«человечество получит большую долю счастья, когда каждый человек будет преследовать свое счастье под условием соблюдения правил и условий, требуемых для блага прочих, чем нежели когда человек поставит единственною целью благо

Список авторов

Скачать:TXT PDF

Дневник, 1893 г.

«человечество получит большую долю счастья, когда каждый человек будет преследовать свое счастье под условием соблюдения правил и условий, требуемых для блага прочих, чем нежели когда человек поставит единственною целью благо всех прочих». Это справедливо, но только при том, чтобы под благом отдельного человека разуметь его благо духовное, т. е. согласие его с волей Бога, или, проще, удовлетворение требований своей совести (разума и любви). Каждый человек пусть ищет Ц[арства] Б[ожия] и правды его, пусть в этом положит свою цель, и получится наибольшее счастье всех, но тогда выйдет то, что счастье человека будет состоять в том, чтобы соблюдать те правила и условия, при кот[орых] достигается благо всех людей. Т. е. получится то самое, что отрицает Милль.

14) Лаодзи говорит о том, что высшее в мире есть пустота, как вместилище сосуда, пустота ступицы, пустота мехов кузнечных, что главное средство употребления есть пустота. Это ничто иное, как свобода — не политическая свобода, к[оторая] никогда не свободна, но свобода внутренняя, свобода от страстей, та свобода, без кот[орой] ничего не может быть совершено великого, т. е. та свобода, к[отор]ая, если есть у человека, делает его всемогущим.

15) Мужья ненавидят именно своих жен, как Лесинг сказал: была одна дурная женщина, и та моя жена. В этом виноваты сами женщины своей лживостью и комедиантством. Они все играют комедию перед другими, но не могут продолжать играть ее за кулисами перед мужем, и потому муж знает всех женщин разумными, добрыми, одну только свою знает не такой.

Вот и всё. События были еще то, что Revue des Revues напечатала скверный перевод Неделания, и это меня огорчило, и еще то, что я уже недели три совсем бросил чай, кофе, сахар и, главное, молоко и чувствую себя только бодрее. Вечер 10 ч.

6 Окт. 1893. Я. П. Е. б. ж.

[3 ноября.] Почти месяц не писал. Нынче 3 Ноября 1893. Я. П. Мы живем одни с Машей уже 2-ю или 3-ю неделю. Очень хорошо. Она совсем успокоилась, Лева едет за границу. Ему не лучше. Le salut est en vous15 вышло. Я кончил о религии. Написал Тулон и не посылаю. За это время мало думал, и если и думал, то не записал. Записано только следующее:

1) Ничто так не мешает людям понимать смысл жизни и жить, как должно, как то, что они придумывают себе специальные точки зрения. Так, положим, человека на ваших глазах убивают. Если у вас нет никакой специальной точки зрения вы броситесь отнимать или, по крайней мере, будете негодовать отговаривать, но если у вас точка зрения эстетическая, вы наблюдаете выражение чувств, позы…; если у вас точка зрения служебная, вы одобряете правильно[сть], или не одобряете неправильность с служебн[ой] т[очки] з[рения]; если у вас точка зрения религиозная, вы рассуждаете о грехе и т. п.

2) Многие люди, переходя от мирской жизни к христианской, бывают в тяжелом переходном положении тогда, когда всякая деятельность мирская потеряла смысл и не влияет, а деятельность христианская — форма служения Богу — еще не найдена. Когда находишься в этом положении, не думай, что можешь вернуться к старому, или что можешь оставаться в бездействии, но знай, что спасение только в новой, совсем новой, другой христианской деятельности: содейст[вии] установлению Ц[арства] Б[ожия].

3) Отчего всегда люди гадали на птиц[ах], внутренностях и на картах, пасьянсах? Гадание, обещающее успех, подбавляет энергии, надежды на успех. И потому, когда хочется гадать, знай, что хочется прибавки энергии, прибавь.

4) Жить до вечера и до веку. Жить так, как будто доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто то дело, к[оторое] ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно.

5) Не думай никогда, что ты не любишь, или что тебя не любят. Это только нарушена чем-то всегда существовавшая и существующая любовь между тобой и людьми, и тебе надо только постараться устранить то, что нарушает эту вечно связывающую между собой людей любовь — к[оторая] всегда есть.

4 Ноября 1893. Я. П. Е. б. ж.

Нынче 22 Декабря 1893. И я уже более месяца в Москве. И ни разу не писал. Мне тяжело, гадко. Не могу преодолеть себя. Хочется подвига. Хочется остаток жизни отдать на служение Богу. Но Он не хочет меня. Или не туда, куда я хочу. И я ропщу. Эта роскошь. Эта продажа книг. Эта грязь нравственная. Эта суета. Не могу преодолеть тоски. Главное, хочу страдать, хочу кричать истину, кот[орая] жжет меня. — За это время многое было. Первое то, что меня перетащили сюда. С[оня] так страдала, томилась, так видно это б[ыло] по ее письмам, что я приехал. Другое, это то, что написал предисловие к Амиелю. 3-е — это тяжелая, не кончающаяся работа над Тулоном, к[оторую] я не могу бросить. Написал еще притчи — не кончил. От Л[евы] хорошие письма. Вот новая радость. Девочки ни то, ни се. М[аша] медицина — Таня живопись. — На днях б[ыл] тут музыкант Шор. Мы с ним говорили о музыке, и мне в первый раз уяснилось истинное значение искусства, даже драматического. Это будет первое из того, что я думал за это время.

События были за это время еще: Книга Sabbatier о Франциске. Подняло во мне воспоминания о прежней страстности добра, полного, на деле, жизнью исполнения истины, потом Аmiel, к[оторого] я перечитывал, и теперь новая книга Williams’a True son of liberty.16 Прекрасно. Вызвало желание писать драму. Думаю иногда, что я вышел уже и не в силах писать. И мне грустно, точно как будто я и умирая буду писать и после смерти тоже. Не даром я записал в своей книжечке, скоро после приезда в Москву, что я забыл Бога. Как страшно это забыть Бога. А это делается незаметно. Дела для Бога подмениваются делами для людей, для славы, а потом для себя, для своего скверного себя. И когда ткнешься об эту скверность, хочется опять подняться.

1) Неясность определения искусств, музыки, н[а]п[ример], происходит от того, что мы хотим приписать им значение, соответственное тому несвойственному им высокому положению, в к[оторое] мы их поставили. Значение их: 1) помощь для передачи своих чувств и мыслей словом; вызывание настроения, соответствующего тому, что передается, и 2) безвредное и даже полезное, в сравнении со всеми другими, следов[ательно], полезнейшее из всех других удовольствий.

2) По свеже замерзшему льду можно пройти напросте, но если надо нести тяжесть, надо проломать лед до старого. Или, чтобы строить дом, надо выкопать. Не выходит эта притча.

3) Как только ты видишь в себе матерьяльное явление, так ты ничто, п[отому] ч[то] ты часть бесконечной материи в бесконеч[ном] пространстве и времени. Для того, чтобы ты был что-нибудь, тебе надо быть чем-нибудь нематерьяльным: духовным существом. Но и духовное существо твое ограничено и составляет как бы ничто в сравнении с ∞ бесконечн[остью] разума, беск[онечной] любовью. Чтобы быть чем-нибудь, тебе надо быть орудием, органом Сущего, его диференциалом.

4) Ми-ти (китаец) прав: любовь всепобедна. Но он не прав тем, что хочет переделывать ее, приучать к ней людей. Она не может быть употреблена внешним, она может быть употреблена только внутренним образом, т. е. что человеку, познавшему ее, надо жить ею. Это же и единственное средство ее распространения.

5) Забыть Бога, т. е. забыть, что смысл жизни только в Боге. Как это страшно. А это беспрестанно случается со мной.

5) Спроси себя хорошенько, чего ты хочешь из двух: чтобы тебя сейчас возвеличили, чтобы ты видел плоды своих дел, но было бы возможно сомнение в твоем деле, или чтобы ты был не понят, поруган до конца, но дело твое было бы наверно дело Божие?

6) Вера в дела людские, в науку, н[а]п[ример]. Положиться на них без разбора, всё равно, что брать рожь из невеянного вороха и печь из него хлебы, настаивая на том, что это хлеб, и он обмолочен. (Не вышло.)

7) Либералы у нас точно раскольники старообрядцы. Все это кристаллизировало, окаменило их принципы. И они понимают только свое отношение к правительству; спор о перстах и т. п. Иное же отношение к тому, с чем они борются, кажется им не только чуждым, но враждебным.

8) Смотрю на женщин курсисток, с книжками, тетрадями бегающих с лекций на лекцию. На женщин живописцев, музыкантов. Всё они могут. И, как обезьяны, всё переняли у мужчин. Одного не могут женщины (девушки еще могут), это — нравственного двигателя.

9) У одного хозяина была на его заведеньи и трудная и, главное, опасная работа. Заставлять людей делать опасную работу насилием или нуждой он не хотел. Он предоставлял им полную свободу и давал им всё, чего они желают, но для того, чтобы придать им смелости и сравнять их всех между собой, он всех их приговорил к смерти. Но только не всех вдруг, в одно определенное время, а по жребию. Так что из миллионов переметенных жеребьев вынимались каждый день тысячи, и тех казнили. И никто не знал, кому когда придется итти на казнь. От этого людям этим уже нельзя было бояться делать дело хозяина, как бы оно страшно ни было, п[отому] ч[то] более страшное, смерть всегда висела над ними.

И вот нашлись из них люди столь глупые, что, зная, что они всякую секунду неизбежно умрут, они все-таки стали обеспечивать свою жизнь и избегать опасностей и перестали делать хозяйское дело. Тогда хозяин уже сделал еще так, чтобы те, к[оторые] не исполня[ли] его дела, были лишаемы увеселений и не только в очередь, но сверх очереди подвергались смерти.

Хозяин это Бог. Работники это все люди. Казнь это смерть, часа к[отор]ой никто не знает. Люди, к[оторые] стали обеспечивать себя и бояться делать дело Божье, это богатые люди, заботящиеся о своей жизни. Новое распоряжение хозяина о том, чтобы те, к[оторые] боятся делать дело его жизни, были лишены увеселения и казнены [не] в очередь, это пресыщенность, болезненность, физическ[ая] и духовн[ая] слабость богатых людей и ранняя смерть, постигающая их.