впечатлѣній есть все существующее. Изъ этаго разсужденія я вижу, что желаніе имѣетъ причину и что желаніе не имѣетъ эту причину въ себе самомъ, но въ мірѣ внешнемъ, который существуетъ потому, что есть причина существующаго. Надо заметить, что совмѣстно съ дѣйствіемъ впечатлѣній на меня дѣйствуетъ и желаніе.

Изъ всего этаго я заключаю, что все внешнее, равно и мое тѣло, существуетъ и что причиной моего существованія, т. е. желанія, есть міръ внѣшній. Такъ что, ежели бы не существовало міра внѣшняго, часть котораго составляетъ мое тѣло, не существовало бы и меня въ духовномъ смыслѣ, т. е. желанія. Но такъ какъ желаніе есть одно только духовное, что во мнѣ существуетъ, то духъ умираетъ вмѣстѣ съ тѣломъ.

2) Но, разсматривая далѣе причины желанія, я нахожу, что причиною его есть тоже и само желаніе; следовательно, желаніе не имѣетъ причины и сверхъ того само имѣетъ въ себѣ то, къ чему оно стремится, т. е. независимость. И такъ какъ желаніе то независимо ни отъ тѣла, ни отъ времени, следовательно, желаніе независимо, безконечно, само себя определяющее, само себя удовлетворяющее и безсмертно.

Итакъ человекъ состоитъ изъ двухъ различныхъ деятельностей или спос[обностей] желанія, одно изъ которыхъ ограничено и зависимо и приходитъ отъ тела и составляетъ все то, что мы называемъ потребностями человека, 2-я деятельность есть спос[обность] желанія или воля неограниченная, самоопределяющаяся и сама себя удовлетворяющая.

Теперь разсмотримъ отношеніе этихъ двухъ началъ въ ихъ сущности и въ ихъ проявленіяхъ. Эти способности или должны быть равносильны, или одна изъ нихъ должна преобладать. Равносильны они не могутъ быть, потому что одна изъ нихъ не можетъ быть отдельн[о], а есть необходимое следствіе чего нибудь, прежде существующаго, другая же есть сама причина и следствіе своего существованія и несмотря на различные виды своихъ проявленій не переменяетъ своей сущности. Эта последняя должна [быть] вѣчно преобладающею. 2) Въ действительности (я уже доказалъ действ.) не только часто, но и большей частью потребности преобладаютъ надъ волею, и верхъ совершенства, котораго можетъ достигнуть человекъ, есть совершенное преобладаніе воли, чего никогда нельзя достигнуть и что есть цѣль постояннаго достиженія.

Итакъ человекъ состоитъ изъ двухъ противуположныхъ деятельностей. Разсмотримъ первую, т. е. дѣятельность необходимую. Начало и причина оной находится, какъ мы уже видели, во всемъ существующемъ, ближайшее же начало находится въ самомъ человеке. Человекъ посредствомъ телесныхъ чувствъ ощущаетъ предметы (ощущеніе не есть деятельность, но есть страданіе); ощущенія сами собой переходятъ въ деятельность телесную; эта деятельность — самая низшая и находится во всѣхъ животныхъ и [въ] большей даже части растеній, 2) ощущенія переходятъ тоже и въ способность воспрiимчивости (которую мы называемъ памятью и воображені[емъ]. Я же не отличаю этихъ двухъ способностей, ибо не понимаю способности воспроизвожденія безъ способности удерживанія, наоборотъ, способность воспроизв[ожденія] дѣйствуетъ на низшую способность, и это есть дѣятельность второстепенная, которую имѣетъ часть животныхъ.

Все то, что называютъ чувствами или страстями, принадлежитъ къ этой дѣятельности. Спос[обность] воспр[оизвожденія] переходитъ въ способность заключенія, которая дѣйствуетъ на обѣ низшія способности и необходимо принимаетъ дѣйствіе на нее спос[обности] воспр[оизвожденія]. Эта дѣятельность есть высшая изъ необходимыхъ дѣятельностей человѣка; она есть имянно то, что мы называемъ умомъ, и находится у большей части животныхъ.

Итакъ[161] дѣятельность тѣлесную, чувственную и умственную, которыя одна отъ другой зависятъ и дѣйствуютъ другъ на друга; стало быть, стремленіе человѣка къ независимости не удовлетв[оряется], ибо вся эта дѣятель[ность] есть страдательная.

Теперь разсмотримъ дѣятельность свободную.

Воля не ограниченна, сама себѣ удовлетворяетъ; она выражается слѣд[ующимъ] обр[азомъ]: я желаю желать. Но почему же она выражается такъ, а не иначе? Сущность воли независима, но выраженіе, направленіе или форма должны отъ чего нибудь зависѣть, а именно, она зависитъ отъ другого желанія, отъ потребности, т. е. отъ тѣла, слѣд[овательно] хотя неограниченна, но выражается въ извѣстной формѣ. Воля не можетъ дѣйствовать на ощущенія, ибо причина ихъ находится внѣ ея сферы, т. е. внѣ человѣка. Дѣйствуетъ же она на восприимчивость такимъ образомъ, что она воспроизводитъ тѣ предметы, которые хочетъ, а не тѣ, которые проявляются; эта же способность дѣйствуетъ на способность заключенія, которая при дѣйствіи на нее воли заключаетъ то, что она хочетъ, и дѣлается разумомъ.[162] Направленіе же волѣ даетъ высшая необходимая дѣятельность.

Теперь предстоитъ вопросъ, какимъ образомъ происходитъ при посредствѣ воли переходъ[163] отъ состоянія необходимаго къ свободному. Воля принимаетъ заключ[еніе] высшей необходимой способности и сообразно съ этимъ заключен[іемъ] дѣйствуетъ на тѣло. Свободныя ощущенія, переходя въ способность воспріимчивости, переносятъ туда больше предметовъ и, яснѣе, способность воспр[iимчивости] перех[одитъ] в спос[обность] заключ[енія]. Это послѣд[нее] будетъ выше перваго заключенія, но и это не можетъ удовлет[ворить] вол[ю], принимаетъ воля и, дѣйствуя на воображеніе, т. е. заставляя его принимать тѣ, а не другія,[164] принимать 3-е заключеніе, [оно] будетъ выше 2-го и 1-го. 3-е заключеніе, не удовлетвор[яя?] дѣйствуетъ на волю, которая дѣйст[вуетъ] на самое заключеніе, именно заставляя его заключить то, а не другое. Происходитъ 4-я степень заключенія, заключенія свободнаго или иначе, воли разумной, которая одна только себя опредѣляетъ и находитъ въ себѣ то самое, что я принялъ какъ акціому въ началѣ, имянно: я желаю.

Теперь разсмотримъ: что же будутъ эти врожденныя понятія человѣка, интуиція, какъ не понятіе пространства, линіи, точки, размѣра, количества? Существо всего человѣка составляетъ только его неограниченная воля и причина ея, наход[ящаяся] въ ней же, все же остальное, не имѣя въ себѣ своего начала, имѣетъ оное въ постороннемъ, а именно, не въ духовномъ, ибо имѣетъ причины физ[ическія], а въ физич[ескомъ]. Что же мы называемъ интуиціей, есть ничто иное, как необходимое заключеніе, причина которыхъ нахо[дится] въ ощущеніяхъ, причина которымъ находится въ мірѣ, а такъ какъ причины міра мы не видимъ, слѣдовательно, ея нѣтъ.

Въ началѣ я сказалъ, что нахожу во мнѣ началомъ всего двѣ дѣятельности; но что же есть Я?… Я есть соединеніе двухъ дѣятельностей; дѣятельность же есть неудовлетворенное стремленіе или борьба. Первую нельзя назвать дѣятельностью, но движеніемъ, ибо дѣятельность предполагаетъ стремленіе, но здѣсь мы не видимъ стремленія, а только движеніе или часть дѣятельности, но безконечной. Второе начало я понимаю какъ неограниченное, но какъ дѣятельность не могу представи[ть] себѣ его иначе, какъ проявляющееся извѣстнымъ [образомъ], но не удовлетворенное въ своемъ проявленіи, т. е. борющееся. [165]

————

*X.

[ОТРЫВОК ОБ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ.]

витіе никакъ по нашимъ нынѣшнимъ понятiям не можетъ быть отнесено къ частному праву; ибо черезъ это правильная точка воззрѣнія, съ которой должна быть разсматриваема вся система права, совершенно потеряется. — При этомъ не надо забывать того, что уголовное право въ Римской системѣ права большей частью, и въ древнемъ Германскомъ правѣ съ нѣкоторыми исключеніями, принадлежитъ совершенно къ частному праву и что нынѣшнее помѣщеніе права есть произведенiе нашей исторіи и нашихъ отношеній, но не просто и при всѣхъ условіяхъ необходимое. Хотя частное право отдѣляется отъ уголовнаго, однако оба соприкасаются въ томъ отношении, что обиженной, независимо отъ уголовнаго права, которое правительство опредѣляетъ, имѣетъ право требовать возстановленія нанесеннаго ему вреда, что и рѣшаютъ суды, которыхъ обязанность есть собственно наложеніе наказанія. Въ тѣсной связи съ уголовнымъ правомъ находятся: уголовное судопроизводство, уголовная политика и уголовная полиція. Первая изъ этихъ наукъ обнимаетъ нормы, по которымъ опредѣляется примѣненіе положеній о наказаніяхъ, и образъ дѣйствій, который нужно при томъ замѣтить [?], и по этому самому должна быть отличаема отъ агрегатовъ этихъ положеній о наказаніяхъ, хотя она съ этими послѣдними стоитъ ближе, чѣмъ съ гражданскимъ судопроизводствомъ. — Уголовная политика, которая только въ новѣйшія времена получила особенное названіе и самостоятельное мѣсто въ ряду юридических наукъ, сдѣлалась совершенно необходимою, когда начали думать о сочиненіи новыхъ въ отношеніи содержанія уголовныхъ законныхъ книгъ. — Она занимается тѣмъ, чтобы выказать политическую сторону уголовнаго права и задача ея есть слѣдующая: показать, какимъ образомъ польза г[осударст]ва и потребности справедливости могутъ быть соединены въ положительномъ правѣ какого нибудь г[осударст]ва. Уголовная полиція есть, наконецъ, та часть полиціи, которая даетъ намъ наиудобнѣйшіе способы предупреждать преступленія. Во всеобщемъ изложенiи уголовнаго права связаны всѣ отрасли этой науки между собою. Кромѣ того новѣйшіе писатели сдѣлали изобрѣтеніе новой науки — уголовнаго законодательства. Ежели бы эта наука не совпадала съ уголовной политикой и уголовн[ымъ] правомъ, то она была бы ученіемъ о цѣлесообразнѣйшемъ изложеніи и о лучшихъ, понятнѣйшихъ и кратчайшихъ выраженіяхъ уголовныхъ законовъ, такъ какъ эти суть необходимыя условія всякаго улучшенія равно при изданіи новыхъ, какъ и при пересмотрѣніи старыхъ уголовныхъ законовъ.

Раздѣленіе уголовнаго права.

Одно изъ важнѣйшихъ и богатѣйшихъ слѣдствій раздѣленія этой науки есть раздѣленіе на положительное и филоссофское (всеобщее, тоже естественное). — Это раздѣленіе принято почти всѣми и нѣкоторыми такъ рѣзко, что даже они обозначаютъ каждую изъ этихъ частей особеннымъ именемъ, а именно: такъ называемое уголовное естественное право они называютъ Strafrechts Wissenschaft, а положительное — Strafgesetz Kunde. Мы не станемъ спорить о содержаніи естественнаго уголовнаго права при несказанномъ множествѣ значеній этаго слова и при большой разности мнѣній тѣхъ, которые оное принимаютъ; да и вопросъ о существованіи или не существованіи онаго совпадаетъ съ изслѣдованіями о высшихъ филоссофскихъ началахъ уголовнаго права. Но по причинѣ многихъ ошибокъ, которыя нераздѣльны съ этимъ раздѣленіемъ, нужно здѣсь замѣтить слѣдующее. Филоссофія не можетъ быть рассматриваема, какъ источникъ, которымъ можетъ пользоваться судья въ практическомъ уголовномъ правѣ, еще менѣе возможно изъ одного разсудка, абстрактно отъ всѣхъ положительныхъ и историческихъ данныхъ, и выводами изъ a priori найденнаго основнаго положенія составить систему практическаго законодательства. — Чрезвычайная важная и опасная ошибка, которая повела къ самымъ губительнымъ слѣдствіямъ, есть: эти чисто субъективныя системы или просто вносить въ положительное законодательство и стараться дать имъ видъ источника, или дѣлать притязанія на положительное право, примѣняя оное по этимъ такъ называемымъ филоссофскимъ (между собою столь различнымъ) системамъ уголовнаго права. Въ новѣйшее время поэтому укоренилось понятіе, что таковое положительному противуположное право, изъ разума выведенное или, какъ его называли, a priori найденное наукообразно, совершенно не есть действительность и только въ томъ отношеніи имѣетъ значеніе, что это есть ошибка, причина которой находится въ тогдашнемъ времени. Филоссофія права имѣетъ задачею узнавать и постигать разумное въ своемъ проявленіи, т. е. субъективный разумъ человѣка соединить съ объективно разумнымъ; и поэтому филоссофія права не только не можетъ отдѣлиться отъ историческихъ началъ, но напротивъ они то и составляютъ ея необходимой субстратъ и матерію, которой она должна заниматься и филоссофски расположить. — И такъ, ежели филоссофскія занятія, особенно уголовнымъ правомъ, хотятъ называть филоссофское уголовное право, то противъ названія столько же можно сказать, сколько и противъ самой вещи. Только должно бы было уничтожить совершенно многозначущее и такъ часто дурно понятое