себя необыкновенно твердым и спокойным в виду предстоящих увещаний. Сознание того, что у него есть цель и надежда в жизни, давало ему эту твердость. Он в первый раз после принятия своего в братство примеривал себя к обыденным условиям жизни и чувствовал себя необыкновенно выросшим. Он не боялся на себя влияния Анны Павловны, притом он был радостно возбужден неожиданным известием о возвращении к жизни своего друга.
– Вот экзорд, – сказал он, улыбаясь своей доброй улыбкой, ожидая речи.
Пьера занимала вместе с тем мысль, каким образом придворная Анна Павловна коснется вопроса о запрещенной и строго осуждаемой при дворе дуэли. Он удивлялся, каким образом Анна Павловна могла с ним говорить так кротко и дружелюбно после его столь непридворного поступка. Он не понимал еще того, что, хотя Анна Павловна знала все малейшие подробности его дуэли, она игнорировала их, т. е. признавала эту дуэль не существовавшей. Она говорила только об отношении Пьера к жене. Когда Пьер неосторожно заметил ей, что он готов подвергнуться всем последствиям своего поступка, но что он не изменит своего решения расстаться с женою, она с вопросительным недоумением посмотрела на него, как бы спрашивая его, о каком он говорит поступке, и поспешно прибавила: – мы, женщины, не можем и не хотим знать ни о каких других поступках, как о тех, которые делаются в отношении нас. Несмотря на трогательные увещания и доводы Анны Павловны, как убит старик отец, князь Василий, как предана своей судьбе и наклонностям молодая женщина, оставленная мужем, какой вред репутации его делает эта разлука, которая не может быть вечна, потому что Элен заставит его воротиться к себе, на все эти доводы Пьер, краснея и нерешительно улыбаясь, решительно отвечал одно, что он не в силах и не может переменить своего решения. Пьер, удерживаемый своим природным уважением к женщине, соединявшимся у него с некоторым презрением к ней,[2892] не мог рассердиться, но ему становилось тяжело.
– Оставимте этот разговор, он ни к чему не приведет нас, – сказал он. Анна Павловна задумалась.
– Ах! подумайте, мой друг, – сказала она, подняв глаза к небу. – Подумайте, как страдают и переносят свои страдания лица, особенно женщины, и очень высокопоставленные, – сказала она, принимая то грустное выражение, которое сопутствовало ее речам о высочайших особах. – Ежели бы вы, так же как и я, могли видеть целую жизнь некоторых женщин или скорее ангелов неба, страдающих, но не ропщущих от несчастия брака… – и слезы выступили на ее восторженные глаза. – Ах, мой милый граф, вы имеете дар увлекать меня, – сказала она слова, которые она говорила всем, кого хотела обласкать, и протянула ему руку. – Я бог знает что говорю, – сказала она, как бы смеясь над своею восторженностию и опоминаясь. Пьер обещался ей подумать, не разглашать своего разрыва и умолял сообщить всё то, что она знала о его друге. Родные Лизы Болконской получили известие, что он был ранен, лечился от своей раны в немецкой деревне и, совершенно выздоровев, ехал к отцу. Известие это обрадовало Pierra’а тем более теперь, когда он, воскреснув к новой жизни, не раз грустил о потере лучшего друга, с которым он так желал разделить новые мысли и взгляды на жизнь. «Это и не могло быть иначе», подумал он. «Такой человек, как André, не мог погибнуть. Ему еще столь многое предстояло».
Pierre хотел откланяться, но Анна Павловна не отпустила его и из уединенного уголка, в котором происходил их разговор, заставила вместе с ней присоединиться к гостям, собранным тремя кружками, из которых два очевидно были составлены кое из кого, а один, у чайного стола, составлял центр, в котором сгруппировано было всё высшее и значительнейшее: там были звезды, эполеты и посланники.
В первом кружке Pierre нашел более пожилых людей, между которыми один незнакомый ему мущина заставлял себя слушать больше других. Pierre был знаком со всеми и все его встретили так, как будто они его видели вчера, с незнакомым Анна Павловна познакомила Pierr’a, назвав иностранную фамилию и шепнув: «un homme de beaucoup d’esprit et d’un esprit très profond».[2893] Речь шла о только что полученной в Петербурге просьбе Каменского, главнокомандующего, об отставке. «Каменский совершенно сошел с ума», говорилось тут. «Бенигсен и Буксгевден на ножах, ссорятся, армией управляет один бог. Чего же вам лучше, вот что он пишет к государю:[2894] «Стар я для армии, ничего не вижу, ездить верхом почти не могу, но не от лени, как другие; мест на ландкартах отыскивать совсем не могу, а земли не знаю. Дерзаю поднести на рассмотрение малейшую часть переписки, в шести бумагах состоящую, которую должен был иметь одним днем, чего долго выдержать не могу,[2895] для чего дерзаю испрашивать себе перемены».[2896]
– И это главнокомандующий.[2897]
– Но кого же было назначить, – перебила Анна Павловна, как бы защищаясь от нападок, которые на нее делали. – Где же у нас люди? – как будто отсутствие людей было тоже одно из поддразниваний, направленных против Марии Федоровны. – Кутузов, – сказала она, и улыбка ее навсегда уничтожила Кутузова, – он хорошо показал себя. Прозоровской… у нас нет людей, кто виноват в этом.
– Quos vult perdere – dementat,[2898] – сказал l’homme à l’esprit profond,[2899] – y нас много причин, чтобы не иметь людей, – сказал он; – одни молоды чином, другие низки званием, третьи не успели получить милость государя, а там наружу вызваны лучшие силы революции.
– Так вы говорите, – подхватила Анна Павловна, – что силы революции должны восторжествовать над нами, защитниками старого порядка.[2900]
– Избави меня бог это думать, – отвечал мудрец.[2901] – Но очень может быть, что значение Буонапарта, еще темное для нас, будет ясное для потомства, он призван для того может быть, чтобы уничтожить те царства, которые неугодны были богу, и показать нам яснее, как тщетно величие мира сего. – И l’homme à l’esprit profond[2902] стал говорить о предсказаниях Юнга Штиллинга, о значении апокалипсического числа четыре тысячи четыреста сорок четыре и о том, что в апокалипсисе именно предсказано явление Наполеона и что он есть антихрист.[2903]
– Я не по книгам дошла до этого, – возразила Анна Павловна, – но сначала поняла чувством, что он не человек, и я в вольнодумстве своем часто сомневалась в том, не противоречит ли христианскому учению обряд проклинания. Но теперь чувствую, что мои мольбы и проклятия от всей души сливаются с проклятиями, которые предписано теперь читать в церквах. Да, это антихрист, я верю этому и когда подумаю, что это страшное существо имело дерзость предлагать нашему императору вступить с ним в союз и переписываться, как любезный брат, об одном молю бога, что ежели не дано Александру, как Георгию, подавить главу этого змия, чтобы никогда, по крайней мере, не унизились мы до признания его равным себе, я знаю, по крайней мере, что я не перенесу этого.[2904]
И с этими словами, кивнув Pierr’y, Анна Павловна перешла к другому кружку, преимущественно дипломатическому, в котором Pierre узнал Mortemart’а теперь уже в русском гвардейском мундире,[2905] (Mortemart на днях сбирался ехать в русскую армию) Иполита, недавно прибывшего из Вены, и Бориса, того самого, который так понравился ему своим откровенным объяснением в Москве. Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны и свойствам своего приятного, умеренного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился при князе Волконском и теперь был посылаем в армию и только что возвратился оттуда курьером. Он имел несколько возмужавший, но и еще более приятный, спокойный вид. Он видимо вполне усвоил себе эту, понравившуюся ему, ненаписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала. И теперь он в гостиной Анны Павловны посреди чиновных и важных лиц, несмотря на свой малый чин и молодые года, держал себя необыкновенно просто и достойно. Pierre радостно поздоровался с ним и присоединился к общему разговору. Речь шла о последних известиях, полученных из Вены, и на венский кабинет, отказывавший нам в содействии, сыпались укоризны.
– Vienne trouve les bases du traité proposé tellement hors d’atteinte, qu’on ne saurait y parvenir même par une continuité des succès les plus brillants et elle mêt en doute les moyens qui pourraient nous les procurer: c’est la phrase authentique du cabinet de Vienne,[2906] – говорил первоприсутствующий в дипломатическом кружке шведский charge d’affaires.[2907] – C’est le doute qui est flatteur![2908] – сказал он с тонкой улыбкой.
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l’empereur d’Autriche,[2909] – сказал Mortemart. – L’empereur n’a jamais pu penser une chose pareille, ce n’est que le cabinet qui le dit.[2910]
– Eh, mon cher vicomte,[2911] – нашла нужным вмешаться Annette. – L’Urope – (она почему то выговаривала l’Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) – L’Urope ne sera jamais notre alliée sincère. Le roi de Prusse ne l’est que pour le moment. Il tend une main à la Russie et de l’autre il écrit la fameuse lettre à Bonaparte, dans laquelle il lui demande s’il est content de la réception qu’il a reçu au palais de Potsdam. Non, ça me passe, c’est inouï…[2912]
«Всё то же, как и два года тому назад», подумал Pierre в то время, как ему захотелось высказать Анне Павловне свое мнение на этот счет, но то обстоятельство, что тон и смысл разговоров был всё тот же, удержало его. Он, внутренно смеясь, обратился к Борису, желая переулыбнуться с кем нибудь, но Борис как бы не понял его взгляда и не ответил ему улыбкой. Он внимательно, поучаясь, вслушивался в разговоры старших.
Как только произнесено было слово roi de Prusse,[2913] Иполит начал морщиться и волноваться, сбираясь что-то сказать и останавливаясь.
– Cependant c’est un allié,[2914] – сказал кто то.
– Le roi de Prusse? – спросил Иполит и засмеялся.
– Voilà le jeune homme qui a vu de ses propres yeux les restes de l’armée prussienne, peut vous dire que ce n’est moins que rien,[2915] – сказала Анна Павловна, указывая на Бориса. Борис, на которого обратились глаза, спокойно подтвердил слова Анны Павловны и даже на минуту завладел общим вниманием, рассказав то, что он видел в крепости Глогау, куда он был посылан.
Разговор замялся на мгновение. Анна Павловна уже начала что-то
