«глобальный» рост рецессии. А политики, чиновники ООН и медийные гуру — там вообще нет человека, который не был готов с места прочесть лекцию о «глобальной системе».
Конечно, глобальная система существует. Но это не то, что большинство себе представляет.
Усилия для предотвращения, ограничения или окончания войны, предпринимаемые армиями, сторонниками мира или вообще кем бы то ни было, требуют некоторого понимания системы, в которой эта война происходит. Если наша карта системы устарела и описывает ее вчерашний день, а не то, чем она быстро становится, то даже лучшие стратегии для поддержания мира могут привести как раз к обратному. Значит, стратегическое мышление двадцать первого века должно начинаться с карты завтрашней глобальной системы.
Виноват конец холодной войны?
Почти все попытки составить такую карту начинаются с конца холодной войны, поскольку это и была главная сила, изменившая систему. Конец холодной войны все еще оказывает на нее влияние. Но тезис данной книги состоит в том, что изменения, связанные с распадом Советского Союза, вторичны, а на самом деле глобальная система все равно бы рухнула в сегодняшнюю революционную неразбериху, даже оставайся на месте Берлинская стена и существуй до сегодняшнего дня Советский Союз. Относить все сегодняшние пертурбации на счет окончания холодной войны — это подмена мышления.
На самом деле мы — свидетели возникновения на планете новой цивилизации, с которой приходит интенсивное использование знаний для создания богатств, и эта цивилизация делит мир натрое и преобразует всю глобальную систему. В этой системе мутирует все, от основных ее компонентов и видов их взаимосвязи, от скорости их взаимодействия и интересов каждой страны — до вида войн, которые могут из-за этого произойти и которые необходимо предотвратить.
Возникновение расплывчатого государства
Начнем с компонентов. Последние триста лет основными единицами мировой системы были национальные государства. Но сейчас меняется и этот основной строительный блок. Удивительно, что среди всех сегодняшних членов ООН примерно у одной трети существует серьезная угроза со стороны повстанческих движений, диссидентов или правительств в изгнании. От Мьянмы с потоками эмигрантов-мусульман и вооруженных повстанцев-каренов, до Мали, где требуют независимости племена туарегов, от Азербайджана до Заира существующие государства сталкиваются с донациональным трайбализмом — хотя и под лозунгом национальной независимости.
Выступая перед комитетом Сената США по международным отношениям перед тем, как занять свой пост, государственный секретарь Уоррен Кристофер — уж никак не паникер— предупреждал, что «если мы не найдем приемлемого способа жизни разных этнических групп в одной стране, у нас скоро будет не сотня с чем-то стран, а 5000 их».
В Сингапуре мы говорили с Джорджем Яо, вице-премьером, получившим образование в Кембридже и Гарварде. Тридцатисемилетний бригадный генерал с лазерно-острым умом, Яо представляет себе будущий Китай как конгломерат сотен городов-государств вроде Сингапура.
Многие сегодняшние государства расколются или трансформируются, а получившиеся в результате единицы могут вообще быть не цельными нациями в современном смысле слова, а скорее этническими сущностями всех видов — от федераций племен до городов-государств Третьей волны. А сама ООН может оказаться частично клубом бывших нацийили ложных наций — то есть политических единиц, замаскированных под нации.
Но не только эта перемена маячит на горизонте; В хай-тековском мире экономический базис ускользает из-под ног нации-страны. Как уже отмечалось, национальные рынки становятся менее важными, чем местные, региональные и глобальные рынки. В смысле производства уже почти невозможно сказать, какая страна производит тот или иной компьютер или автомобиль, поскольку детали и программы приходят из многих источников. Самые динамично развивающиеся сектора новой экономики — не национальные: они либо суб-, либо супер-, либо транснациональные.
Более того, пока бедные, бессильные и «притворяющиеся нациями» группы требуют «суверенитета», наиболее мощные и экономически передовые государства свой суверенитет теряют. Даже самые сильные правительства и центральные банки уже не контролируют курс своей валюты в мире, омываемом нерегулируемыми приливами и отливами электронных денег. Они даже свои границы не контролируют, как могли в прошлом. И хотя они пытаются захлопнуть дверь перед носом импорта и иммиграции — и то и другое бывает мучительно больно, — но в хай-тековские государства проникают из-за рубежа набирающие силу потоки денег, террористов, оружия, наркотиков, культуры, религии, поп-музыки, идеологии, информации и много чего еще. В 1950 году 25 миллионов человек совершили поездки за границы своих стран. В восьмидесятых это число добралось до 325 миллионов в год — это не считая неизвестного и неконтролируемого числа нелегалов. Бывшие когда-то прочными границы национального государства размываются.
Компоненты глобальной системы, которые до сих пор считались самыми основными, разваливаются. В системе стало больше государств, и многие из них, вопреки собственной риторике, никак не нации.
Некоторые, как шаткие кавказские республики бывшего СССР, на самом деле только притворяются нациями — это общества Первой волны, разрываемые на части местными воинственными вождями. Другой уровень — это нации Второй волны. А возникающий уровень Третьей волны состоит из политических субъектов совершенно нового вида — постнациональных государств с расплывчатыми границами. Так что на самом деле происходит переход от глобальной системы наций к трехуровневой системе государств.
Архипелаг Хай-тек
Вскоре в последний, третий уровень системы должны войти региональные «технополисы». Говоря словами Рикардо Петреллы, директора департамента по прогнозам науки и техники Европейского Сообщества, «транснациональные фирмы… создают сети, которые обходят рамки национальных государств.
К середине следующего века такие нации-государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты или Япония уже не будут самыми важными социоэконо-мическими субъектами и не будут определять политическую конфигурацию. Вместо них доминантный со-циоэкономический статус обретут зоны и города, такие как графство Орандж в Калифорнии,Осака в Японии, Лионский регион во Франции или Рургебите в Германии… Фактические силы, принимающие решения… это будут транснациональные компании в союзе с правительствами городов-регионов». Такие единицы, утверждает Петрелла, могут образовать «архипелаг Хай-тек… в море обнищавшего человечества».
Эти региональные единицы подразумевают экономическую жизнеспособность там, где сильнее всего поднялась Третья волна. Менее жизнеспособны они будут в экономике Второй волны, все еще построенной на массовом производстве для национального рынка. Они будут носить децентрализованный характер обществ Первой волны — но на основе высоких технологий.
Магнаты, монахи и муллы
Еще два очевидных конкурента в борьбе за власть в глобальной системе — это транснациональные корпорации и религии, достающие и те tt другие все дальше и дальше. Корпорации вроде «Унилевер», чьи 500 филиалов действуют в 75 странах, или «Эксон», у которого 75 % доходов получаются за границами США, или, скажем, ИБМ, «Сименс» и «Бритиш Петролеум» уже не могут считаться «национальными» компаниями.
Одна из самых больших телекоммуникационных фирм мира AT&Tсчитает, что в ее глобальных услугах нуждаются около двух-трех тысяч гигантских корпораций. ООН считает транснациональными корпорациями около 35 000 фирм. У этих компаний 150 000 дочерних. Эта сеть стала такой широкой, что почти четверть всех мировых продаж происходит между филиалами одной и той же фирмы. Этот растущий коллективный организм, уже не привязанный накрепко к нации-государству, составляет ключевой элемент глобальной системы завтрашнего дня.
Точно так же растущее влияние мировых религий, от ислама и русского православия до растущих как грибы сект «:Нью-Эйдж», вряд надо доказывать документально. Все это будут ключевые игроки мировой системы двадцать первого века.
От гольферов до металлургов
Помимо государств, региональных «технополисов», корпораций и религий, еще один тип единиц с возрастающим значением: тысячи межнациональных ассоциаций и организаций, вылезающих из-под каждого куста. Врачи, собиратели керамики, физики-ядерщики, игроки в гольф, художники, металлурги, писатели, промышленные группы от изготовителей пластмасс до банкиров, активисты здорового образа жизни, профсоюзы, защитники окружающей среды — все это выходит за пределы национального масштаба и становится глобальным. Эти НПО, неправительственные организации, играют активную роль в управлении мировой системой и включают в себя как подкласс целую армию транснациональных политических движений.
Очевидный пример — «Гринпис», хорошо финансируемая экологическая организация. Но это лишь единица из растущего числа действующих лиц на глобальной политической арене. Многие из них имеют достаточно сложную структуру, вооружены компьютерами и факсами, обладают доступом к суперкомпьютерным сетям, спутниковым передатчикам идругим передовым средствам связи. Когда скинхеды в Дрездене громили иммигрантский район, новости об этом тут же появились в КомЛинке — компьютерной сети, объединяющей около пятидесяти локальный компьютерных сетей Германии и Австрии. Оттуда вести попали в британскую сеть ГринНет, которая, в свою очередь, связана с «прогресивными» сетями от обеих Америк до бывших Советских республик. Поток факсов, протестующих против погрома, затопил дрезденские газеты.
Но у групп сторонников мира, протестующих против насилия, нет монополии на транснациональные электронные сети. Объединяются все — от экологических экстремистов до фанатиков непогрешимости Библии, дзэн-фашистов, преступных синдикатов и университетских обожателей перуанских террористов из «Сендеро Люминозо». Все это становится частью быстро распространяющегося «международного гражданского общества», которое не всегда действует цивилизованно.
И здесь тоже глобальная система делится натрое. Транснациональные организации слабы или вообще отсутствуют в обществах Первой волны. Более многочисленны они в обществах Второй волны. И размножаются с невероятной скоростью в обществах Третьей волны.
Итак, прежняя глобальная система, построенная из нескольких четко определенных национально-государственных «чипов», заменена глобальным компьютером двадцать первого века — трехуровневой «материнской платой», в которую втыкаются тысячи и тысячи самых разнообразных чипов.
Гиперсвязи
И компоненты этой мировой системы соединены друг с другом тоже по-новому. Привычный здравый смысл подсказывает нам, что сегодня нации мира становятся более независимыми.
Но это — в лучшем случае сбивающее с толку упрощение. Оказывается, что некоторые страны «недосвязаны» с остальным миром, а другие, наоборот, — «пересвязаны».
Государства Первой волны могут сильно зависеть от того, будут ли несколько других стран покупать у них сырье и сельскохозяйственную продукцию. Замбия продает медь, Куба — сахар, Боливия — олово. Но обычно экономике таких стран не хватает диверсификации. Монокультурное сельское хозяйство, сосредоточение на горсточке сырьевых ресурсов, застойный производственный сектор и недоразвитый сектор услуг — все это снижет потребность в связях с внешним миром. Обычно такие страны остаются на уровне низкой взаимозависимости.
Страны Второй волны, с их более сложным экономическим и социальным строением, нуждаются в большем разнообразии связей с миром. Но и между промышленными странами глобальная взаимозависимость ограничена. Еще в тридцатых годах двадцатого века США, скажем, были партнером
