и убивают.
(Останавливаюсь, голова болит и тяжела).
319
Нынче 11 сент. 1907. Я. П.
Продолжаю записывать. Записать:
1) Если бы я не знал, что я умру (как, я думаю, не знает этого
животное), ответ на вопрос: зачем жить? — был бы очень легкий: жить, удовлетворяя своим животным потребностям. Но ведь во мне
есть то свойство разума, по которому я знаю, что я умру, что моя
жизнь здесь есть только прохождение, что заботы ни о моем здо-
ровьи, ни о моем имуществе, ни о моем почете, ни о моей славе, ни
о том, что я сделаю для моей семьи или для моего народа, не могут
доставить мне блага — я умру, исчезну, и потому совершенно все
равно, был ли я здоров, богат, славен, были ли мои наследники, соотечественники, даже род человеческий более или менее счаст-
ливы, потому что всего этого для меня не будет, да не будет и для
самого себя. Что же мне делать во время этого перехода моего в
этой жизни из одного несуществования в другое несуществова-
ние? Ответить на это я могу с двух сторон, и оба ответа одинаковы.
С одной стороны, я не могу не признать того, что мое появление
здесь и мое прохождение через жизнь должно быть нужно той силе, которая послала меня сюда, и нужно это прохождение мое не как
животного только, а как животного существа, одаренного разумом, т. е., что я должен делать в этой жизни что-то такое, для чего нужен
разум. С этой стороны положение мое подобно тому, в котором
был бы работник, который был бы в том одурманении, при кото-
ром он забыл все то, что было с ним перед этим, и который очнулся
в неизвестном ему месте с лопатой в руках и подле недокопанной, но начатой, выходящей из недоступного отдаления канавы. Кто-то
властвующий над ним, очевидно, хочет, чтобы он продолжал той
лопатой, которая дана ему в руки, начатую работу. То же испыты-
вает и человек, являющийся в этот мир и входящий в обладание
своего разума: он не может не сознавать, что кто-то хочет от него
то, чтобы он своим разумом продолжал начатую в этом мире ра-
зумную работу.
12 сентября 1907. Я. П.
Таков один, с одной стороны, ответ на вопрос о том, что де-
лать человеку во время прохождения его в этом мире от одного
несуществования к другому?
Другой, с другой стороны ответ на тот же вопрос, еще более
ясный и, если можно так сказать, еще более несомненный, это
то, что живу я в этом мире для блага, для блага и ни для чего
иного, как только для блага. И говорит мне это уже не разум, не
320
случайные мои рассуждения, наблюдения, а не переставая все
существо во все время моей жизни. —
Ответ этот так прост и ясен, так сознается всегда и всеми, что
он должен бы был быть принят всеми и никем никогда не оспари-
ваем. На деле же выходит то, что ответ этот признается справедли-
вым только детьми и самыми простодушными людьми; люди же
взрослые, думавшие и наблюдавшие жизнь, признают этот ответ
несогласным с разумом и наблюдением, — именно то, что люди, полагающие цель своей жизни в благе, не только не достигают его, но большей частью становятся несчастными. Что же это значит?
Неужели признать, что та сила, которая ввела меня в жизнь, кото-
рая обусловливает мою жизнь, вложила в меня, во всех нас неист-
ребимую, всегдашнюю потребность блага только для того, чтобы
обмануть, измучить нас, заставить нас стремиться к тому, чего мы
не можем достигнуть? Неужели основные начала души: разум и
желание блага противуположны друг другу, исключают одно дру-
гое? Этого не может быть, — всегда отвечало и не может иначе
отвечать сердце человеческое. И действительно, этого никогда не
было, не могло и не может быть. Разум и желание блага не только
не противуположны друг другу, не исключают одно другое, а, на-
против, немыслимы одно без другого, дополняют одно другое.
Дело в том, что они кажутся несогласимы только тогда, когда
извращено понятие желания блага, приписываемого личности; из-
вращен и разум, когда он признает возможным такое благо. Извра-
щено понятие желания блага, когда цель этого желания представля-
ется в благе личности. Благо это немыслимо при неизбежности не
только смерти, разрушающей всякую возможность блага личности, но при существовании борьбы за существование во всех ее видах, при существовании физических страданий, болезней… И эта невоз-
можность была бы совершенно очевидна, если бы обман не под дер-
живался извращенным разумом, который самыми разнообразными
изворотами не старался бы или скрыть эту невозможность, или оп-
равдать ее. Так оправдывают эту невозможность все учения о буду-
щей загробной жизни и вытекшие из этих религиозных учений (хотя
и отрицающие их) философские учения о нравственном долге (Кант
и его последователи). Так же стараются скрыть эту невозможность
учения эпикурейские, позитивистов и тех, которые отчаиваются в
жизни. Скрывают эту явную невозможность блага личности, кроме
рассуждений извращенного разума, еще и самые грубые и про-
стые средства разжигания страстей и притупления, даже искус-
ственными средствами (одурманивающими веществами) разума.
321
21 Зак 3160
Так что кажется невозможным благо и противоречивым это же-
лание блага в человеке с его разумом только потому, что извраще-
ны и понятие блага, и разум человеческий. Извращено желание
блага тем, что основное, главное, составляющее жизнь человека и
неистребимое в нем желание блага не есть желание блага для сво-
ей телесной личности, — оно кажется только таким при неразви-
том и извращенном разуме, — а есть желание блага себе, своему
духовному существу, тому существу, которое человек сознает не в
одном себе, но во всем живом и особенно сильно и живо в таких
же, как он, людях. Желание же блага своему духовному существу, сознаваемому человеком во всем живом, проявляется в человеке
любовью. И потому истинное благо человека есть то благо, кото-
рое он находит в любви, в том чувстве любви, которое он сознает в
себе, которое дает ему счастье и которое он может бесконечно уве-
личивать и в увеличении которого и в пользовании которым никто
и ничто не может ему препятствовать, в котором человек чувству-
ет себя всемогущим, в котором сливается, соединяется с тем Нача-
лом, которому он приписывает свое существование. Таково извра-
щение понятия блага. Извращение же разума состоит именно в этом
не только непонимании того, в чем истинное благо, но в призна-
нии кажущегося блага личности за настоящее благо, в признании
возможности блага где-то за гробом или здесь, в этой жизни, для
человеческой личности. —
Стоит восстановить понятие истинного блага, состоящего в
увеличении любви, и откинуть все те ложные рассуждения, кото-
рыми разум старается скрыть безвыходное противоречие жела-
ния блага и невозможности его, для того, чтобы желание блага
истинного, не только вложенного в душу человека, но составля-
ющего эту душу, выражающегося любовью и не могущего встре-
тить препятствий и не быть все более и более удовлетворенным, чтобы это желание блага и не было бы самым ясным и точным
ответом на вопрос о том, что делать человеку во время этого про-
хождения от одного существования к другому, которое мы назы-
ваем жизнью. — Разум, с одной стороны, отвечает мне на этот
вопрос тем, что я — работник, долженствующий исполнить в этой
жизни то служение, которого хочет от меня пославший и давший
мне для этого служения нужное орудие. Ответ в том, что я —
работник и должен делать нужное хозяину дело. На вопрос же о
том, в чем именно это дело, и зачем мне его делать? разум мой не
отвечает мне. И вот тут-то, с другой стороны, я получаю самое
твердое и ясное указание на то, в чем это дело и зачем мне его
322
делать? Делать для блага, потребность которого составляет сущ-
ность моей души.
Кто-то, что-то хочет от меня, чтобы я делал какое-то дело, пользуясь данным мне орудием разума.
Я спрашиваю: что именно и зачем мне делать? И мне отвеча-
ет неудержимое, неперестающее стремление к благу моего ду-
ховного существа, которое выражается во мне любовью, таким
свойством, в котором я сознаю себя не только свободным, но все-
могущим.
Казалось бы, чего же еще для того, чтобы не было никакого со-
мнения. Но и этого мало. Для того, кто бы все-таки усумнился в
этом, готово самое убедительное доказательство. Доказательство
это — опыт. Пусть только испытает человек истинность этого поло-
жения, пусть хоть на время перенесет свою жизнь из ложного иска-
ния блага для своей телесной личности в благо духовной — в увели-
чение в себе любви ко всему живому, которое окружает его и с кото-
рым он входит в сношение, и он тотчас всем существом своим
почувствует полное освобождение от всех стеснений, страхов, глав-
ное, тяжелых, недобрых чувств, тотчас почувствует то самое душев-
ное состояние, которого всегда желало все существо его. Мало и
этого, отдавшись этому чувству, человек почувствует, что не только
все так называемые горести, страхи, болезни, испытываемые лич-
ностью, но самая явная для разума неизбежная смерть, которая унич-
тожает все, самая смерть перестает существовать для человека, по-
ложившего свою жизнь в духовном начале, живущем во всем и со-
знаваемом им любовью.
2) Если человек знает или думает, что знает, что ему делать
для того, чтобы ему и всем людям было хорошо, лучше всего
жить, то это, что он знает, или думает, что знает, и есть вера.
3) Есть доля правды в том, что жизнь моя, моя духовная жизнь
остается в тех людях, которым она нужна была. Может быть, я
есмь то, что осталось в других существах от духовной жизни ка-
кого-нибудь существа. И то существо было тоже соединение ду-
ховных начал других существ, и те также. (Чепуха.) 4) То, что у NN такая жена, нужно было именно для него. А то
бы он возгордился своей святостью.
5) Сказать NN, чтобы не увлекался мною. Во мне и теперь и
гадости, и глупости, и хитрости без конца.
6) Сейчас в первый раз почувствовал полную свободу от мне-
ния о себе людей. И какая радость, спокойствие и сила! Помоги
Бог удержать.
323
15 сент.
1) Человек есть проявление божества, но ему кажется снача-
ла, что он особенное существо: «я». Ему кажется, что он — «я»
отдельный, что он человек; а он Бог — проявление его. Не знаю, как животные, но человек не только может, но должен это по-
знать. А познав это, человек не может не полагать свою жизнь в
соединении со всем — т. е. в любви. — Последствием этого для
человека — благо.
2) Любить дурного человека кажется невозможным. Оно и
точно невозможно. Но любить надо и можно не человека, а за-
давленного, заглушённого Бога в человеке, и любить этого Бога, и стараться помочь ему высвободиться. И это не только можно, но радостно.
3) Настоящая, серьезная жизнь только та, которая идет по со-
знаваемому высшему закону; жизнь же, руководимая похотями, страстями, рассуждениями, есть только преддверие жизни, при-
готовление к ней, есть сон.
4) Как в стареющемся человеке, все более и более проявляется в
нем согласие с силой божьей вечной, так точно все больше и больше
проявляется это согласие во всем
