то есть в образы.
Поступающие извне сигналы бывают нескольких видов. Некоторые можно назвать некодированными. Например, предположим, человек идет по улице и замечает лист, который ветер несет по тротуару. Человек воспринимает это событие посредством органов чувств. Он слышит шелест, он видит движение и зеленый цвет, он ощущает ветер. На основе этой сенсорной информации создается мысленный образ. Мы можем рассматривать эти сенсорные стимулы как информационное сообщение. Но это сообщение никто специально не создавал, чтобы что–то кому–то передать, а его понимание человеком не зависит от того или иного социального кода — набора специально оговоренных знаков и определений. Каждый из нас участвует в такого рода событиях, мы извлекаем из них некодированную информацию и преобразуем ее в мысленные образы.
Однако из внешнего мира мы получаем и кодированные информационные сообщения. Кодированная информация — это информация, смысл которой известен только знающим код. Все языки, на чем бы они ни были построены — язык слов, жестов, барабанов, иероглифическое, пиктографическое или узелковое письмо, — являются кодами. И вся информация, которая передается посредством языков, тоже кодирована.
Мы можем с известной долей надежности предполагать, что по мере того как общество растет и усложняется, увеличивается число кодов для передачи образов от одного человека к другому и соответственно относительное количество некодированной информации, получаемой обычным человеком, уменьшается. Другими словами, сегодня большая часть нашей системы образов строится на основе информационных сообщений, созданных человеком, а не на основе личных наблюдений «некодированных» явлений.
Далее мы можем отметить имеющие важное значение изменения в самой кодированной информации. Неграмотный крестьянин аграрного общества получал в основном «самодельные» сообщения. Он участвовал в обычном разговоре о хозяйстве, обменивался шутками с друзьями за кружкой пива, выслушивал ворчание, жалобы, хвастовство, детский лепет (и речь животных) и т. п. В силу своей природы эта информация имела следующие особенности: она была расплывчата, растянута, неструктурированна и не отредактирована.
Сравните эту информацию с кодированными сообщениями, которые регулярно получает горожанин современного индустриального общества. В дополнение ко всему вышеупомянутому он получает также — в основном через средства массовой информации — сообщения, искусно составленные специалистами по коммуникации. Он слушает новости, он смотрит тщательно срежиссированные пьесы, передачи и фильмы, слышит подготовленные речи, музыку (которая является весьма жестко организованной формой коммуникации). Кроме всего прочего, в отличие от своего предка–крестьянина он читает по нескольку тысяч слов ежедневно, слов, подвергшихся предварительной редакции.
Индустриальная революция, способствуя небывалому развитию средств массовой информации, вносит коренные изменения в природу информации, получаемой обычным человеком. В дополнение к некодированным сообщениям, получаемым из окружающей среды, и кодированным, но «самодельным» сообщениям от окружающих, индивидуум получает всевозрастающее количество кодированных и предварительно спроектированных сообщений.
Эти спроектированные сообщения коренным образом отличаются от «самодельных»: они более сжаты, жестко организованны и менее расплывчаты. Они подчинены определенной цели, в них отсутствуют ненужные повторы, они сознательно созданы для того, чтобы содержать максимальное количество информации (теоретики коммуникации называют подобные сообщения «информационно обогащенными»).
С этим очень важным, но часто недооцениваемым фактом может столкнуться всякий, кто даст себе труд сравнить записанные на пленку 500 слов обычного домашнего разговора (т. е. кодированного, но неспроектированного сообщения) с 500 словами газетного текста (т. е. кодированного и спроектированного). Обычный разговор, как правило, изобилует повторами и паузами, идеи повторяются по нескольку раз, часто одними и теми же или почти одними и теми же словами.
500 слов газетного текста или кино–диалога тщательно отредактированы и сформированы. Идеи в них практически не повторяются. Грамматические правила, а в случае устного выражения артикуляция, в них соблюдаются четче, чем в обычном разговоре. Все лишнее отбрасывается. Редактор, писатель, режиссер — все, участвующие в конструировании сообщения, заинтересованы в том, чтобы «сюжет не стоял на месте», «действие развивалось». Не случайно в рекламе книг, фильмов, телеспектаклей звучит: «читается на одном дыхании» или «захватывающий приключенческий сюжет» и т. п. Ни один издатель или продюсер не станет представлять свое произведение как «монотонное» или «изобилующее повторами». Итак, когда общество находится под непрерывным воздействием радио, телевидения, газет и журналов, когда доля спроектированных сообщений, получаемых индивидуумом, увеличивается (и соответственно уменьшается доля некодированных и неспроектированных), мы наблюдаем неуклонное увеличение скорости представления индивидууму имиджсодержащей информации. Поток кодированной информации с небывалой силой воздействует на его органы чувств.
И это можно считать одной из причин постоянной спешки современного человека. Но если для индустриального общества характерно ускорение обмена информацией, то в супериндустриальном обществе этот процесс развивается дальше. Волны кодированной информации вздымаются все выше и выше и обрушиваются на нервную систему человека.
УСКОРЕННЫЙ МОЦАРТ
Ныне в Соединенных Штатах среднее время, уделяемое взрослым человеком чтению газет, составляет 52 минуты в день. Этот же человек, тратящий почти час на чтение газет, читает также журналы, книги, объявления, рецепты, инструкции, этикетки на упаковках и т. п.
Окруженный печатной информацией, он «усваивает» из великого множества бомбардирующих его печатных слов около десяти — двадцати тысяч. Тот же человек, вероятно, около часа с четвертью в день слушает радио (или больше, если у него есть приемник, настраивающийся на разные станции). Если это новости, реклама, политические комментарии или другие подобные программы, он слышит около 11 000 прошедших предварительную обработку слов. Он также смотрит телевизор — добавим еще около 10 000 слов плюс целенаправленно сформированные визуальные образы.
Ничто, однако, не носит такого целенаправленного характера, как реклама, и сегодня средний американец подвергается воздействию около 560 рекламных сообщений ежедневно[115]. Из этих 560 он обращает внимание на 76, т. е. он «пропускает мимо ушей», чтобы сохранить запас внимания для другой информации.
Все это отражает пресс спроектированных информационных сообщений на воспринимающие системы человека. И этот пресс непрерывно усиливается. Стараясь передавать все более насыщенные имиджнесущей информацией сообщения со всевозрастающей скоростью, специалисты по коммуникации, художники и т. п. сознательно прилагают усилия к тому, чтобы каждое мгновение работы средств массовой информации несло возможно большую информационную и эмоциональную нагрузку.
Например, мы видим широкое использование символов для концентрации информации. Сегодняшний специалист по рекламе в стремлении вложить как можно больше информации в сознание потребителя в каждый данный момент времени усиленно пользуется приемами искусства, в частности образной символикой. Вспомним так часто используемого «тигра». В данном случае одно–единственное слово передает отчетливый визуальный образ, который в нашем сознании с детства связывается с мощью, силой и скоростью. Специальные журналы по промышленной рекламе (такие, например, как «Принтерз Инк») полны изощренных методических разработок по использованию вербальной и визуальной символики для увеличения образного потока. Пожалуй, в наше время многим художникам следовало бы поучиться новым приемам создания образов у рекламщиков.
Если специалисты по рекламе, которым приходится платить за каждую секунду рекламного времени на радио или телевидении и сражаться за внимание читателя на страницах газет и журналов, стараются вложить максимум образной информации в минимум времени, то есть свидетельства и того, что сама публика хотела бы увеличить скорость восприятия информации и преобразования ее в образы. Именно этим объясняется феноменальный успех курсов быстрого чтения у студентов колледжей, бизнесменов и политиков. Одна из ведущих школ быстрого чтения обещает увеличить исходную скорость чтения почти любого человека в три раза, а некоторые читатели заявляют, что умеют читать со скоростью буквально десятков тысяч слов в минуту (что, однако, оспаривается многими специалистами). Возможно это или нет, но ясно одно: общая скорость коммуникации возрастает. Занятые люди совершают героические усилия, ежедневно стараясь «перепахать» как можно больше информации. Предполагается, что в этом им может помочь быстрое чтение.
Увеличение скорости коммуникации ни в коей мере не ограничено лишь рекламой или печатью. Тем же желанием вложить максимальное количество информации в минимум времени объясняются эксперименты, проводимые психологами Американского исследовательского института. Они проигрывали запись лекции студентам со скоростью, превышающей нормальную, а потом проводили тестирование слушателей. Целью эксперимента было установить, усвоят ли студенты больше, если лектор будет говорить быстрее.
То же намерение увеличить поток информации связано с недавним увлечением мультиэкранными фильмами. На Всемирной выставке в Монреале почти в каждом павильоне зрители видели не традиционный экран с последовательно сменяющими друг друга визуальными образами, а два, три, пять экранов, функционировавших одновременно. В этом случае демонстрируется несколько сюжетов одновременно, что требует от зрителя либо способности воспринимать в каждый момент значительно больше информации, чем воспринимал любой заядлый любитель кино в прошлом, либо производить отбор, блокировать восприятие определенных сообщений, чтобы поток стимулов оставался в разумных пределах.
Автор статьи в журнале «Лайф» под названием «Революция в кино для человека с блицумом» описывает мультиэкранное кино следующим образом: «Видеть одновременно шесть образов, а за двадцать минут увидеть эквивалент полнометражного фильма — это возбуждает и стимулирует разум». Далее он высказывается по поводу другого мультиэкранного фильма, утверждая, что, «вкладывая больше в каждый момент, мы сжимаем время». Та же тенденция к ускорению заметна даже в музыке. На конференции композиторов и специалистов по компьютерной технике, не так давно состоявшейся в Сан–Франциско, говорилось о том, что в течение последних веков в музыке происходит «увеличение количества акустической информации, передаваемой за данный отрезок времени»[116]. Известно, что современные музыканты исполняют Моцарта, Баха и Гайдна в более быстром темпе, чем в те времена, когда они были созданы[117]. Итак, мы занимаемся ускорением Моцарта.
ПОЛУГРАМОТНЫЙ ШЕКСПИР
Если наши образы реальности меняются все быстрее, а процесс передачи образов ускоряется, то параллельные изменения должны затрагивать и системы кодов, которыми мы пользуемся. Язык тоже преобразуется. Согласно утверждению лингвиста Стюарта Берга Флекснера, главного редактора «Словаря английского языка» (Random House), «слова, которые мы употребляем, в наше время меняются быстрее и не только на уровне сленга, но на всех уровнях. Скорость, с которой слова входят в употребление и выходят из употребления, быстро растет. И это справедливо, по–видимому, не только для английского языка, но и для французского, русского или японского».
Флекснер иллюстрирует свою мысль интригующим предположением, что из 450 000 английских слов, употребляющихся сегодня, только около
