Скачать:PDFTXT
О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии

О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии. Лев Николаевич Толстой

Если бы была задана психологическая задача, как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы люди были разделены на государства и народы, и чтобы им было внушено, что это разделение так полезно для них, что они должны жертвовать и жизнями и всем, что есть для них святого, для поддержания этого губительного, вредного для них разделения.

Мы так привыкли думать, что одни люди могут устраивать жизнь других людей, что распоряжения одних людей о том, как другие должны верить или поступать, нам не кажутся странными. Если люди могут делать такие распоряжения и починяться им, то это только потому, что люди эти не признают в человеке то, что составляет сущность всякого человека: божественность его души, всегда свободной и не могущей подчиняться ничему, кроме своего закона, то есть совести закона Бога.

I

Со времени зарождения исторического общества до наших дней всегда и везде существовало притеснение народов государством. Следует ли отсюда заключить, что это притеснение неразрывно связано с человеческим обществом? Конечно, нет. Подобно тому, как государство было исторически необходимым злом в прошлом, так же необходимо будет рано или поздно его полное уничтожение.

Бакунин

Часто мы называем законы мудростью наших отцов, но это только заблуждение. Законы столь же часто являлись следствием страстей наших предков, их робости, зависти, узкого себялюбия, их властолюбия. Обязанность наша не в том, чтобы рабски следовать им, а в том, чтобы обсуждать их, раскрывая их ошибки.

Годвин

Одна сербская женщина обратилась ко мне с вопросом о том, что я думаю о совершившемся на днях присоединении к Австрии Боснии и Герцеговины. Я вкратце отвечал ей, но рад случаю высказать тем, кого это может интересовать, насколько я могу ясно и подробно, мои мысли об этом событии. Мысли мои об этом следующие: Австрийское правительство решило признать народы Боснии и Герцеговины, до последнего времени не признававшиеся еще в полной власти австрийского правительства, своими подданными, то есть признало за собой право, без согласия на то самих народов, распоряжаться произведениями труда и жизнями нескольких сот тысяч людей. Присоединение это вызвало сложные дипломатические соображения других правительств и раздражение славянских народов — и в особенности сербского и черногорского, готовящихся, ради противодействия этому поступку австрийского правительства, даже к отчаянной войне с несоизмеримо неравным по военной силе врагом. Случилось, собственно, очень обыкновенное, постоянно повторяющееся событие. Одно из тех больших разбойничьих гнезд, называемых великими державами, которые посредством всякого рода обманов, лжи, насилия и всякого рода преступлений против самых первых требований нравственности держат в страхе перед собой, ограбляя их, миллионы и миллионы людей, одно из таких гнезд, все больше и больше забирая власть над совершенно чуждыми ему сотнями тысяч людей славянского племени, решило открыто закрепить эту свою власть и, когда сочло это для себя удобным, объявило, что оно отныне считает народы эти вполне своими подданными. Разбойничье гнездо это, называемое Австрийской империей, рассчитывало на то, что другие такие же разбойничьи гнезда, озабоченные в данную минуту своими делами, пропустят этот захват без требований признания за каждым из них права участия в этом ограблении. Но вышло то, что руководители других подобных же учреждений пожелали участвовать в этом грабеже, и вот уже несколько недель толкуют на своем, как у воров, воровском жаргоне о всякого рода аннексиях, компенсациях, конгрессах, конференциях, декларациях, делегациях и т. п. и не могут пока прийти ни к какому решению.

II

Премудрость Божия так устроила мир, что люди не могут быть порабощены, и и деспотизм невозможен, если люди понимают премудрость Божию. Но владыки мира противопоставили премудрости Божией премудрость князя мира сего — дьявола, и дьявол научил их адской хитрости для того, чтобы утвердить их деспотизм. Он сказал им: «Вот что надо делать. Возьмите в каждой семье молодых людей самых сильных, дайте им оружие и научите их действовать им, и они будут сражаться против своих отцов и братьев, потому что я внушу им, что в этом их слава. Я сделаю им двух идолов, которые назовутся честью и верностью, и закон которых будет называться беспрекословным послушанием. И они будут обожать этих идолов и слепо подчиняться этому закону, потому что я извращу их ум, и вам нечего будет бояться». И угнетатели народов сделали то, что им сказал дьявол, и дьявол сделал то, что обещал угнетателям народов. И вот люди из народа подняли руку против своих, чтобы избивать своих братьев и заточать своих отцов и даже забывать про тех, которые носили их под сердцем. И когда им говорили: «Во имя всего святого, подумайте о несправедливости и жестокости того, что вам приказывают», они отвечали: «Мы не думаем, мы повинуемся». И когда им говорили: «Разве у вас нет любви к вашим отцам, матерям, братьям?», они отвечали: «Мы не любим, мы повинуемся». И когда им говорили про Бога и Христа, они говорили: «Наши боги — это верность и честь». Не было соблазна, ужаснее этого. Но соблазн этот приходит к концу. Еще немного, и дьявол исчезнет вместе с угнетателями народов.

Ламенэ

И Микромегас сказал: «О, вы, разумные атомы, в которых вечное существо выразило свое искусство и свое могущество, вы, верно, пользуетесь чистыми радостями на вашем земном шаре, потому что, будучи так мало материальны и так развиты духовно, вы должны проводить вашу жизнь в любви и мышлении, так как в этом настоящая жизнь духовных существ». На эту речь все философы покачали головами, и один из них, наиболее откровенный, сказал, что, за исключением малого числа мало уважаемых деятелей, все остальное население состоит из безумцев, злодеев и несчастных. — В нас больше телесности, чем нужно, если зло происходит от телесности, и слишком много духовности, если зло происходит от духовности, — сказал он. Так, например, в настоящую минуту тысячи безумцев в шляпах убивают тысячи других животных в чалмах или убиваемы ими, и так это ведется с незапамятных времен по всей земле. — Из-за чего же ссорятся маленькие животные? — Из-за какого-нибудь маленького кусочка грязи, величиной в вашу пятку, отвечал философ. — И ни одному из людей, которые режут друг друга, нет ни малейшего дела до этого кусочка грязи. Вопрос для них только в том, будет ли этот кусочек принадлежать тому, кого называют султаном, или тому, кого называют кесарем, хотя ни тот, ни другой никогда не видал этого кусочка земли. Из тех же животных, которые режут друг друга, почти никто не видал животного, ради которого они режутся. — Несчастные! — воскликнул сириец. — Можно ли представить себе такое безумное бешенство! Право, мне хочется сделать три шага и раздавить весь муравейник этих смешных убийц. — Не трудитесь делать это, — отвечали ему. — Они сами заботятся об этом. Впрочем, и не их надо наказывать, а тех варваров, которые, сидя в своих дворцах, предписывают убийства людей и велят торжественно благодарить за это бога.

Вольтер

Признание Австрии босняков и герцеговинцев своими подданными, кроме дипломатических осложнений среди держав, вызвало еще и среди славянских народов сильное волнение, дошедшее в сербском и черногорском народе даже до желания воевать, то есть посредством самых преступных для человека поступков: убийства своих и чужих людей, противодействовать неправильному, по их мнению, вредному и опасному для них поступку австрийского правительства. Понятно, что старый, с извращенными понятиями человек, называемый австрийским императором, вместе с десятками таких же, как он, людей, с столь же извращенными понятиями, может, находя в этом свою выгоду и подчиняясь древнему суеверию о том, что одни люди, именно они, называющие себя правительством, имеют право и даже обязаны распоряжаться судьбами миллионов, могут, считая это очень хорошим и полезным, признать несколько сот тысяч людей, не имеющих с ними ничего общего, своими подданными и поддерживать это свое решение угрозами убийства всех тех, кто не признает этого решения. Все это вполне понятно. Но непонятно то, чтобы те сотни тысяч босняков и герцеговинцев и миллионы сербов и черногорцев, возмущенных этим присоединением, не нашли бы никакого иного способа отозваться на это грубое насилие, как только одно из двух: или боснякам и герцеговинцем покориться решению австрийского правительства и признать себя рабами чуждых им людей, или противодействовать этому насильственному против себя поступку тем самым преступным и насильственным поступком, который употребляется против них, то есть насилием и убийством. Можно понять то, что люди, составляющие большие разбойничьи гнезда, так запутаны, развращены, что, делая свои дурные дела для своих мелких, личных, тщеславных и корыстных целей, они могут быть так ослеплены, чтобы считать свою преступную деятельность исполнением своей обязанности, и потому, толкуя о компенсациях, конференциях и т. п., не чувствовать своей преступности и даже для достижения своей цели желать убийства ближних, войны, к которой они всегда готовятся. Но трудно уже понять в наше время, для чего те простые рабочие люди, которые составляют народ и дают своими трудами возможность жизни тем, кто ими распоряжается, будь это босняки, герцеговинцы, сербы, черногорцы, немцы, русские, поляки, индусы, англичане, французы, — трудно понять, для чего эти люди, тяготящиеся своим рабством, стремящиеся повсюду к освобождению, могут или спокойно переносить свое ничем не оправдываемое и необъяснимое рабство, или для освобождения от него прибегать к тому самому средству, которое было причиною и теперь составляет главную причину их порабощения: к насилию, к войне, к убийству.

III

Когда изучаешь не поверхностно, но основательно различные деятельности человеческие, то нельзя не подумать, сколько тратится жизней для продолжения на земле царства зла, и как этому злу содействует больше всего существование государств и вследствие этого учреждение правительств. Удивление и чувство печали увеличиваются еще при мысли о том, что все это не нужно, что все это зло, принимаемое так благодушно огромным большинством людей, происходит только от их глупости, только оттого, что они позволяют относительно малому числу людей, искусных и развращенных, властвовать над собой.

Патрис Ларрок

Если мог быть когда-нибудь нужен патриотизм, что он теперь? Что он для людей больших государств, положим, для меня в России? Патриотизм для всякого члена государства, для меня, русского, это то, чтобы быть не только не в любви с тысячами, миллионами людей, поляков, финнов, евреев, разных кавказцев, а быть предметом ненависти людей, которым я не делал никакого зла и с которыми не имел никаких сношений. Для

Скачать:PDFTXT

О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии Толстой читать, О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии Толстой читать бесплатно, О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии Толстой читать онлайн