царствовать во что бы то ни стало. Показать свойственную всем людям двойственность иногда прямо двух противоположных направлений желаний.
Сейчас ночь 31 декабря 1905, начало 1906. Все это время добавлял «Правительство, революционеры, народ». Иногда кажется нужно, иногда слабо. Здоровье недурно. Но нет живости мысли. Записать только две:
1) Читая Строганова о Ромме, был поражен его геройством в соединении с его слабой, жалкой фигуркой. Напомнило Николеньку. Я думаю, что это чаще всего бывает так. Силачи, чувственные, как Орловы, бывают трусы, а эти — напротив.
Другое 2) Моя двойственность. То я поутру и ночью истинно мудрый и хороший человек, то я — слабое, жалкое существо, не знающее, что с собой делать. Разница в том, что первое — настоящее, а во втором состоянии я знаю, что я в тумане заблуждений.
3) Еще ясно пришла мысль о том, что жизнь есть прохождение духовной сущности через отделенную расширяющую форму.
Сейчас начало нового, 1906 года. Помоги, господи, исполнять твою волю. Не для того, чтобы что-то сделать, а только для того, чтобы делать, что должно.
Дневник — 1906
4 января 1906. Ясная Поляна. Все эти дни все поправлял и переделывал «Правительство, революционеры, народ», и все не кончил. «Народ» плохо оттого, что хотел внести неподходящее: «Три неправды». Надеюсь, что выйдет. И что будет полезно. Читаю «Мысли мудрых людей» ежедневно и с большой пользой для души. Эти последние два или три дня, не переставая, без людей, работаю над собой: не позволяю себе дурных мыслей, легкомысленных поступков, вроде гимнастики, гаданья. И хорошо. Кабы удержаться так до смерти! […]
6 января 1906. Ясная Поляна. Все поправляю «Правительство, революционеры и народ» и, кажется, кончил или близок к концу. Очень мрачно себя чувствую. Стараюсь и не могу победить. Ничем не выражаю своей недоброты, но чувствую и мыслю недоброе. […]
16 января 1906. Ясная Поляна. Отослал в Москву и Англию «Правительство, революционеры и народ» и последнее время поправлял «Круг чтения» и «Мысли мудрых людей». Это радостная работа. […]
18 января 1906. Ясная Поляна. Все нездоровится. Занимаюсь понемногу «Кругом чтения».
Думал нынче о том, что мне, старику, делать? Сил мало, они слабеют заметно. Я несколько раз в жизни считал себя близким к смерти. И — как глупо забывал, старался забывать это — забывать что? То, что я умру, и что во всяком случае — 5, 10, 20, 30 лет, смерть все-таки очень близка. Теперь я уже по годам своим естественно считаю себя близким к смерти, и забывать это уже не к чему, да и нельзя. Что же мне, старому, бессильному, делать? спрашивал я себя. И казалось, что нечего, ни на что сил нет. И нынче так ясно понял ясный и радостный ответ. Что делать? Уже показано, что умирать. В этом теперь, в этом и всегда оно было, мое дело. И надо сделать это дело как можно лучше: умирать и умереть хорошо. Деле перед тобой, прекрасное и неизбежное, а ты ищешь дела. Это мне было очень радостно. Начинаю привыкать смотреть на смерть, на умиранье не как на конец дела, а как на самое дело.
Читал вчера и нынче Максимова «Сибирь и каторга». Чудные сюжеты: 1) подносчика в кабаке, наказанного кнутом, чтоб скрыть стыд купеческой дочки; 2) чудный сюжет: «Странник».
22 января. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Делал «Круг чтения». Вчера и третьего дня писал рассказ из Максимова. Начало недурно. Конец скверно. Соня приехала из Москвы. «Правительство, революционеры, народ» очень, как и должно было быть, не понравилось всем и немыслимо напечатать. Сейчас написал Саше длинное письмо. Живу довольно внимательно к себе. […]
30 января 1906. Ясная Поляна. Здоровье было нехорошо: тупость мысли. Но вот 3-й день хорошо. Немного продолжал рассказ — лучше. «Круг чтения» и много, хорошо думал. Многое — пока — забыл.
[…] 4) Видел во сне: живет человек и работает на земле, как Робинзон или русские крестьяне, и обстраивается, одевается, кормится с семьей. Приходят люди и говорят: дай часть твоего труда на то, что мы считаем для тебя нужным. По какому праву? И зачем ему отдавать?
2 февраля 1906. Ясная Поляна. Здоровье порядочно, с перерывами. Писал «За что?». Один день порядочно, но все не могу кончить. Очень хочется «Круг чтения» для детей и народа. Но все руки не доходят. […]
Читал нынче Канта Religion in Grenzen blossen Vernunft. Очень хорошо, но напрасно он оправдывает, хотя и иносказательно, церковные формы.
6 февраля 1906. Ясная Поляна. […] Нынче немного поправил «За что?». Порядочно. Утро было очень радостно. И все радости опасные, мирские, не для бога; письмо милое от Саши и «Круг чтения» и «О жизни». Fais ce que doit, advienne que pourra [делай что должно, пусть будет, что будет (фр.)].
Читал вчера или третьего дня прекрасную брошюру Д. Хомякова. Все хорошо. Горе в том, что он считает христианство и православие равнозначащими и к духовным требованиям жизни причисляет быт. Это уже совсем неверно и явный софизм. […]
10 февраля 1906. Ясная Поляна. Нездоровилось последние дни. Писал «За что?». Нехорошо. Живу, слава богу, порядочно. Помню. Несколько экзаменов было. В некоторых случаях 4, но нигде не провалился вполне. Кое-что думал, и, кажется, важное. Записать надо:
[…] 2) Особенно живо и ясно понял, лежа в темноте в постели, щупая свой череп, что то, что мне кажется крепким, как мой череп, только таким мне кажется. Вспомнил на оружейном заводе молот, легко, мягко продавливающий в блин толщиною стальные кружки. Для существа с органами такой же силы череп мой мягок, а есть существа, для которых паутина крепка. Гладко, шершаво, велико, мало, даже зелено, красно, коротко, долго и т. п., все это условно. Только скучно повторять, а надо бы всякий раз говорить: для меня. Само же по себе оно ничто. […]
Нынче 18 февраля 1906. Ясная Поляна. Все время, то есть с 10-го, был в тяжелом (физически) настроении, но на душе очень хорошо. Все не теряю настроения жизни только для бога, для преумножения данного (таланта). Письма от дочерей и письма от Шеермана и Токи-Томи очень приятные. Были Сережа и Андрюша, и слава богу. Много есть что записать, и, кажется, стоящее того. Все исправляю «За что?». Медленно, но становится сноснее. Записать:
[…] 5) Трудно победить дурное расположение духа и недоброжелательство к человеку, но можно. И если хоть раз удастся, то испытаешь такую радость, что захочется испытать ее и другой раз.
[…] 9) Мы не помним прежней жизни потому, что воспоминание есть свойство только этой жизни.
[…] 13) В глубокой старости обыкновенно думают и другие и часто сами старики, что они только доживают век. Напротив, в глубокой старости идет самая драгоценная, нужная жизнь и для себя, и для других. Ценность жизни обратно пропорциональна в квадратах расстояния от смерти. Хорошо бы было, если бы это понимали и сами старики, и окружающие их. […]
2 марта 1906. Ясная Поляна. Двенадцать дней не писал. И дурно и хорошо физически себя чувствовал; больше дурно. Живу кое-как. Работаю внутри себя, и, кажется, хорошо. В том-то и горе и то-то и хорошо, что как на баллоне летишь, но чувствуешь ни ветра, ни движенья, потому что движешься с ветром, не чувствуешь своего улучшения, потому что оно — только то, что должно быть, что есть. Чувствуешь ветер только, когда остановишься, то есть скверно живешь. Экзаменов было мало. Только вчера был очень в физически угнетенном состоянии и не мог преодолеть себя — не в наружном проявлении — в наружном я ничего не сделал, но в душе, в мыслях не мог победить недоброжелательство, не мог вызвать любви, вызвать в себе живое сознание своего отношения к богу. Поправлял за это время «За что?» и отослал набирать и корректуры второго тома «Круга чтения». Записать, кажется, много и недурно.
[…] 9) Говоря с Дориком о том, какая должна быть нравственная жизнь без роскоши, без прислуги, не богатая, а бедная, подумал, что надо бы объяснить ему, почему я не так живу. А потом подумал: зачем? Он, если правда то, что я говорю, несмотря на то, что я не делаю того, что говорю, будет жить, как я говорю; потому что найдет в этом благо. Меня же за то, что я не делаю того, что говорю, он осудит (и поделом, а если не поделом, то это на пользу мне), или сам без моего объяснения поймет, почему я не так живу, и оправдает.
10) Когда человек умен, он не знает, что он умен, — ему кажется так естественно, что он понимает, что понимает, что он не может приписывать этому значения. При том же ему так многое еще непонятно. То же — если человек силен телесно и даже духовно; то же особенно, когда человек истинно добр, он не видит своей доброты, как летящий на баллоне не чувствует своего движения.
[…] 13) Ехал верхом лесом, и было так хорошо, что думал: имею ли я право так радоваться жизнью? И отвечал себе: да, имел бы право на радость жизнью всякий человек, если бы не было греха, не было страданий, производимых одними людьми над другими. Теперь же, когда есть грех и ость жертвы его невольные, должны быть жертвы вольные, и мы не имеем права радоваться жизнью, а должны радоваться жертвой, вольной жертвою.
Людям дана возможность полного блага жизни. Если бы не было греха, они бы владели, пользовались им. Теперь же, когда есть грех, люди должны стараться жертвою исправить его. И в этом исправлении греха есть — при теперешнем состоянии мира (другого и не было, мир без греха только в идеале), в исправлении греха, в жертве -истинное благо жизни людей.
14) Философские системы — это плохо сложенные своды, замазанные известкой с тем, чтобы не видна была их непрочность. Свод из неотесанного камня, если держит, то наверное прочен. Мало того, свод самый прочный тот, который строился бессознательно, как природные пещеры. […]
5 марта 1906. Ясная Поляна. Пишу утром. Эти дни ничего не писал существенного, кроме писем, и то ничтожные. Занят детским «Кругом чтения», то есть изложением закона божия. Плохо идет. Я слишком легко смотрел на это.
Вот это-то именно случай: Avoir le temps de la faire plus courte [Иметь время написать короче (фр.)]. Вчера ездил верхом по лесам, и очень хорошо думалось. Так ясен казался смысл жизни, что ничего больше не нужно. Боюсь, что это грех, ошибка, но не могу не радоваться спокойствию и
