прервалась. Затем он упоминает о ней только 4 сентября. Отчет к этому времени был уже почти готов, и Толстой торопился окончить его до отъезда в Бегичевку.9 Английской переводчице И. Гэпгуд он писал 4 сентября: «Я на днях напишу в газеты отчет, в котором выскажу всё об этом предмете. Напечатанный отчет непременно пришлю вам».10

До отъезда окончить отчет Толстой не успел, но, приехав в Бегичевку 10 сентября, он обнаружил, что «не захватил сюда бумаг, которые нужны». Однако Толстой предполагал, что «это не помешает… дописать отчет», «за исключением цифр», которые можно было вставить по возвращении в Ясную Поляну.11

11 сентября Толстой подписал отчет и поставил дату. Об окончании отчета он упоминает в дневниковой записи от 15 сентября, а также в письме от 14 сентября Д. А. Хилкову: «Я написал отчет и то, что я передумал и перечувствовал в этот год об этом. Боюсь, что не пропустят…»12

К этому времени отчет был написан лишь начерно и без цифровых данных. Вернувшись 13 сентября в Ясную Поляну, Толстой продолжал работать над ним. Окончив отчет в середине октября, Толстой переслал его жене для передачи в «Русские ведомости».

24 октября редакция газеты послала Толстому корректуры статьи. В сопроводительном письме редактор газеты В. М. Соболевский писал: «Смерти от голода отрицались и отрицаются. Печать в этом отношении предупреждена была неоднократно… Вот почему, казалось бы, лучше совсем избежать из отчета вопрос о смертях от голода». Исправив корректуру, Толстой писал жене 26 октября: «Посылаю нынче коректуру отчета. Я изменил там всё, что нужно и можно,13 и больше изменять не могу. Я пишу Чупрову, который заменяет Соболевского, чтобы они прислали коректуру тебе. Ты посмотри, пожалуйста, с Левой – нет ли каких грубых ошибок».14 В письме А. И. Чупрову в тот же день Толстой сообщал : «Посылаю коректуру отчета. Надеюсь, что в таком виде она не прогневит цензуру. Будьте так добры, пошлите коректуры жене. Я боюсь, что мою руку не разберут, а я торопился и не мог привести ее в более чистый вид».15

На этот раз цензура статью не задержала: статья вышла в свет в № 301 «Русских ведомостей» от 31 октября 1892 г.

Статья вызвала исключительный интерес. 3 ноября С. А. Толстая сообщала из Москвы: «Газету с твоим отчетом раскупили на 5000 номеров больше, и всё еще поступают требованья… Дунаев говорит, что все плачут, когда читают последнюю сцену. Еще бы! это не рассуждения, а художество! Это сила настоящая, золото, а не позолота по меди».16

В настоящем издании статья печатается по тексту, опубликованному в «Русских ведомостях», с выверкой по рукописям.

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ

1. Рукопись делится на две части: собственно отчет (5 лл. в 4°), написанный рукой Е. И. Попова, и сопровождающая отчет статья (9 лл. в 4°) – автограф Толстого. Начало: «К 12-ому апреля оставалось…»; конец: «…хочется этому мальчику. Л. Толстой. 11 сентября». Дата и подпись рукой Толстого. На л. 1 рукой Толстого заглавие: «Отчет Л. Н. Толстого об употреблении пожертвованных денег с 12 апреля по 20 июля». Первая часть статьи – собственно отчет – не переписывалась из рукописи в рукопись и была переписана только для набора (см. рукопись № 6).

2. Копия второй половины статьи, сделанная с рукописи № 1 М. Л. Толстой, с поправками и вставками Толстого. 12 лл. в 4°. Первый лист рукописи отсутствует: переложен в наборную рукопись. Начало: «<Деятельность> Дело наш<а>е…»; конец: «…этому <милому жалкому> мальчику. 11 сент.». (Дата рукой М. Л. Толстой.)

3. Копия с рукописи № 2 рукой М. Л. Толстой, с поправками и вставками Л. Н. Толстого. 5 лл. в 4°. Начало: «…им по списку всех тех…»; конец: «…к. она вызвала». Рукопись неполная: недостающие листы были переложены в рукописи №№ 4 и 5.

4. Копия с рукописи № 3, рукой М. Л. Толстой, с поправками и вставками Толстого. 14 лл. в 4°. Начало: «…разницей, что опасаясь…»; конец: «…Да и пора». Рукопись неполная, так как часть листов утеряна, часть переложена в рукописи №№ 5 и 6. Печатаются варианты №№ 1 и 2.

5. Копия с рукописи № 4 рукой С. А. Толстой, с поправками и вставками Толстого. 11 лл. (9 лл. в 4°, 2 лл. – обрезки). Начало: «На этом деле мы опять увидали…»; конец: «…хочется и этому мальчику. 11 сентября 1892 г. Л. Толстой». (Дата проставлена рукой С. А. Толстой, подпись – Толстого.) Рукопись неполная, так как часть листов переложена в рукопись № 6. Печатается вариант № 3.

6. Копия статьи, сделанная с первой половины рукописи № 1 и с рукописи № 5 М. Л. и С. А. Толстыми и В. А. Кузминской, с поправками и вставками Толстого. В рукописи типографские пометки и помарки (рукопись наборная). 22 лл. в 4°. Заглавие статьи рукой М. Л. Толстой: «Отчет Л. Н. Толстого об употреблении пожертвованных денег с 12 апреля по 20-ое июля». Начало: «К 12-ому апрелю оставалось…»; конец: «…этому мальчику. 11 сентября 1892 г.». (Дата рукой М. Л. Толстой.)

От опубликованного впервые в «Русских ведомостях» текста рукопись отличается. Повидимому, была правка в корректурах (несохранившихся). Печатаются варианты №№ 4 и 5.

Кроме указанных рукописей, рукописный фонд статьи включает черновой материал: копия рукой М. Л. Толстой (3 лл. в 4°) и Т. Л. Толстой (обрезок), с поправками Толстого.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМУ ТОМУ ПОЛНОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ.

В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.

Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»17.

1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»18.

Толстой не увидел пути, который должен был привести к этой «развязке». Не революционная борьба масс за свои права, а добровольный отказ господствующих классов от привилегированного положения представлялся ему средством спасения от всех социальных зол. В этом сказалась слабость Толстого, выразителя взглядов политически отсталого патриархального крестьянства. Но величайшей заслугой писателя остается то, что «он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования»19. Это стихийное чувство протеста многомиллионных масс крестьянства против помещичье-капиталистического гнета, малоземелья, податной зависимости, против темноты и забитости, экономического и политического бесправия с огромной силой и искренностью выразил Толстой в произведениях, созданных им в период 1891—1894 годов.

I

В творчестве Толстого 1891—1894 годов центральное место принадлежит публицистике. К этому времени относятся широко известные статьи о голоде, которые явились горячим откликом писателя на всенародное бедствие.

Чтобы вполне понять и оценить все значение общественной и писательской деятельности Толстого этого времени, необходимо иметь ясное представление о той обстановке, в какой ему приходилось писать и действовать.

Уже летом 1891 года в газетах стали появляться тревожные известия из различных губерний России о надвигающемся голоде. Однако ни правительство, ни земства, ни официальная печать не проявляли беспокойства. В одной из статей августовской книжки консервативного журнала «Русский вестник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом… Печать исполняет свою обязанность, спокойно обсуждая меры необходимой помощи». Либерально-народническая «Русская мысль» так же «спокойно обсуждала меры необходимой помощи» и все свои упования и надежды возлагая на «чуткость» правительства. «Русские ведомости», в свойственном им тоне «умеренности и аккуратности», тоже старались не «пугать» общественное мнение надвигающимся голодом и горячо протестовали против запрещения вывоза хлеба за границу. Даже в ноябре 1891 года, когда многие губернии охватил жесточайший голод, «Русская мысль» оптимистически утверждала: «Итак, нет причины отчаиваться и опускать руки; пусть только пойдут широким руслом частные пожертвования – и наиболее острый кризис без особого труда будет осилен».

Земства, взявшиеся за организацию помощи голодающим, возглавлялись помещиками и интеллигентами, настроенными либерально, а часто и консервативно. Они не только не требовали от правительства серьезной помощи, но в своих статистических сведениях всеми способами «сокращали едоков» – число крестьян, нуждающихся в продовольственной или денежной ссуде. А губернская администрация находила обычно преувеличенными или излишними и эти урезанные требования и часто уменьшала размеры помощи, а то и вовсе отказывала в ней.

Отношение Толстого к средствам борьбы с голодом, в котором он видел огромное народное бедствие, было крайне сложным и противоречивым. С глубоким возмущением отнесся он к лицемерному обсуждению мер помощи народу, ограбленному и доведенному до крайней нужды теми самыми людьми, которые теперь собирались «опекать» своих «меньших братьев». В Дневнике он записывает: «Все говорят о голоде, все заботятся о голодающих, хотят помогать им, спасать их. И как это противно. Люди, не думавшие о других, о народе, вдруг почему-то возгораются желанием служить ему. Тут или тщеславие – высказаться, или страх; но добра нет»20. Толстой отвергает, как нелепую, мысль о возможности прокормить народ за счет подачек богачей.

Вместе с тем, всецело в духе своего утопического и реакционного религиозно-нравственного учения, он надеется, что достаточно написать или сделать то, что смогло бы «тронуть сердца богатых»21, как совершится чудо: отказавшись от своих привилегий, сытые с раскаянием и любовью придут к своим голодным «братьям».

Глубоко сочувствуя народу, Толстой с тревогой следил за тем, что происходило в охваченных