pas derriere toi vers l’ombre,

Car je te veux, ayant oublie la foret

Et le vent, et l’echo et ce qui parlerait

Voix a ta solitude он pleurs a ton silence!

Et debout, avec ton ombre qui te devance,

Et hautaine sur mon seuil, et pale, et venue

Comme si j’etais mort он que tu fusses nuel

(Henri de Regnier, «Les jeux rustiques et divins»)

<СВИДАНИЕ Коль хочешь ты побыть у очага со мною, То брось цветок, что мнешь небрежною рукою: Печалит он меня, вотще благоухая; И не гляди назад - там только ночь глухая... Ты мне нужна иной - забывшей и леса, И перекличку птиц, и ветер - голоса, Что утоляют боль и гонят прочь тревоги. Хочу, чтоб ты вошла и встала на пороге Одна, горда, бледна в тьмой окружена, Как если б я был мертв - иль ты обнажена. (Анри де Ренье, "Игры сельские и божественные", перев. А. Эфрон)>

V

«Oiseau bleu couleur du temps»

Sais-tu l’oubli

D’un vain doux reve,

Oiseau moqueur

De la foret?

Le jour palit,

La nuit se leve,

Et dans mon coeur

L’ombre a pleure;

O, chante-moi

Ta folle gamme,

Car j’ai dormi

Ce jour durant;

La lache emoi

Ou fut mon ame

Sanglote emmi

Le jour mourant.

Sais-tu le chant

De sa parole

Et de sa voix,

Toi qui redis

Dans le couchant

Ton air frivole

Comme autrefois,

Sous les midis?

O, chante alors

La melodie

De son amour,

Mon fol espoir,

Parmi les ors

Et l’incendie

Du vain doux jour

Qui meurt ce soir.

(Francis Viele-Griffin, «Poemes et poesies»)

птица цвета времени" Лесной певец, Дрозд-пересмешник! Слыхал ли ты? Я ей не мил! Уж дню конец, Уснул орешник, Свои мечты Я схоронил... О пробуди Задорной гаммой Ты душу мне Ведь ей невмочь! Сам посуди С той встречи самой Я как во сне На сердце ночь... А если вдруг Тот голос нежный, Чьи клятвы - ложь, Слыхал и ты, Пернатый друг, Что так прилежно С утра поешь До темноты, О, для меня Напев дразнящий Ты слов ее Вновь повтори, На склоне дня, Среди летящих В небытие Лучах зари. (Франсис Вьеле-Гриффен, "Поэмы и стихотворения", перев. А. Эфрон)>

IX

Enone, j’avais cru qu’en aimant ta beaute

Ou l’ame avec le corps trouvent leur unite,

J’allais, m’affermissant et le coeur et l’esprit,

Monter jusqu’a cela, qui jamais ne perit,

N’ayant ete cree, qui n’est froidure он feu,

Qui n’est beau quelque part et laid en autre lieu;

Et me flattais encore d’une belle harmonie,

Que j’eusse compose du meilleur et du pire,

Ainsi que le chanteur que cherit Polymnio,

En accordant le grave avec l’aigu, retire

Un son bien eleve sur les nerfs de sa lyre.

Mais mon courage, helas! se pamant comme mort,

M’enseigna que lo trait qui m’avait fait amant

Ne fut pas de cet arc que courbe sans effort

La Venus qui naquit du male seulement,

Mais que j’avais souffert cette Venus derniere

Oui a le coeur couard, ne d’une faible mere.

Et pourtant, ce mauvais garcon, chasseur habile,

Qui charge son carquois de sagesse subtile,

Qui secoue on riant sa torche, pour un jour,

Qui ne pose jamais que sur de tendres fleurs,

C’est sur un teint charmant qu’il essuie les pleurs,

Et c’est encore un Dieu, Enone, cet Amour.

Mais, laisse, les oiseaux du printemps sont parus,

Et je vois les rayons du soleil amortis.

Enone, ma douleur, harmonieux visage,

Superbe humilite, doux-honnete langage,

Hier me remirant dans cet etang glace,

Qui au bout du jardin se couvre de feuillage,

Sur ma face je vis que les jours ont passe.

(Jean Moreas. «Le Pelerin Passionne»)

вознестись хотел К тому, чему в веках не сотворен предел, Чему начала нет, к чему хвала, хула Не льнут, в чем не найти ни хлада, ни тепла И что ни свету дня, ни мраку не подвластно. Гармонию меж злом, таящимся в природе, Мечтал я отыскать - и тем, что в ней прекрасно; Не так ли музыкант, что в чаще звуков бродит, В разноголосье их мелодию находит? Но дерзости былой нет ныне и следа: Пронзившая меня Венерина стрела Не мужеством любви - и этом вся беда, Но слабостью ее мне послана была. Я знаю двух Венер - одна из них богиня, Другая же - любви несмелая рабыня. А что же мальчуган, охотник шаловливый, Набивший свой колчан премудростью игривой, Над факелом своим слепящий балагур, Блестящий мотылек, порхающий меж роз, Причина многих зол и осушитель слез? Он тоже грозный бог, Энона, бог - Амур... Довольно! Вешних птиц умолкли голоса, Бледнеет солнца луч и меркнут небеса... Послушай, боль моя, ты олицетворенье Достойной красоты и гордого смиренья: Вчера я заглянул в тот стынущий вдали Пруд и увидел в нем свое отображенье: Сказало мне оно, что дни мои прошли. (Жан Мореас, "Вдохновенный пилигрим", перев. А. Эфрон)>

XVI BERCEUSE d’OMBRB

Des formes, des formes, des formes

Blanche, bleue, et rose, et d’or

Descendront du haut des ormes

Sur l’enfant qui si rendort.

Des formes!

Des plumes, des plumes, des plumes

Pour composer un doux nid.

Midi sonne: les enclumes

Cessent; la rumeur finit…

Des plumes!

Des roses, des roses, des roses!

Pour embaumer son sommeil

Vos petales sont moroses

Pres du sourire vermeil.

O roses!

Des ailes, des ailes, des ailes

Pour bourdonner a son front.

Abeilles et demoiselles,

Des rythmes qui berceront.

Des ailes!

Des branches, des branches, des branches

Pour tresser un pavillon

Par ou des clartes moits franches

Descendront sur l’oisillon.

Der branches!

Des songes, des songes, des songes,

Dans ses pensers entr’ouverts

Glissez un peu de mensonges

A voir la vie au travers.

Des songes!

Des fees, des fees, des fees

Pour filer leurs echeveaux

De mirages, de bouffees

Dans tous ces petits cerveaux,

Des fees!

Des anges, des anges, des anges

Pour emporter dans l’ether

Les petits enfants etranges

Qui ne veulent pas rester

Non anges…

(Comte Robert de Montesquieu, «Les Hortensias bleux)

радуга форм и вещей Слетает с дерев, словно в сказке, Дитя, к колыбели твоей. О, краски! О перья, и перья, и перья, Чтоб гнездышко ими устлать... Пусть звуки не ломятся в двери, Дитя собирается спать. О, перья! О розы, и розы, и розы, Чей запах - садов торжество... Ваш пурпур печален, как слезы, В сравненье с улыбкой его. О, розы! О взлеты, и взлеты, и взлеты Стрекоз и мохнатых шмелей Слагайтесь в дремотные ноты, Чтоб мог он уснуть поскорей! О, взлеты! О ветки, и ветки, и ветки, Сплетайтесь в прозрачный шатер, Который бы доброй наседкой Над птенчиком крылья простер. О, ветки! О грезы, и грезы, и грезы, Пошлите свой сладкий обман Рассудку его, чтоб на грозы Мирские взирал сквозь туман, Сквозь грезы... О феи, и феи, и феи, Свивайтесь в тончайшей из пряж Для спящего - прихоть, затею, Фантазию, призрак, мираж. О, феи! О крылья, о ангелов крылья! Коль с нами здесь быть не хотят, Коль наши напрасны усилья, Пусть дети от нас улетят На крыльях! (Граф Робер де Монтескье, "Голубые гортензии", перев. А. Эфрон)>

ПРИБАВЛЕНИЕ II

Вот содержание «Кольца Нибелунгов».

В первой части рассказывается о том, что русалки, дочери Рейна, стерегут зачем-то какое-то золото на Рейне и поют: Weia, Waga, Woge du Welle, Walle zur Wiege, Wage zur Wiege, Wage la Weia, Wala la Welle, Weia и т. д. За поющими так русалками гоняется желающий обладать ими карлик Нибелунг. Карлик не может поймать ни одной. Тогда русалки, стерегущие золото, рассказывают карлику то, что им надо бы скрывать, а именно, что, кто откажется от любви, тот может украсть стерегомое ими золото. И карлик отказывается от любви и похищает золото. — Это — первая сцена.

Во второй сцене, в поле, в виду города, лежит бог с богиней, потом просыпаются и радуются на город, который построили им великаны, и разговаривают о том, что за работу великанам надо отдать богиню Фрею. Приходят великаны за платой. Но бог Вотан не хочет отдать Фрею. Великаны сердятся. Боги узнают, что карлик украл золото, и обещаются, отняв это золото, отдать его за работу великанам. Но великаны не верят и ухватывают богиню Фрею в залог.

Третья сцена происходит под землею. Карлик Альберих, укравший золото, бьет за что-то карлика Миме и выхватывает у него шлем, имеющий свойство делать человека невидимым и превращать его в другие существа. Приходят боги, Вотан и другие, бранятся между собою и с карликами, хотят взять золото, но Альберих не дает и, как все всё время делают, делает все, чтобы себя погубить: надевает шлем, превращается в дракона, а потом в жабу. Жабу боги ловят, снимают с нее шлем и уводят с собою Альбериха.

Четвертая сцена состоит в том, что боги приводят к себе Альбериха и велят ему приказать своим карликам принести им все золото. Карлики приносят. Альберих отдает все золото, но оставляет себе волшебное кольцо. Боги отнимают и кольцо. Альберих за это проклинает кольцо и говорит, что оно принесет несчастья всякому, кто будет владеть им. Приходят великаны, приводят богиню Фрею, требуя выкупа. Ставят колья в рост Фреи и засыпают золотом, — это выкуп. Недостает золота, кидают шлем, просят кольцо. Вотан не дает, но является богиня Эрда и велит отдать и кольцо, потому что от него несчастье. Вотан дает. Фрею освобождают, но великаны, получившие кольцо, дерутся, и один убивает другого. Этим кончается Vorspiel [пролог (нем.)], начинается первый день.

На сцене помещено в средине дерево. Вбегает Зигмунд усталый и ложится. Входит Зиглинда, хозяйка, жена Гундинга, и дает ему приворотный напиток, и оба влюбляются друг в друга. Приходит муж Зиглинды, узнает, что Зигмунд из враждебной породы, и завтра хочет с ним драться, но Зиглинда напаивает дурманом своего мужа и приходит к Зигмунду. Зигмунд узнает, что Зиглинда его сестра и что его отец вбил меч в дерево, так что никто не может вынуть его. Зигмунд выхватывает этот меч и совершает блуд с сестрой.

Во втором действии Зигмунд должен драться с Гундингом. Боги рассуждают, кому дать победу. Вотан хочет пожалеть Зигмунда, одобряя его поступок блуда с сестрой, но, под влиянием жены Фрики, велит валкирии Брунгильде убить Зигмунда. Зигмунд идет драться. Зиглинда падает в обморок. Приходит Брунгильда и хочет его уморить; Зигмунд хочет убить и Зиглинду, но Брунгильда не велит, и он сражается с Гундингом. Брунгильда защищает Зигмунда, но Вотан защищает Гундинга, и меч Зигмунда ломается, и Зигмунд убит. Зиглинда бежит.

3-й акт. На сцене валкирии. Это богатырши. Приезжает на лошади валкирия Брунгильда с Зигмундом. Она бежит от прогневавшегося на нее за неповиновение Вотана. Вотан догоняет ее и в наказание за непослушание разжаловывает из валкирий. Он заколдовывает ее так, что она должна заснуть и спать до тех пор, пока ее не разбудит человек. И когда ее разбудят, она влюбится в того человека. Вотан целует ее, она засыпает. Он пускает огонь, огонь окружает ее.

Содержание второго дня состоит в том, что карлик Миме в лесу кует меч. Приходит Зигфрид. Это родившийся от блуда брата с сестрой Зигмунда и Зиглинды сын, которого в лесу воспитал карлик. Зигфрид узнает про свое происхождение и что сломанный меч — это меч его отца, и велит Миме сковать его и уходит. Приходит Вотан в виде странника и рассказывает, что тот, кто не выучился бояться, тот скует меч и всех победит. Карлик догадывается, что это Зигфрид, и хочет