нами, нами – всеми существами мира…
(…) Без ограничения пространства и времени не было бы нас, не было бы блага нашей жизни, состоящей в расширении, просветлении. Так что не жаловаться надо на наше ограничение, а радоваться, благодарить за него. [13]
Только благодаря времени, движению, возможно осуждение себя, раскаяние и, вследствие этого, радость духовного роста.
Только благодаря пространству, отделённости, возможна любовь и радость её.
Для не движущегося и не отделённого существа – для Бога – нет ни радости духовного роста, ни блага любви. [14]
Временная жизнь в пространстве даёт мне возможность сознавать свою безвременность и духовность, т. е. независимость от времени и пространства.
(…) Если бы не было движения во времени и вещества в пространстве, я бы не мог сознавать свою бестелесность и вневременность: не было бы сознания.
(…) Только сознание своего неизменяющегося, бестелесного «я» даёт мне возможность постигать тело, движение, время, пространство. И только движение вещества во времени и пространстве даёт мне возможность сознавать себя. Одно определяет другое. [15]
Если бы вещество, через которое проходит божественная сущность, было не ограничено пределами, божественная сущность была бы во всём, и не было бы вещества, и не было бы движения, была бы нирвана; если бы через вещество не проходила божественная сущность, то не было бы ни вещества, ни движения. [16]
Великая задача соединить жизнь в Боге – вечную с жизнью мирскою – здесь. [17]
Духовное и материальное – коромысло весов. [18]
Идеал – это путеводная звезда. Без него нет твёрдого направления, а нет направления – нет движения, нет жизни. [1]
Вера есть необходимое условие жизни. То, во что надо верить – тайна – есть условие всякой жизни – движения. Без тайны не было бы возможности движения вперёд к неизвестному. Если бы я был там, куда я иду, я не шёл бы. Движение к этому неизвестному и есть жизнь. Любовь к этому неизвестному есть вера. [2]
Избави Бог жить только для этого мира. Чтобы жизнь имела смысл, надо, чтобы цель её выходила за пределы этого мира, за пределы постижимого умом человеческим. [3]
Только отрешившись от знания близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность… [4]
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребёнка. И ребёнок боится пчёл и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, что цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль и сладкий сок и приносит их в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании мёда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль и сок для выкармливанья молодых пчёл и выведения матки, что цель её состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другою, ни третьею целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели. [5]
Идеал только тогда идеал, когда осуществление его возможно только в идее, в мысли, когда он представляется достижимым только в бесконечности и когда поэтому возможность приближения к нему бесконечна. [6]
…Действительная истина есть та, которую мы знаем достоверно, – это есть то, что никогда не существовало. Идеал есть единственная вещь, которую мы с уверенностью признаём. Только благодаря ему мы что-то знаем, и в силу этого только идеал может нами руководить… [7]
Истинная жизнь состоит в том, чтобы в этой жизни достигать цели, которая вне её. [8]
Когда ставят себе цель видимую, определённую, идеал, который надо достигнуть, так это опасно. А следует знать, что есть путь, по которому надо идти, а куда приведёт, не знаю… (…)
(…) Такое состояние представлять себе, что я рождаюсь, двигаюсь. [9]
…Разве может быть цель для жизни мира и жизни людей (когда они сливают свою жизнь с жизнью мира). Понятие цель есть понятие ограниченности человеческого разума, вроде понятий награды и наказания, и потому понятие, неприложимое к жизни мира. Если есть цель, то она должна быть достигнута, и тогда конец. Для мира вообще есть только жизнь, для участников в жизни мира есть и может быть только направление, путь. (…)
(…) Чтоб перековать копья на орала и чтоб ягнёнок лежал со львом. Вот цель, подобная этой, мерещится мне, но я не дорожу ею, знаю, что она далеко не исчерпывает всего. Мне дорога только верность направления пути. [10]
Нехорошо, (…) когда из-за ближайшей конечной цели забывается бесконечная, т. е. направление… [11]
Самая обыкновенная ошибка (…) в том, чтобы думать, что, узнав путь к идеалу, вы можете достигнуть его. Если бы идеал был достижим, он бы не был идеал, и если бы люди достигли его, жизнь бы кончилась. Идеал всегда недостижим, но из этого не следует то, что надо махнуть на него рукой и не следовать идеалу, а только то, что надо все силы свои полагать на всё большее и большее приближение к нему. В этом приближении и жизнь, и её благо. [12]
Никто из живых людей никогда не исполнит волю бога вполне. Но из того, что мы будем видеть и знать, что вполне воля бога не исполняется, не следует то, что надо вперёд задаваться мыслью исполнять волю бога не вполне, а отчасти (это самый и обычный, и ужасный грех людской), а, напротив, постоянно и всегда стремиться к тому, чтобы исполнить её вполне. Ищите царствия божия и правды его, а остальное приложится. [13]
Цель – вся последняя цель, скрыта от нас, как и не может быть иначе для того ограниченного разума, которым мы обладаем. Но вполне ясно для нас то, чего хочет от нас хозяин: та ближайшая цель, к которой мы стремимся. Цель эта, – как говорит нам высшая мудрость людская, наш разум и опыт, и наше чувство, есть приближение всё к большему и большему совершенству всего существующего. Средство для этого есть единение всех существ, достигаемое для каждого отдельного лица устранением всего того, что мешает единению и увеличению в себе любви. [14]
…Два различных мировоззрения: одни люди считают, что нужно действовать в виду указываемой нам нашим рассудком и разумом видимой цели наибольшего блага людей, и средствами, тоже указанными нам нашим рассудком и разумом; другие, – мы, – считаем, что нужно действовать для не видимой нам цели, приближение к которой достигается исполнением указанной нам в нравственном законе воли божьей, отступление от которой ради близоруких указаний наших рассудка и разума всегда составляло главный соблазн, породивший и поддерживающий зло в мире.
Разница в том, что первые верят в свой разум, в то, что цель, указываемая им их разумом, есть действительная, настоящая цель жизни; вторые же верят в то, что исполнение воли бога – нравственного закона, как бы оно ни странно казалось нашему разуму, самым сильным, действительным и быстрым способом ведёт к достижению того самого царства божия на земле, которое мы предугадываем и предчувствуем… [15]
…Вопрос зачем? есть условие нашей отделённости, есть признак нашей слабости. Для Бога нет: зачем? Зачем есть только для нас, для существ отделённых, частичных, смутно сознающих то, что жизнь их есть служение. И потому при каждом поступке возникает вопрос, который, собственно, значит: то ли я делаю, что мне велено. Цель есть такое же показывающее неполноту человека и его разума условие, как пространство и время. [16]
Мы, люди (…) – орудия высшей силы. То, что делает нашими жизнями эта Высшая Сила, мы не знаем и не можем знать, как не знает клеточка моего тела, что я делаю и для чего. И потому всякая мною поставленная себе цель, не совпадая с недоступной мне целью Высшей Силы, нарушает исполнение этой цели. Не настолько, чтобы цель эта не достигалась – цель эта тем или иным способом всегда достигается – но настолько, что я лишён блага чувствовать – сознавать единство своей жизни с Высшей Силой. Так что цель, к достижению которой свойственно стремиться человеку, не может быть цель, доступная человеку, а может быть только одна: слияние с волей Бога. Слияние это достигается любовью. [17]
Для того, чтобы найти благо своё, надо стремиться к благу других. Лучшее, единственное средство служить себе, это служить людям (…). Для того, чтобы содействовать благу людей, для того, чтобы служить людям, надо служить Богу, т. е. не иметь целью благо людей, а только исполнение воли Бога (…), и достигнешь и блага людей, и своего. – Это непреложный закон. [18]
…Ни одна цель не достигается прямым стремлением к ней, а всегда попутно при стремлении к высшей цели. (…) Сознание своей participation (причастность (фр.)) с Божеством неизбежно ведёт к нравственной жизни; к поступкам нравственным и к воздержанию от безнравственных. [19]
«Человек слаб, надо дать задачу по силам», – говорят люди. Это всё равно, что сказать: руки мои слабы, и я не могу провести линию, которая была бы кратчайшая между двумя точками; поэтому я, чтобы облегчить себя, желая проводить прямую, возьму за образец кривую или ломаную.
Чем слабее моя рука, тем совершеннее мне нужен образец. [20]
…Идеал – только тогда идеал, когда он СОВЕРШЕНСТВО. Направление только тогда может быть указано, когда оно указывается математически, не существующей в действительности, прямой. [21]
…В действительной жизни всякий поступок лучшего человека и вся его жизнь всегда будут только практическим компромиссом – взаимодействующей между его слабостью и его стремлением к достижению совершенства. И такой компромисс на практике – не есть грех, но необходимое условие всякой христианской жизни.
Великий грех же есть компромисс в теории, намерение понизить идеал Христа с целью сделать его осуществимым. (…)
(…)
(…) Чем больше мы будем хранить в памяти идеал прямой линии как кратчайшего расстояния между двумя точками, тем ближе мы подойдём к проведению прямой линии в действительности. Чем чище мы сохраним идеал совершенства Христа в его недостижимости, тем ближе подойдём к нему в действительности. [22]
Отступление в приложении к действительности от закона (идеала) не преступно, но неизбежно и не есть сделка (компромисс) в смысле нехорошего чего-то. Сделка есть признание вперёд того, что всего закона (…) я сейчас исполнить не могу, и только такая сделка дурна. (…)
