помощью программно управляемого лазера, на поле боя это означает использование лазера для поражения индивидуальных целей.
В фармацевтической промышленности создаются моноклональные антитела, умеющие распознать антиген, вызывающий болезнь, внедриться в него через специфические рецепторы и уничтожить. Оборонная промышленность создает крылатую ракету, способную опознать иракский бункер, влететь в него через дверь и уничтожить. Интеллектуальные машины экономики создают интеллектуальное оружие для войны.
В мирной экономике передовые технологии иногда терпят неудачу. Конечно, то же самое верно и для передовых видов оружия на поле боя, в том числе для известной, но заслужившей противоречивые отзывы ракеты «Патриот». Даже «Томагавк» был далеко не совершенным оружием во время войны и после нее, в ударах 1993 года, которые президент Клинтон нанес по штабу иракской разведки. Производители оружия стандартно переоценивают возможности своих изделий. Но общее направление перемен явно и неоспоримо. Целью его является все большая и большая точность, постоянно повышающаяся избирательность.
Разумное оружие, построенное на той же микроэлектронной базе, что и гражданская экономика, умеет обнаруживать звук, тепло, излучение радара и другие электронные сигналы, прогонять эти входные данные через мощные аналитические программы, выделять идентифицирующую «подпись» искомой цели и уничтожать ее. Один удар — одна цель. Чтобы оценить, насколько поразительны эти новые возможности, стоит оглянуться чуть назад. Например, в 1881 году британский флот выпустил по египетскому форту близ Александрии 3000 снарядов. В цель попали только десять.
И в такие недавние времена вьетнамской войны американские пилоты сделали 800 боевых вылетов и потеряли десять самолетов в безуспешной попытке разбомбить мост Тхань-Хоа. После этого четыре «F-4», вооруженные первыми образцами умных бомб, сделали это с первого захода.
Во Вьетнаме американские танки М-60 должны были искать укрытие, останавливаться и только потом стрелять. Ночью, на расстоянии 2000 ярдов, шансы поразить цель были, согласно словам специалиста по танкам Ральфа Халленбека, «почти нулевыми». Сегодня танк М-61 может стрелять с ходу. Приборы ночного видения, лазерное наведение и компьютеры автоматически вносят поправку на жар, ветер и другие условия, гарантируя поражение цели в девяти из десяти случаев.
Сегодня один F-117, совершив один боевой вылет и сбросив одну бомбу, может выполнить задачу, которую во время Второй мировой войны бомбардировщики Б-17 выполняли за 4500вылетов, сбрасывая 9000 бомб, а во Вьетнаме за 95 боевых вылетов и сбрасывая 190 бомб. «Почему все это работает, — говорит Джеймс Е. Дигби, специалист по точному оружию «Рэнд корпорейшн», — так это потому, что в основе действия оружия лежит информация, а не объем огневой мощи. Это колоссально уменьшает тоннаж взрывчатки, необходимой для вывода корабля из строя». Его слова отлично понятны тем менеджерам экономики, которые с помощью компьютеров снижают потери сырья и ми-ниатюризируют изделия, уменьшая при этом расходы на хранение и транспортировку.
Не приходится сомневаться, конечно, что массовое разрушение еще будет играть свою роль в предвидимом будущем. Пока существует война, будут и отказы оружия, и фатальные ошибки. Но не массовое разрушение, индивидуально выбранное так, чтобы минимизировать сопутствующий ущерб, будет все сильнее доминировать в зонах боев, точно повторяя картину в гражданской экономике.
Рабочая сила
Сейчас уже всем понятно, что новая «интеллектуальная» экономика требует интеллектуальных работников. Уменьшается объем физической работы, и большие массы неквалифицированных рабочих заменяются меньшим числом хорошо обученных работников и разумных машин.
И этот процесс тоже имеет свою точную параллель в военном деле, где для умного оружия нужны умные солдаты. Плохо образованные войска могут храбро биться в рукопашной, типичной для войн Первой волны; они могут сражаться и побеждать в войнах Второй волны, но для армий Третьей волны они такая же обуза, как невежественные рабочие на предприятиях Третьей волны. Но сказать, что война в Заливе была войной «хай-тек», в которой человеческий фактор в бою был исключен, — это была бы гипербола. Факт тот, что войска, отправленные союзниками в район Залива, были самой образованной и технически грамотной армией, когда-либо посланной в бой. Конечно, многие из них были обучены ТРАДОКом, которым руководил Стар-ри. Почти десять лет ушло на подготовку американских вооруженных сил к новому виду войны, основанному на доктрине воздушно-наземного боя.
И даже в рядах передовых армий есть еще моральные неандертальцы, как показало плохое обращение с женщинами во время печально знаменитого совещания ВМФ США в Тэйлхуке или все еще случающиеся факты преследования гомосексуалистов. Но изменение природы войны заставило больше ценить образование и опыт и меньше — старомодный военный мачизм и грубую силу.
Новой армии нужны солдаты, которые работают мозгами, могут взаимодействовать с различными народами и культурами, быть толерантными к другим, брать на себя инициативу и задавать вопросы вплоть до того, чтобы ставить под сомнение власти. «Лозунг шестидесятых «власти — к ответу» укоренился в самом неправдоподобном из всех мест», — пишет Стивен Д. Старк в «Лос-Анджелес тайме», описывая изменение духа американской армии. Тяга задавать вопросы и думать в вооруженных силах США куда сильнее, быть может, чем на многих предприятиях.
И действительно, передовое образование сегодня куда чаще встречается в армии, чем на высших уровнях бизнеса. Недавний обзор Каролинского центра творческого руководства показал, что только 19 % американских руководителей высшего звена получили какую-либо степень после диплома колледжа, а 88 % (примечательная цифра) бригадных генералов получали дополнительное образование.
Среди пилотов уровень обучения сейчас куда выше, чем когда-либо раньше. Во время Второй мировой войны молодых летчиков могли бросить в бой после всего нескольких часов за штурвалом самолета. Сейчас за спиной пилота F-15 — обучение ценой в миллионы долларов. И на него уходят годы, а не дни или месяцы подготовки.
Говоря словами одного офицера ВВС США: «Оружие не умнее людей, которые его используют». Сегодня пилот никогда не бывает сольным исполнителем в своей кабине. Он является элементом обширной и сложной интерактивной системы, поддержанной операторами радаров на самолетах АВАКС, которые выдают раннее предупреждение о приближении противника, специалистами по военной и противовоенной электронике на земле и в воздухе, офицерами планирования и разведки, аналитиками данных и связистами. Летчик в своей кабине должен обрабатывать огромные объемы данных и четко осознавать свое место в этой большой системе в любое мгновение ее постоянных изменений.
Как говорят два полковника ВВС, Розанна Бэйли и Томас Керни: «Критическим фактором, который ведет к успеху в применении техники, остается человеческий элемент, который символизировали во время «Бури в пустыне» пилоты истребителей, применявшие ракеты класса «воздух-воздух» AIM-7. Эффективность по сравнению с вьетнамской войнойвозросла более чем в пять раз… прямой результат резко улучшенного обучения, в котором упор делался на такие специализированные виды, как упражнения «Ред флэг» и «Топ ган», где использовались ультрареалистические имитации, основанные на компьютерной технологии, и что важнее всего — назначения нужных людей на нужные места».
Повышение уровня образования проявляется и среди нижних чинов. Более 98 % полностью добровольных сил армии составляли во время войны в Заливе выпускники средних школ — самый высокий процент в истории. У многих было еще более высокое образование. Разница между призывником вьетнамской войны и добровольцем «Бури в пустыне» длянас стала ясна, когда мы увидели, как телерепортер тычет микрофон в лицо чернокожего сержанта, стоящего перед танком. Репортер говорил: «Похоже, будто начнется наземная война, солдат. Вы не боитесь?»
Молодой подтянутый сержант посмотрел на него задумчиво, потом ответил:
Боюсь? Нет, вряд ли. Скорее, немного волнуюсь.
Это тонкое различение и сам лексикон стоит целых томов, написанных о качестве войск. Говоря словами полковника морской пехоты У. К. Грегсона, члена совета по международным отношениям, солдат линейных войск «не просто мул для перевозки патронов и держатель ствола для поливания пулями. Он понимает тактику и механизированных войск, и пехоты. Он разбирается в оперативных качествах вертолетов и самолетов, потому что чаще всего ему их и контролировать. Чтобы направлять самолеты, надо знать оружие ПВО. Он знает геометрию и навигацию, чтобы корректировать минометчиков и артиллеристов… Танки и противотанковое оружие, материальная часть и тактика мин и контрмин, применение подрывных зарядов и компьютеров, боевых машин, лазерных дезинтеграторов, приборов ночного видения, аппаратуры спутниковой связи, организация снабжения — все эти знания и умения входят в набор». Войны Третьей волны требуют куда большего, чем умение спустить курок.
Рабочая сила производства и живая сила войны меняются параллельно. Безмозглые вояки для войн Третьей волны — то же самое, что неквалифицированные чернорабочие для предприятий Третьей волны: вымирающий вид.
Мы видели, что по мере развития экономики меняется отношение «основного» и «вспомогательного» труда. Аналогичная тенденция наблюдается в военном деле.
Военная терминология несколько отлична от гражданской. Солдаты говорят не об «основном» и «вспомогательном» труде, но о «зубе» и «хвосте». В армиях Третьей волны хвост куда длиннее, чем был раньше. Генерал Пьер Галуа отмечает: «Соединенные Штаты послали к Заливу 500 000 человек, и было еще от 200 000 до 300 000 войск резерва и обеспечения. Но на самом деле войну выиграли всего две тысячи человек. Хвост вырос до невероятных пропорций». В этот хвост попали даже программисты — как мужчины, так и женщины, — оставшиеся в США, и некоторые из них работали на своих ПК, находясь дома.
Опять-таки: что происходит в экономике, повторяется в армии.
Нововведения
Во время войны в Заливе характерным был высокий уровень инициативы, проявленной как военными, так и гражданскими. «Компьютерной сети, снабжавшей разведданными из всех источников американские войска, готовые хлынуть через саудовскую границу 24 февраля 1991 года, просто не было за полгода до того, когда Ирак вторгся в Кувейт», — говорит полковник Алан Кэмп-белл. Он объясняет, что эта сеть «была создана по вдохновению группой новаторов, которые нашли способы обойти правила, оставить в стороне чиновников и добыть новейшее аппаратное и программное обеспечение, чтобы сделать работу вовремя».
И еще: главные системы были собраны на месте «техниками, которые, обнаружив, что компьютеры и аппаратура связи запаздывают… сумели создать сети, используя сочетания военных и гражданских информационных систем нестандартными и неутвержденными способами». Аналогичные истории происходили в Заливе повсюду. Инициатива поощрялась до неслыханной в армии степени — как это все чаще наблюдается в разумных и конкурентоспособных фирмах.
Параллельно меняется и масштаб. Сокращения бюджета во многих (хотя никак не во всех) странах заставляют полководцев сокращать свои силы. Но в
