смерти). То, что в веществе и простран-
стве есть мое тело, то в движении и времени есть моя жизнь.
Я сам вместе с миром постоянно раскрываюсь себе. За 70 лет
я был ребенком, и мир был мир 30-х годов. Потом я раскрывался
сам себе, и раскрывался мир в каждый момент моей жизни.
5) Я есмь известное отношение к существам, иначе (больше и
меньше) ограниченным, чем я. Думал это вот по какому случаю.
Нынче первый день пасхи, и я слышу, в церкви звонят. Я вспомнил, как звонили 50 лет тому назад. Те, которые звонили тогда, молодые
ребята, теперь старики или умерли. Кто же звонит теперь? Опять
такие же молодые, как те тогда. Le roi est mort, vive le roiУмерших
заменяют молодые, такие же, как те, но не совсем такие: в них уже
совершаются перемены, во всех их, такие же, как во мне, от ребя-
чества, юности к старости. Но эти звонящие люди не все. В Ита-
лии, Испании, Турции, Китае так же заменились люди 50-х годов —
новыми, опять так же, как и те перемены, которые произошли во
мне. Но и это не все: в зверях, в растениях, в реках, в горах, в пла-
нете земли, в солнце (его пятнах), в Сириусе, во всем произошли
такие же перемены. Я в них одна точка, сознавающая себя и по
мере жизни сама себе открывающаяся. Я сознаю свои перемены, свой рост, но не сознаю (только могу знать) перемен вне себя в
народе, в человечестве, в мире. Не знаю также и тех перемен, кото-
рые происходят в клетках моего тела и в протоплазме этих клеток.
6) Все, что я могу делать, если понимаю свое положение в мире, это то, чтобы покоряться закону раскрытия себя, своей духовной
сущности, — плыть по течению, не становиться поперек течения, не цепляться ни за что, противясь течению. Какая же безумная гор-
дость тех людей, которые хотят творить жизнь, хотят делать что-то
для всей жизни! Все, что может делать человек, это только то, что-
бы самому для себя подчинять себя воле Бога, ЗАКОНУ.
7) Сначала это кажется очень мало нашей гордости. Но если
мы только откинем ложное представление о несвойственном нам
положении, то трудно человеку желать чего-нибудь большего, чем
то, что дано ему. Человек может найти свое благо в слиянии сво-
его сознания с волей Бога и вместе с тем, когда слияние это со-
вершилось в нем, не может не чувствовать, что это его слияние
‘ Король скончался, да здравствует король! (фр ) 236
действует не на него одного, но имеет, как Божество, бесконеч-
ное действие, чувствует себя Богом. (Вы Боги.) Неясно. Я хочу
сказать, что человек, для себя соединивший свою волю с волей
Бога, помогает этим всем существам мира. — (Плохо.) 8) Всегда страшно поражает меня — внутренняя законная гор-
дость всякого человека, уверенность его в своей правоте. В этом
гордом сознании своей правоты есть законность. Человек, как су-
щество, носящее в себе Бога, должен быть прав. Горе в том, что
посланник великого Царя свои полномочия употребляет не на по-
рученное ему дело, а на прихоти, забавы, пустяки личные.
9) Самое шаткое и подверженное заблуждению знание — это
знание, основанное на наблюдении, опыте.
10) Когда я вижу существа на той степени, на которой я был, —
детей, я понимаю их, потому что я помню себя, когда я был та-
ким же. Точно так же, когда я вижу существа, которыми я был
когда-то вне моей жизни, или которые — тот же я, но отдален-
ный, — обезьян, зверей, насекомых, растения, камни, землю, я
тоже хотя и не так живо, как детей, — понимаю их.
11) Есть события в моей жизни, которые я совершенно забыл, так забыл, что невозможно их вспомнить. Что это значит? В рас-
крытии мира во времени есть промежутки. Я замечаю большие.
Но и самые малые — промежутки. Раскрывается же мир без про-
межутков, без времени. Он есть. — (Совсем неясно.) 12) Поэзия церковности. Церковность разрушается, когда по-
эзия секюларизируется, становится мирскою. Отнять поэзию цер-
ковности, не заменив ее, жестоко.
13) Мир — высшее матерьяльное благо общества людей, как
высшее матерьяльное благо личности — здоровье. Так всегда по-
лагали люди. И мир возможен только для земледельцев. Только
земледельцы кормятся прямым трудом. Горожане неизбежно кор-
мятся друг другом. Среди них возникло государство, и возможно
и нужно. Земледельцам оно излишне и губительно.
14) Жизнь всех народов везде одна и та же. Более жестокие, бесчеловечные, гулящие люди кормятся насилием, войною, бо-
лее мягкие, кроткие, трудолюбивые — предпочитают терпеть. Ис-
тория есть история этих насилий и борьбы с ними.
15) Отчего это я испытываю совершенно новое, странное сме-
шанное чувство благоденствия, когда, потушив свечу, лежу в по-
стели? Ничто не болит, тепло, тихо, спокойно. Мне радостно, хо-
рошо, и страшно, что я люблю жизнь и не перенесу без против-
ления смерть. Отчего это?
237
16) Хотелось бы написать рассказ о том, как политический де-
ятель, после 20, 30 лет труда в одном направлении, достигнув сво-
ей цели, вдруг хватился, что у него есть душа, которой надо бы
служить и которую он оставил в небрежении, и она ссохлась, заг-
рубела и не отзывается и не дает и не воспринимает радостей. —
(Он заболел или в тюрьме.)
17) В книгах с важностью пишут, что там, где есть права, там
есть и обязанности. Какой это смелый вздор — ложь. У человека
есть только обязанности. У ЧЕЛОВЕКА ЕСТЬ ТОЛЬКО ОБЯЗАН-
НОСТИ.
18) Говорят и спорят о системе Генри Джорджа. Дорога не си-
стема (хотя я не только не знаю, но не могу себе представить луч-
шей), но дорого то, что эта система устанавливает общее и равное
для всех людей отношение к земле. Пускай найдут лучшее.
17 апреля 1906. Я. П
Записать много надо и, кажется, не ничтожное:
1) Возвеличиваемым людям — царям, героям, нельзя совер-
шать обыкновенные человеческие отправления, нельзя резвить-
ся. Выходит страшный, отвратительный контраст. Елисавета к
Троице, Екатерина….
2) Западные народы бросили земледелие и все хотят властво-
вать. Над собой нельзя, вот они и ищут колоний и рынков.
3) Только при земледельческом труде всех может быть разумная, нравственная жизнь. Земледелие указывает, что самое, что менее
нужное. Оно руководит разумной жизнью. Надо коснуться земли.
4) Умиление и восторг, которые мы испытываем от созерца-
ния природы, это — воспоминание о том времени, когда мы были
животными, деревьями, цветами, землей. Точнее: это — созна-
ние единства со всем, скрываемое от нас временем.
25 апреля 1906 Я. П
Правда ли то, что во время нездоровья мысли были таковы, что выкупают отсутствие работы, покажет то, что надо записать: 1) Эпиктет говорит: ты не сердишься на слепого за то, что он
не видит… Да, но трудно не сердиться, когда слепой уверен, что
он видит, а что ты слепой, и тянет тебя в яму. Надо не идти за
ним, но все-таки сердиться незачем.
2) Следующее уже записано — о том, почему каждый чело-
век бывает несокрушимо самоуверен? От того, что он может быть
совершенно прав, живя своей божественной природой, и он пе-
238
реносит права своей божественной природы на свою животную
личность. —
3) Самоуверенны несокрушимо бывают две крайности: со-
всем животные люди и совсем святые.
4) Сначала записано так: Мы по слабости своих познаватель-
ных способностей не можем видеть мир, какой он есть, а видим
его только раскрывающимся во времени, и нам кажется, что мы
живем во времени. (Это хорошо.)
5) Все уже есть, и я ничего не могу изменить. Одно могу: m’adopter a la volonte de Dieu1. От того, что я поступлю так или
иначе, мир не изменится. Будет то, что должно быть, и то, что
мне кажется изменением, не есть изменение для мира, для Бога.
Все, что я могу, это то, чтобы, соединившись с волею Бога, полу-
чить то благо, которое дано мне, или лишиться его.
6) Человек спрашивает: буду ли я? — Слейся с волею Бога, и
не будет вопроса, потому что не будет будущего. (5).
7) (К 5-му). Все уже есть, и потому не может быть изменено
мною: Есть русская дума и все то, что от нее и после нее произой-
дет. Те изменения, которые я могу сделать, совершатся только тог-
да, когда они будут совпадать с волею Бога; все же, несогласное с
нею, не совершится. Мне кажется (во времени), что произойдут
перемены от того, что я убью Дубасова или напишу воззвание, призывающее людей к христианской, доброй жизни, но перемены
никакой во внешнем мире, для безвременного созерцания, не бу-
дет. Дубасов или не будет убит, или на место его будет Кубасов, и
то, что я напишу христианское воззвание, тоже ничего не изменит, потому что оно будет написано, или, скорее, то, что я хочу напи-
сать, войдет в души людей и будет руководить ими. То же, что одно, судя временно и лично, будет раньше или позже, т. е. при других
временных условиях, не изменит сущности дела. (4).
8) Я никогда хорошенько не понимал того, что Платон разу-
мел под идеями. Не есть ли это те отделенные от Всего существа, из которых я знаю несомненно себя и по себе и другие такие же
отделенные существа. — Сам для себя я кажусь совершенно осо-
бенное, отдельное существо, но других людей я смешиваю в сво-
ем сознании (то, что я называю типом, характером), смешиваю в
сновидениях, где в одном лице соединяются несколько. Так и себя
1 слиться с волей Бога (фр)
239
я только ошибочно считаю особенным, одним: я в себе ношу
много духовных существ. (Неясно.)
9) Мы живем задним числом. Это значит то, что все, что нам
кажется, что должно совершиться (и все, что нам кажется, что уже
совершилось), все это не было, не будет, а есть. Мы только пережи-
ваем то, что есть, как видим свет звезды, только теперь доходящий
до нас. Наше проявление во времени и сознание жизни дано нам
затем (если рассуждать, как обыкновенно, о Боге), чтобы мы могли
пользоваться благом. Весь мир (Бог) есть, и все существа в Нем со-
знают жизнь, радуются жизни, благодаря иллюзии времени. (5).
10) Спрашивают: зачем страдания? Надо спрашивать: от чего
страдания? Страдания от того, что в человека вложено, во-1-х, сознание своего единства с Богом и со всем существующим, и
во-2-х, стремление к благу — к благу Всего. Когда же человек
достиг до сознания своего единства со Всем и вместе с тем ищет
блага себя одного, он вместо блага получает и производит стра-
дания. Страдания показывают человеку, что его благо есть благо
всех. Благо же всех достигается одним средством: любовью. —
Любовь есть соединение сознания единства Всего и стремле-
ния к благу.
11) Вчера живо, ясно пришел в голову вопрос, что такое чис-
ло? Число — собрание единиц. Что такое единица?
Кажется очень просто. А между тем это один их самых глубо-
ких вопросов. Я думаю, что единица — это отвлечение от созна-
ния отделенности от Всего. Об этом подумаю.
(Из ночной книги.)
