторов доклада профессор общественного права Каирского университета Ахмад Камаль Абульмадж подчеркивает, что принадлежность к исламу не означает «изоляцию от остального человечества, погружение в себя в замкнутом пространстве без дверей».
Прослеживая историю культурного взаимодействия арабов с остальным миром, авторы заявляют: «Открытость, взаимный обмен, ассимиляция, абсорбция, пересмотр взглядов, критика и анализ несомненно стимулируют творческое, основанное на знаниях развитие арабского общества».
Исламисты же проецируют на будущее вчерашнее видение мира. В терминах таких фундаментальных основ, как время, пространство и знание, исламские террористы не несут внешнему миру ничего, кроме истребления, а своему — несчастья.
Мы уделили здесь много внимания исламу и Ближнему Востоку, а также тем возможностям, которые они упускают, в силу их важности для современности, однако Африка и Латинская Америка тоже должны смотреть в будущее. В них кипят страсти по поводу землевладения, бедности в городах, агробизнеса, коренных племен, этнических проблем и окружающей среды, усугубляемые расизмом и наркотерроризмом. США были настолько поглощены Ближним Востоком, что уделяли слишком мало внимания вулканическим силам этих регионов.
Хрупкость власти
Недалекое будущее чревато неизбежным кризисом на всех игровых досках, задействованных в этой нелинейной, все более сложной, запутанной, ускоряющейся метаигре. Это означает, что даже самая разумная внутренняя стратегия США или Китая, как и любого другого государства, может стать неэффективной или ничего не значащей, если не будут приниматься во внимание новые игры, которые ведут НПО, религии и прочие участники этой метаигры.
Многие неудачи США в Ираке могут быть отнесены на счет неспособности Вашингтона предвидеть воздействие массовых антивоенных выступлений по всему миру, организованных НПО, и недооценки религиозных и племенных конфликтов после свержения Саддама Хусейна.
Как и все страны, США будут по-прежнему исходить из своих экономических интересов (или интересов влиятельных элит). Спрашивается: как долго Америка будет (и сможет ли) оставаться господствующей экономической державой по мере развертывания этой метаигры?
Всякое господство временно. Жарко дышит в затылок Китай. Вашингтон разделен на два лагеря: одни смирились с мыслью, что через несколько десятилетий Китай выдвинется на первое место по экономическим показателям; вторые считают, что Америка должна любой ценой сохранить свое ведущее положение.
Однако такое разделение упрощает проблему. Гораздо более важен вопрос: в какой мере хрупкое богатство Америки зависит от экономического владычества? Как показал опыт плана Маршалла, возможна ситуация, когда доля США в мировом ВВП снижается, а благосостояние их граждан растет. Так ли это сегодня? И если да, то как этого достичь?
Если США, как их в том обвиняют, — империалистическая держава, ненасытно обогащающаяся за счет других, то в какой степени их рост и процветание являются результатом «имперской политики»? Кто может сказать? Настоящие империалисты в прошлом теряли деньги. С другой стороны, какая часть богатства Америки есть результат труда, творчества и быстро накапливающихся знаний производителей и протребителей?
Если протребительство и производительность, как это неизбежно случится, начнут в полной мере учитываться, то как это скажется на экономических показателях США, да и других стран? Какие для этого потребуются новые формы денежного обмена, новые системы платежей и новые финансовые институты?
Станут ли США богаче, продолжая внедрять передовые технологии, методы управления и средства массовой информации в другие страны, или начнется
