раскрываюсь и я сам, и другие существа. То, что я называю свободой воли, это – моё сознание своей духовности, неподвижности. [18]

Кант сказал, что время и пространство – формы нашего познания. Будем вечно жить – нельзя сказать, потому что мы теперь живём вечно. [19]

…Мы ошибаемся, когда представляем себе жизнь души во времени, а она цельная вся уже есть. [20]

Я не живу, и не живёт весь мир во времени, а раскрывается неподвижный, но прежде недоступный мне мир во времени. [21]

…Жизнь есть непрестающее раскрытие того, что уже есть… [22]

Время есть снимание покровов с неподвижного, единого сущего духа Божия. [23]

Не солнце движется, а земля поворачивается к нему; так же не время идёт, а мир, скрытый временем, открывается сам себе. [24]

Жизнь, которую я сознаю, есть прохождение духовной неограниченной (божественной) сущности через ограниченное пределами вещество. [25]

Мы по слабости своих познавательных способностей не можем видеть мир, какой он есть, а видим его только раскрывающимся во времени, и нам кажется, что мы живём во времени. [26]

Наше представление о времени происходит от нашей неспособности познавания сразу всего предмета: время есть та постепенность нашего познания мира, которая вытекает из ограниченности наших способов познания. [27]

Ехал наверху на конке, глядел на дома, вывески, лавки, извозчиков, проезжих, прохожих, и вдруг так ясно стало, что весь этот мир с моей жизнью в нём есть только одна из бесчисленного количества возможностей других миров и других жизней и для меня есть только одна из бесчисленных стадий, через которую мне кажется, что я прохожу во времени. [28]

Здешняя жизнь не иллюзия и не вся жизнь, а одно из проявлений, вечных проявлений вечной жизни. [29]

Под ногами морозная твёрдая земля, кругом огромные деревья, над головой пасмурное небо, тело своё чувствую, чувствую боль головы, занят мыслями о «Воскресении», а между тем я знаю, чувствую всем существом, что и крепкая морозная земля, и деревья, и небо, и моё тело, и мои мысли – что всё это только произведение моих пяти чувств, моё представление – мир, построенный мной, потому что таково моё отделение от мира, какое есть. И что стоит мне умереть, и всё это не исчезнет, но видоизменится, как бывают превращения в театрах: из кустов, камней сделаются дворцы, башни и т. п. Смерть есть не что иное, как такое превращение, зависящее от другой отдельности от мира, другой личности: то я себя, своё тело с своими чувствами считаю собою, а то совсем иное выделится в меня. И тогда весь мир станет другим. Ведь мир такой, а не иной только потому, что я считаю собой то, а не другое. А делений мира может быть бесчисленное количество. [30]

Всё больше и больше не то что убеждаюсь, но всем существом чувствую нереальность этого мира, того, в котором мы живём. Не то что нереальность, что всё это мечта, что его нет, а то, что он есть только одно из бесчисленных (если уже считать) проявлений жизни, а не то, что мы все думаем в детстве и юности, а многие и до смерти – что это настоящий, единственный мир, и другого нет. Ужасно жить, думая так. Чтобы хорошо жить, радостно, спокойно в этом мире, надо чувствовать, что этот мир одна точка, как точка настоящего во времени или какого-нибудь места в пространстве. [31]

Если бы мы не знали жизни более действительной, чем сон, то мы сон считали бы вполне жизнью и никогда не усомнились бы в том, что это не настоящая жизнь. Теперь наша вся жизнь от рождения до смерти с своими снами не есть ли в свою очередь сон, который мы принимаем за действительную жизнь и в действительности которой мы не сомневаемся только потому, что мы не знаем другой, более действительной, жизни? Я не только думаю, но убеждён, что это так.

(…)

(…) Наша жизнь есть один из снов той, более настоящей жизни. Но и та, более настоящая жизнь, есть только один из снов другой, ещё более настоящей жизни, и т. д. до бесконечности, до одной последней настоящей жизни – жизни бога. [32]

Пространство, время, тело и форма происходят от моего бессилия познавать всё как оно есть. Я могу познавать только движущееся и разделённое. Как я не могу познать шара иначе, как когда он, вертясь, обращается ко мне всеми сторонами, так и не могу познать людей, животных и растения, и всё иначе, как движущимся и разделённым. [33]

…Я не могу обнять всё, и от этого мне кажется, что я во времени. Так что ясно, что понятие времени вытекает из ограничения, отделённости. Я – всё, но сознаю только часть, и оттого во времени. Смысл жизни, то, что мне представляется целью её (для меня), есть не что иное, как сознание своего божественного начала, вечности, бесконечности. И потому представляется, что цель жизни есть расширение. Но это не цель, а свойство сознания. Сознание не переставая работает, светит, не может перестать работать, светить. В жизни же его работа проявляется стремлением к единению со Всем. [34]

…Человек в одно и то же время и отделённость, и всё. Противоречие во всём, что мы думаем вне форм пространства и времени (…), т. е. нашего ума не хватает на мышление вне пространства и времени. Логично только то, что мы видим в пространстве и времени. Но самоё пространство и время не логичны. [35]

Чем больше живёшь, тем меньше становится время жизни. Для бесконечной продолжительности жизни – жизни совсем бы не было. [36]

Материя не нереальна, а реальна для меня, отделённого существа, но не сама в себе.

Непонятно, недоступно мне не материальное само в себе, но духовное само в себе. [37]

Пространство и время только для меня в этом теле. И то, и другое происходит от моей отделённости: пространство это пределы; время это последовательность соприкосновения пределов. Для Бога нет пределов и нет времени и пространства. Так и нет ни того, ни другого для моей духовной сущности. [38]

…Сознающий свою духовную сущность человек видит себя всегда в середине времени и пространства… [39]

Вся тайна в том, что есть нечто непреходящее, соединённое с временем и пространством; нечто это – сознание. (…) Нечто неподвижное, соединённое с подвижным – сознание. Сознание сознания есть любовь.

(…) Мне кажется, что сознание началось при рождении. Но это неверно: началось соединение неподвижного сознания с известным подвижным, отделённым пространством предметом, но сознание вне времени и потому не могло начаться, так же, как не началась река, когда на ней поставили мельницу, началась мельница. И потому дело жизни уйти в сознание, самое глубокое доступное человеку сознание. [40]

Мир состоит из отделённых частей божества. Отделённость даёт материальное движение. Только уничтожься материя – и нет отделённости. Точно так же уничтожься движение – и нет отделённости. И потому материя и движение существуют только для нас, для отделённых существ. Для Бога нет ни материи, ни движения, но есть бесчисленное количество отделённых существ, которые мы можем познавать только в пространстве, т. е. ограниченно, и во времени, т. е. в настоящем и отчасти в прошедшем. Для него же, для Бога, они все, отделённые существа, существуют без пространства и времени.

Все отделённые существа по своему свойству стремятся расшириться и перейти в другую, высшую отделённость. В этом наша жизнь. Для Бога же они уже расширились и перешли в другую, и третью, и в бесконечное число форм жизни. Мы же всё это переживаем. И в этом жизнь и благо.

В сущности, для Бога всё стоит, всё неподвижно и бестелесно, но есть жизнь. Какая? Мы не можем понять и знать. Наша же жизнь состоит в переходах из одной жизни в другую, вечное движение, вечное воскресение, вечный рост.

Но хотя жизнь наша и духовна, и материя и движение – условия нашей отделённости, жизнь в этом мире – не только не призрак, но самая настоящая, единая жизнь, и цель нашей жизни – служение той общей жизни, которую мы знаем. [41]

…Для Бога, для той истинной жизни, начало которой я сознаю в себе, не может быть движения и потому не может быть цели, не может быть близкого и далёкого, большого и малого; не может быть хорошего и дурного; но для жизни нашей, для отделённого существа неизбежно существует движение и цель, и близкое, и далёкое, и худое, и доброе, и человек должен жить в этой иллюзии, как в иллюзии движения солнца; но знать он должен, что жизнь его не движется, и вся иллюзия движения – только для его блага. [42]

…Нет никакой величины времени или пространства, потому что всякая величина, год, миллион лет, вершок, миллиард километров – ничто, а/∞. Время и пространство только дают форму духовному началу, дают жизнь, – не жизнь, а возможность проявления духовного начала, в чём и состоит то, что мы называем жизнью. [43]

Что такое время? Нам говорят, мера движенья. Но что же движенье? Какое есть одно несомненное движенье? Такое есть одно, только одно: движенье нашей души и всего мира к совершенству. [44]

…Жизнь наша только в духе; тело же земля и в землю пойдёт. Дорого то, чтобы при прохождении через этот мир нам, сколько мы можем, приблизиться к божескому совершенству. [45]

…Сообщимся там, (…) вне земной жизни. Я верю в это общение, и тем больше, чем больше тот человек, об общении с которым думаю, вступает здесь уже в область духовной жизни. Сам в одну дверь уже вступаешь, или заглядываешь в эту область вневременного, внепространственного бытия и видишь, или чувствуешь, что и другой вступает или заглядывает в неё: как же не верить, что соединишься с ним? [46]

Только освободившись от обмана чувств, признающих действительно существующим и важным мир телесный, человек может понять своё истинное назначение и исполнять его. [47]

Для того, чтобы понимать истинное значение вещей, необходимо сводить всё видимое к невидимому, всё телесное к духовному. [48]

Да! Эпоха наша – эпоха поклонения не духу, а форме (…). Но настанет, настанет ещё время, когда станут снова поклоняться духу! [49]

Без веры в Бога в себе, в жизнь вневременную и внепространственную не может быть ни разумной, ни доброй, ни счастливой жизни. [50]

…В этом главное дело человека. Понимать, что всё временное и пространственное – сон, и что настоящее в этом сновидении только то, что вне пространства и времени: разум и любовь. [51]

…Борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье.