хочу писать только изъ сердца. Но я завлекся, я хотѣлъ разсказать вамъ, что въ эти 8 мѣсяцевъ дѣлалъ отецъ. Онъ два мѣсяца жилъ въ Москвѣ, игралъ и игралъ счастливо, но какъ требовать отъ игрока, чтобы онъ отложилъ деньги, которыя выигралъ. — Выигранныя деньги дороже для игрока денегъ, заработанныхъ самыми тяжелыми трудами. «Почемъ знать, расчитываетъ игрокъ, можетъ быть я завтра все проиграю, а на тѣ деньги, которыя я отложилъ, я бы могъ отыграться. Потомъ, какъ разстаться съ деньгами, изъ за которыхъ я столько перенесъ моральныхъ страданій — они мои, я за нихъ мучился. Хотя я добровольно избиралъ такое состояніе, но не менѣе того деньги эти достаются не даромъ».
Скажутъ, что стоило ему удѣлить хоть часть отъ огромной суммы (онъ былъ въ выигрышѣ около 300,000). Чѣмъ больше сумма, тѣмъ больше страданій, и слѣдовательно тѣмъ больше пріобрѣтаетъ онъ на нее правъ и ни за что не выпуститъ изъ рукъ. Сколько бореній, сколько оскорбленій, нанесенныхъ и перенесенныхъ. Какъ тяжело безпрестанное напряженіе воли. Самое тяжелое для игрока это быть подъ вліяніемъ одного изъ самыхъ тяжелыхъ чувствъ (потому что это чувство низское), чувства страха. Игрокъ всегда боиться или зарваться, или не получить, или попасться, ежели онъ нечистой игрокъ. Потомъ, главная причина: игрокъ въ то время, какъ играетъ (я разумѣю все то время, к[огда] онъ предвидитъ настоящую игру), теряетъ сознаніе всего окружающаго. Одна сторона, которой онъ сообщается съ свѣтомъ, это планы къ будущему, но настоящее все кажется ничтожнымъ, [55а] кажется совсѣмъ въ другомъ и, главное, кажется столько же подверженнымъ законамъ судьбы, какъ и самая игра. Игроки привычку ожидать всего отъ вены переносютъ и въ действительную жизнь. Съ отцомъ было тоже, поэтому онъ ничего того, о чемъ просила maman, не дѣлалъ, ожидая какого-то необыкновеннаго случая, который, по его мнѣнію, долженъ былъ все устроить. Въ Ноябре мѣсяцѣ онъ воротился въ деревню, но ненадолго; maman по письмамъ знала, что онъ въ большомъ выигрышѣ и что весь выигрышъ нынѣшняго года онъ намѣренъ былъ весною положить въ ломбардъ вмѣстѣ со всѣми доходами этого года имѣній maman на наше имя. Впрочемъ maman съ помощью Мими, которая любила прослыть за женщину, которая можетъ въ дѣлахъ обойтись безъ помощи мужчинъ, выписала изъ уѣзднаго города протоколиста уѣзднаго суда, потолковала съ нимъ и поѣхала въ уѣздный городъ, подъ видомъ набожной поѣздки въ монастырь, и тамъ втайнѣ отъ отца написала на его имя 3 заемныхъ письма, въ 600,000 (по 200,000 каждому изъ насъ). Когда пріѣхалъ въ деревню отецъ и объявилъ maman свои планы на счетъ упроченія нашего будущаго состоянія, maman не вытерпѣла и призналась ему въ своей противъ него вине, показала ему вексель, который просила его взять, чтобы совершенно обезпечить нашу судьбу. Папа оскорбило это какъ будто недовѣріе въ его планы. Онъ сталъ убѣждать maman, говоря, что, во первыхъ, Богъ знаетъ, кому изъ нихъ суждено прежде умереть, что, ежели это будетъ онъ, то наследники его воспользуются этими деньгами, и эта сделка не принесетъ другой пользы, какъ только пятно его памяти, что даже, ежели бы, чего Боже избави, maman умерла бы прежде, то опекунъ ея законного сына Князь Иванъ могъ бы вступиться [56] и опровергнуть законность этихъ векселей. Не знаю, что́ еще и какъ доказывалъ папа безполезность этой сделки, но знаю, что онъ заключилъ свои доказательства тѣмъ, что векселя, которые у него во время разговора были въ рукахъ, онъ сообразивъ, что maman достаточно убеждена, разорвалъ и бросилъ въ каминъ, противъ котораго они сидели. Maman повиновалась и больше не настаивала, но она все боялась за нашу участь. Она чувствовала, что ей недолго остается жить. Петруша Козловскій въ это время былъ въ юнкерской школе и въ этомъ 34-[омъ] году долженъ былъ быть выпущенъ офицеромъ. Онъ былъ подъ опекой Князя Ивана. Князь Иванъ былъ человѣкъ добрый и любилъ maman, какъ сестру. Но братская любовь трехъ родовъ: любовь, которая происходитъ отъ родства, крови. Этотъ родъ любви имѣетъ начало въ физическихъ свойствахъ человѣка, и этотъ родъ любви никакія обстоятельства не могутъ уничтожить. Сколько есть примѣровъ, что братъ, несмотря на то, что никогда не жилъ съ своимъ братомъ, что въ чувствахъ и мысляхъ совершенно противуположенъ ему, что даже презираетъ его, несмотря на все это, продолжаетъ питать къ нему чувство, которое заставляетъ его радоваться счастью и соболѣзновать несчастію. Второй родъ братской любви это есть привязанность [1 неразобр.], которую вы чувствуете къ брату, какъ къ человѣку, котораго качества, направленіе вамъ нравится и вы любите его, сами не зная за что и почему. Наконецъ, третій родъ братской любви, и самой обыкновенной, это есть чувство заботливости и участія, которое вы чувствуете къ брату, единственно на томъ основаніи, что онъ вашъ братъ. Это чувство основано на одномъ себялюбіи. Вамъ больно слышать, что вашъ братъ сдѣлалъ вѣщь, которую свѣтъ не одобриваетъ, вамъ пріятно, когда вы, напротивъ, знаете, что онъ чѣмъ нибудь возвысилъ себя въ мнѣніи свѣта, вамъ пріятно и непріятно не за него, а за себя, вы заботитесь не о немъ, а о томъ отблескѣ его поступковъ, который отразится на васъ. Въ этомъ родѣ любви все участіе ваше устремлено не на то, что́ дѣйствительно могло бы составить счастіе его, но [57] на то, что̀ удовлетворяете его и вашему тщеславію. Замѣтьте, отчего братья не любятъ вмѣстѣ выѣзжать въ свѣтъ. Это оттого, что, когда остается только этотъ родъ любви, что̀ часто бываетъ, они безпрестанно бояться краснѣть одинъ за другаго и это состояніе доставляетъ много внутреннихъ моральныхъ страданій. Эти 3 рода любви часто бываютъ вмѣстѣ. Напримѣръ, къ братьямъ я питалъ всѣ три рода; къ старшему Петрушѣ, котораго я не зналъ вовсе, и къ сестрѣ, которую я не хотѣлъ знать, я питалъ только два — родовую любовь и тщеславную. Но все это я говорю къ тому, что Князь Иванъ, какъ добрый человѣкъ, сначала любилъ maman полной братской любовью, но послѣ связи ее съ папа, которую онъ никогда не могъ ей простить, онъ потерялъ къ ней уваженіе и любовь какъ къ женщинѣ, но продолжалъ любить только, какъ сестру. Слѣдовательно, и поступками его не управляла любовь, a тщеславіе. Онъ настоялъ на томъ, чтобы Петруша, о которомъ его отецъ нисколько не заботился, былъ взятъ отъ maman и отданъ ему, несмотря на то, какое это должно было причинить горе maman. Онъ занимался его воспитаніемъ, однако внушалъ ему чувства уваженія къ матери, къ которой заставлялъ его писать. (Дѣтскія письма Петруши, писанныя еще по линѣйкамъ, maman всегда читала намъ, въ нихъ посылался и поцѣлуй братьямъ.) Но я какъ то странно воображалъ себѣ этого брата, который не жилъ съ maman, не жилъ съ нами, а только писалъ къ намъ. Я ничего не понималъ, почему это такъ, какая разница между нами и Петрушой, хотя я сказалъ, что я любилъ его, но я воображалъ себѣ, что онъ преступникъ. Князь Иванъ тоже писалъ къ maman, (я послѣ читалъ эти письма), но видно было по письмамъ его и вообще по отношеніямъ его съ maman, что имъ руководила не братская любовь, a какія то правила, основанныя на тщеславіи, которымъ онъ, какъ Grand Seigneur[81] почиталъ себя обязанными слѣдовать. Папа былъ съ нимъ знакомъ и даже [58] въ хорошихъ отношеніяхъ, но я рѣшительно незнаю, какъ онъ умѣлъ это устроить. Просьбу maman объ узаконеніи насъ папа, разумѣется, не исполнилъ, но еще разъ обѣщалъ и даже взялъ у нее письма къ разнымъ лицамъ въ Петербургъ, которыя, по предположенію maman, еще не забыли старую дружбу къ ней и должны были помочь ей въ этомъ дѣлѣ. Папа недолго пробылъ въ деревнѣ и опять уѣхалъ въ Москву, гдѣ продолжалъ вести тотъ же образъ жизни, игралъ опять счастливо и день ото дня сбирался въ Петербургъ. Наканунѣ рѣшительнаго отъѣзда въ Апрѣлѣ 1834 [г.] онъ получилъ отъ maman слѣдующее письмо.
Красное. 12 Апрѣля.
Добрый другъ Alexandre!
Вчера вечеромъ получила я твое доброе письмо отъ 3-го, но Федоръ, который привезъ мнѣ его изъ города, былъ такъ недогадливъ, что подалъ мнѣ его только нынче утромъ. Нынче-же утромъ М. В. La belle Flamande,[82] которая гоститъ у меня, не дала мнѣ его, потому что не совсѣмъ была здорова, такъ что я только что теперь въ 12 часовъ ночи прочла его и отвѣчаю. Пожалуйста не пугайся, милый дружокъ. Я 4 дни тому назадъ ѣздила отдать визитъ нашимъ добрымъ сосѣдямъ, голубкамъ, какъ ты ихъ называешь, (М. Ф. очень добрая женщина, напрасно ты ее не любишь), и, выѣзжая отъ нихъ, лошади увязли въ грязи, мнѣ вздумалось пройдти до большой дороги пѣшкомъ. Салопъ я сняла, потому что было тяжело, ботинки на мнѣ были тонкія, я простудилась. Не брани меня за мою неосторожность, я и сама очень раскаиваюсь, тѣмъ болѣе, что моя болѣзнь удерживаетъ меня теперь въ постелѣ и мѣшаетъ мнѣ самой заниматься Любочкой, а это мое одно утѣшеніе. Старый нашъ знакомый и другъ, докторъ И. В., котораго мы (между нами будь сказано) немного забыли, пріѣзжалъ два раза и теперь сидитъ у меня, и я слышу, какъ онъ въ диванной разсказываетъ дѣвочкамъ по-Немѣцки исторію Наполеона, говоритъ, что, Богъ дастъ, дней черезъ пять я встану. La belle Flamande[83] выбрала меня своей confidente[84] и цѣлый день разсказываетъ мнѣ, какъ за ней волочатся, особенно какой-то уѣздный [59] лекарь. По правдѣ сказать, она мнѣ надоѣдаетъ, но что дѣлать, это слабость всѣхъ больныхъ — пріятно, когда кто нибудь тутъ сидитъ и болтаетъ, даже глупости. Дѣйствйтельно она очень хороша собой и неглупа. Теперь ей только 16 лѣтъ, и ежели бы она была въ хорошихъ рукахъ, изъ нея бы вышла премилая свѣтская дѣвушка. Ежели бы у меня не было такъ много своихъ дѣтей, я бы взяла ее. Но что я тебѣ болтаю вздоръ, поговоримъ о чемъ нибудь интереснѣе — больныя, какъ дѣти, — всякія пустяки ихъ занимаютъ. Любочка сама тебѣ пишетъ, но не знаю, удасться ли ей кончить — она изорвала третій листъ бумаги. Эта строгость къ самой себѣ мнѣ нравится. Мими Коферталь все такая же любящая дама, а Юза достойная любви дѣвочка. Вотъ тебѣ всѣ наши домашнія новости. Да еще двѣ. Первое, нынче утромъ Мах.[85] пришелъ поздравить меня съ своими имянинами и принесъ крендель. Я ему дала полтинникъ, который онъ должно быть очень дурно употребилъ, потому что вечеромъ приходила его мать жаловаться. Бѣдные люди. Второе, твоя
